Жила-была человек по кличке Мам, и было у неё два великолепных, ослепительных кото-совершенства – как вы, наверное, догадались, по имени Кот и по имени Батон. А ещё в доме – как вы, наверное, тоже догадались, обитал Сынок. Личность сомнительная, легкомысленная, особенно в отношении кото-совершенств.

Однажды получила Мам весточку по во-царапу: человек по кличке Доча покорнейше просила прибыть в гости. Что ж… быстро собрала Мам кое-что из имущества, в дороге потребного, а Сынку оставила полон холодильник пищи да родительский наказ.

Сын мой, изрекла Мам, оставляю тебе щец кастрюлю, да кастрюльку пюре картофельного, да мяусо запечённое с капустой да помяудорами, да рыбу морскую, тушённую с луком да смяутаной. Питайся правильно, да не избегай блюда первого!

А ещё заклинаю тебя, вещала Мам, – береги кота Батона да кота Кота аки зеницу ока, не угощай их яствами со стола своего, как бы они нижайше ни просили либо грозно ни требовали. Ибо не по нутру котам еда человеческая, и положена им особливая пища из красивого пакету. И кажинный день по вечернюю пору, отсылай мне кото-фоты по во-царапу. Вернусь же я на исходе седьмого дня.

Сынок зевнул, почесал шею свою (пониже затылка), и изрёк нечто согласительно-нечленораздельное: «ыгы». Типа, уразумел.

Однако, не выполнил он родительского наказу: в первые два дня сожрал мяусо, в третий-четвёртый – пюре картофельное с сосисками, им лично купленными, а рыбу морскую прозванием минтай скормил котам, ибо блюдо это, по его разумению слабому, не для мужа молодого да здорового, а для стариков беззубых да болезных. Ну, или котов.

И вот на заре пятого дня проснулся Сынок голодный. Заглянул в холодильник, и долго стоял, думу думал. Яства-то закончились, а Мам вернётся ой как не скоро! Что ж… вытащил он на свет белый кастрюлю щец, хотя вытащил супротив своей воли.

Вычерпал уполовником это блюдо в блюдо, да на огонь поставил. Когда нагрелись щи до температуры употребительной, поставил Сынок блюдо на стол, и взял в руки ложку. Да только не хлебалось это блюдо с аппетитом. Тогда отложил Сынок ложку, и посмотрел на миски котовые взглядом тяжёлым да недобрым.

И стукнул он кулаком по столу, и разлил щи по мискам в равных количествах. Батон и Кот у мисок в мгновение ока явилися, ибо потчевал их Сынок нерегулярно и без избытку. Батон выел щи дочиста, и Кот выел щи дочиста. И поплохело им: легли они, оба-два, брюхами на гольном полу, и не было сил у них доползти даже до коврика.

Однако, сжалилася судьба над котом Котом, и к вечеру дня, когда пришла пора отсылать кото-фоты по во-царапу, залез он на диван, ибо ему получшало. А Батону всё плохело и плохело, и скрыть это от Мам не было ни единой возможности. И вот, как увидела Мам фоту Батона, печаль да тревогу порождающую, как отправила Сынку сообщение голосовое, зело гневливое… испужался Сынок, и даже отпираться не вздумал.

Покаялся он, от всей души покаялся, что не уберёг кота Батона, а как помочь ему – не смыслит. Мам ещё пуще разгневалася, и послала в ответку ещё одно сообщение: инструкцию по спасению кота блюющего аль дрищущего. И строго-настрого наказала прислать кото-фоту Батона аккурат через час времени.

Ну, Сынок Батона изловил, ложку снадобья пищеварительного в пасть затолкал, да сверх того ложку воды залил, приговаривая, что не по своей воле он Батона истязает, а по материнскому наущению. И быстро получшало Батону, и краски света божьего заиграли для него снова. И перебрался он с гольного полу на диван, что уже есть признак обнадёживающий.

