– Вижу, вас не слишком удивили мои слова.

– Удивили. И думаю, вы это заметили. Просто я не специализируюсь на криминальной хронике, – ответил я, отведя взгляд от двери, за которой скрылась девушка, и сосредоточив внимание на лице собеседника. – А что, у нас в Н-ске появился маньяк? Я об этом не слышал.

– Не мудрено. Мы стараемся не разглашать информацию.

– Кто «мы»? – переспросил я, заранее зная ответ.

– Моё руководство и коллеги из следственного комитета.

Мне хотелось сказать: «Если это такая тайна, то почему рассказываете о маньяке первому встречному журналисту?», но я произнес совсем другое:

–Очень интересно… А что за маньяк? В смысле: кого он убивает? Наверное, женщин?

– А вот и не угадал! – обрадовался следователь, неожиданно переходя на дружеское «ты». – Основные его жертвы – это мужчины нашего возраста. Поступает он, откровенно говоря, с ними чрезвычайно жестоко. – Алекс замолчал, по—видимому рассчитывая, что я завалю его вопросами. Именно так бы и случилось, если бы он рассказал мне о каком-нибудь призраке или полтергейсте. Но всякие там убийцы, даже маньяки, меня не слишком интересуют. Хотя…

– А где находят тела убитых? – спросил я не столько ради любопытства, сколько ради чувства самосохранения. Если маньяк разделывается с жертвами в каком-то определенном месте, я постараюсь их избегать. Как говорится: «Береженого Бог бережет». Мне и так приключений в жизни хватает. Те, с кем мне встречаться приходится в последнее время, похуже маньяка, пожалуй, будут.

– В том-то и дело, – обрадовался Алекс, что я все-таки задал вопрос, – что конкретной привязки к месту нет. Трупы находят в совершенно разных местах. Одинаковым остается лишь способ нанесенных повреждений. Жертвам разрывают животы, именно разрывают, а не разрезают, перед этим прокусив шейную артерию.

– Крови много, – поморщился я, представляя картину преступления. Следователь кивнул, доев мою последнюю креветку.

– Жертвы всегда в расцвете сил, живут самостоятельно… Прямо как ты, Макс.

– Вы на что-то намекаете? – прищурился я, разглядывая следователя и не собираясь сокращать установившуюся между нами дистанцию в общении и тоже переходить на «ты». Мне приятельские отношения с таким типом не нужны.

– Нет, ну что ты! Просто говорю, что ты в зоне риска, вот и все, – ответил Шуйский, сделав большой глоток из кружки.

– Спасибо за беспокойство, я буду осторожен, – ответил я, снова посмотрев на отрытую дверь. Девушка-альбинос до сих пор не вернулась. А может, она все-таки ушла, и я напрасно жду ее?

– Макс, – Шуйский вновь наклонился вперед, сокращая между нами расстояние. – Признайтесь, что ваши истории – чистой воды выдумка. Клянусь, я никому об этом не скажу. – Московский гость вновь перешел на «вы». Что ж он никак не определится, как ко мне обращаться?

– Вы можете относиться к моим публикациям на Дзене так, как вам будет угодно. Хотите – верьте, хотите – нет.

– Я знал, что вы не скажите правду, – вздохнул мой собеседник. – Признаться в существовании того, что вы описываете в своих заметках, значит, заказать себе пропуск в сумасшедший дом.

– Мне кажется, вы мало читаете современной прозы, господин Шуйский. Иначе мои истории показались бы вам исключительно правдивыми и основанными на реальных событиях, как сейчас принято говорить. Не то что ваши маньяки, обосновавшиеся в нашем Н-ске, – я тоже не остался в долгу и попытался уколоть собеседника. Ну а что? Он только что хоть и завуалированно, но обвинил меня во лжи.

Следователь хотел что-то ответить, но тут равномерный шум в зале перекрыл жуткий крик. Конечно, этот вопль не сравнится тем звуком, который издает свисток смерти, но тоже ничего так будет. Сидевшие в зале мужики замолчали, а потом практически одновременно вскочили со своих мест. И первым был, разумеется, Алекс Шуйский. Пока остальные переглядывались, он выскочил в коридор и через пару минут оттуда послышался его спокойный уверенный голос. Мне удалось расслышать лишь отдельные слова, но смысл я понял: следователь потребовал у администратора вызвать полицию, вежливо, но решительно выпроваживая из коридора любопытных. Что же случилось? Я махнул официанту, подождал, когда он меня рассчитает, и направился к выходу. На пороге группа мужчин слушала уборщицу, которая, утирая слезы, рассказывала, как обнаружила в туалете труп. «Кровищи то, кровищи, я и за смену ее не отмою», – причитала она, сожалея, по-видимому, о туалетной кабинке, в которой, судя по всему, кого-то убили. Я пролез между любителями пива и оказался в коридоре. Администратор испуганно взглянула на меня и мышонком шмыгнула в гардероб. Вынесла мою мокрую куртку и, сунув в руки, прошептала: «Какой ужас! Теперь наше заведение закроют…» Я взглянул на куртку, размышляя, надеть ее или нет, и решил, что, пожалуй, не стоит.