А на другое утро от хвори кишечной не осталось и следа. Только Сынок теперь спать спокойно не может, кормит котов регулярно и чем Мам наказала, да возвращения её страсть как пужается. Ибо Мам за порчу котов своих любимых-ненаглядных из кого хошь котлету сделает…

Я, Обожайчик, эксперт и исследователь кото-человеческих отношений. Казалось бы – звучит! Увы, не для человеков. На них гораздо большее впечатление производит внешность. Даже поговорку завели, типа, по шкурке встречают. То есть, если шкурка не алё, человек может не только не оказать Коту заслуженных почестей, но и выдать что-то типа «фи». И даже что-то много хуже, чем фи…

Впрочем, люди не безнадёжны: у той поговорки есть разумное окончание. Увы, до вот этой вот, истинной, оценки, дело мало у кого доходит: так и застревают людишки на внешности! Слушайте, а чего это я разнылся? Кот неотразим, и люди (ну, нормальные люди), это очень даже чувствуют.

Так-так… опять у меня приступ словоблудия! Я ведь хочу рассказать о ПАШЕ, моей подружке, и о том, как её прекрасный облик изменил формат занятий по повышению квалификации, которые её подконтрольный человек по кличке Мам смотрела по плоскому прямоугольнику.

Что такое занятия, спросите вы? Да всё тоже самое – СЛОВОБЛУДИЕ, любимейшее их, людишек, занятие, да простите меня за корявость фразы… Кстати… Если бы люди обратили внимание не на Пашин облик, а на ум, занятия изменились бы совсем уж кардинально и, уж конечно, к лучшему.

Стоп, воскликнете вы. Какие такие люди, если речь идёт только о Мам? А вот какие: через плоский прямоугольник повышающие квалификацию человеки – а их немало, видят друг друга. А ещё видят то, что рядом. И, ясен пень, того, кто рядом.

Ну так вот… На одном занятии Паша, утомлённая длительным монологом главного словоблуда (по кличке Куратор), мягко, но решительно отстранила физиономию своей Мам. Собственно, не отстранила, а заслонила. Все, включая Куратора, Пашу увидели. И затаили дыхание – ясен пень, от восторга. Огромные, синие с угольной окантовкой, Пашины глаза заставят замолчать любого, даже клинического болтуна! А потом…

Началось! «Какая красивая киса», «какой умный взгляд», ну а венчал эту гору банальностей вопрос «а Паша тоже будет сдавать экзамен или ей поставят «отлично» автоматом?»

На этом этапе повествования следует сделать небольшое пояснение, и я его делаю: Мам и другие занятые занятиями давно вышли из котёночьего возраста. Короче, это самые натуральные взрослые люди. Даже опытные, жизнью учёные. А реакция на Пашу была как у детей! Потому что истинная красота помогает взрослому радоваться так же искренне, как радуется ребёнок!

Да, так вот… поскольку Мам и другие были не дети, вскоре занятие пошло как положено. Но если бы это было всё, я не взялся бы за царапанье! На следующем же занятии, сразу после безликого дежурного «доброго дня», все хором поприветствовали Пашу. Персонально! А ещё потом произошло непредсказуемое: в прямоугольнике появилась усатая морда, но морда эта была не Пашина!

Подконтрольный человек морды сказал о ней (морде) что-то хвастливое (что было очевидно и ожидаемо), и повторилось то, что было накануне: «какая киса» и прочее. Паша, понятно, была раздосадована, что слава и популярность так быстро уплыли из её лап, но… что делать! Впрочем, это самые дешёвые в мире вещи, не достойные сожалений.

И вот, с того дня, каждое занятие до конца занятий, каждый повышающий показывал в прямоугольник своего Хозяина. Впрочем, не у каждого человека был хозяин, кое-кто с большим удовольствием демонстрировал порции пищи (чирикающие или попискивающие), и даже рабов. Сталкивались, поди, с этими суетливыми, визгливыми ничтожествами (их ещё называют собаками).

Однако – нет в жизни справедливости, эти человеческие рабы получали такие же порции славы, какую получила Паша и другие наши сородичи! Где Его Котейшество, и где собака?! Какая возмутительная уравниловка, дорогие мои…

Я, Обожайчик, эксперт, исследователь, и, как однажды выяснилось, испытатель. А что значит быть испытателем? Это, дорогие мои, не только новизна с приключениями, но и опасность с риском! И не абы каким – ерундовым, риском, а с риском для жизни!

В подтверждение вышесказанному хочу поведать вам весьма нервотрепательную историю. Она была давно, ещё в мой первый дачный сезон. Однако, я помню её, как будто это случилось вчера. Да что вчера, – только что!