– Почему вас закроют? – спокойно произнес я, невольно проникаясь жалостью к девушке, – Неужели крысы на кухне хозяйничают?

–Ну что вы! – администратор даже всплеснула руками, кстати, движение получилось естественным, без капли какой-либо театральности. – Какие крысы… Человека убили! Я этого мужчину хорошо помню, он наш постоянный посетитель.

«Когда это он успел стать постоянным посетителем, если паб открыли недавно?» – я хотел сыронизировать, но вовремя остановился. Девушка и так напугана, и мои насмешки ей не помогут, а только усугубят ее состояние.

– Не переживайте, – я похлопал ее по руке, – полиция во всем разберется. В том, что здесь погиб человек, нет вашей вины. Это могло случиться в любом месте.

Я еще договаривал последние слова, когда дверь в ресторан широко распахнулась и на пороге появились полицейские. Девушка-администратор тут же забыла обо мне и бросилась им навстречу. В ее прерывающийся всхлипываниями и заламыванием рук рассказ я уже не вслушивался, потому что прибывшие оперативники работали очень четко: оттеснили любопытствующих зрителей внутрь зала, рыдающую уборщицу вывели на улицу, видимо, чтобы допросить ее как свидетеля. Я прижался спиной к стене рядом со стойкой и молча следил за происходящим, на глаза намеренно не лез, от комментариев воздерживался. Спустя несколько минут мимо меня пронесли носилки, на которых в черном полиэтиленовым мешке лежал труп.

После проведения необходимых следственных мероприятий, меня, наконец, отпустили, взяв подписку о невыезде и неразглашении. На улице к этому времени уже стемнело. Дождь закончился, и мокрый асфальт казался не серым, а черным, впрочем, как и стволы растущих вдоль дороги деревьев. Свет от фар встречных машин отражался в лужах и слепил глаза. Следователя из Москвы я больше не видел и честно говоря, испытывал странное облегчение. Моя интуиция просто кричала, что наша встреча не случайна, и Шуйский что-то хотел от меня, вот только что? Мы о чем-то конкретном с ним так и не поговорили. Интересно, а как погиб тот бедняга? «Судя по всему, его зарезали, ведь уборщица говорила о крови в туалетной комнате…» – рассуждал я, шагая по улице. Я свернул к дому и тут вспомнил о девушке-альбиносе. Среди людей, диктовавших свои имена, адреса и телефоны следователю, составлявшему список посетителей ресторана, присутствующих там во время преступления, блондинки не было. Впрочем, ее исчезновение нельзя было назвать таинственным. Скорее сего, я просто не заметил, как она вышла из паба, отвлекшись на следователя с царской фамилией. Интересно, это его настоящая фамилия или псевдоним, как у меня? Это была последняя мысль, посетившая меня, прежде чем я вошел в подъезд и нажал на кнопку вызова лифта, чтобы подняться на свой этаж.

На следующее утро приняв душ и побрившись, я направился к платяному шкафу за свежей рубашкой. Открыл дверцу и увидел висевшие на штанге пустые вешалки. Мое и без того не слишком хорошее настроение мгновенно опустилось до уровня «хуже некуда». Оля ушла неделю назад, наговорив мне глупостей, и теперь я размышлял: дать ей шанс осознать ошибку и вернуться или прекратить эти отношения. Я ждал, что во мне перевесит: любовь к этой глупой девчонке или моя привычка к спокойствию и комфортной жизни. Токсичные отношения с постоянным выяснением отношений меня никогда не привлекали. Именно поэтому мне пришлось расстаться с моей прошлой девушкой, Милой. Благодаря случаю я понял, что она всегда думала только о себе и не пыталась понять мои чувства. Может, другому человеку и не стоит зацикливаться на том, что меня волнует, но понимать, что для меня в приоритете, думаю, стоит. Я придерживаюсь именно этого правила в отношениях с близкими мне людьми, будь они друзья, знакомые или родители. Олины претензии казались мне не просто смешными, а откровенно глупыми. Она обвиняла меня в том, что я заглядываюсь на других женщин и слишком много времени провожу с друзьями. Смотреть на женщин мне запретить никто не может. К тому же смотреть и изменять – абсолютно разные вещи, и чем быстрее она это поймет, тем будет лучше, в первую очередь для нее самой. А друзья… Я знаю, что многие могут спокойно обходится без них, но я, к счастью, не такой. С некоторыми, как с Ванькой Тихоходовым, о совместных приключениях с которым я уже писал в своих историях «Гремучий ручей» и «Свисток смерти», я знаком со школы, с другими познакомился позже – в институте или на работе. И каждый из них мне по-своему дорог. Оле не злиться надо, а попытаться влиться в нашу компанию, тем более я всегда приглашаю ее на встречи с друзьями. Жаль, если из-за ее глупого максимализма нам придется расстаться. Переделать меня и заставить делать то, что мне не нравится, не получилось даже у моего отца, кадрового военного, что уж говорить о глупой девчонке-второкурснице…