– Ну, брат, ты даешь! – восхитился шофер, и мы с ним расхохотались.

– Чего ржете? – спросил подошедший с двумя полными канистрами Лешка. Пришлось пересказать ему короткую беседу Володи с чудаком-пешеходом.

– Ну, и чего вы так развеселились? – снова как бы удивился Алексей. – Для бешеного пса сто верст – не крюк, а тут всего-то километров десять будет, да, Вовка?

– Двенадцать, – уточнил Вовка. – Затариваемся?

– Погоди, давайте ключевой водицы напьемся, чтоб не на ходу.

Алексей налил всем понемногу, будто плеснул крепчайшего и чистого, как слеза, самогона-первача.

И пили мы не спеша, маленькими глотками эту ледяную влагу, удивительным образом остужавшую не только тела, но и разгоряченные мысли.

Я даже успела подойти к нашему стальному коню и быстренько метнуть кости прямо на бампер.

Выпало: 35, 5, 23.

«Предвещает бедствия, несчастные случаи, аварии во время путешествий».

Ничего себе! И это все, что мне могут сказать мои черные камушки? Не верю! А ну-ка, еще…

36, 16, 1.

«Что касается ваших производственных и любовных дел, то они пойдут блистательно. В ближайшее время у вас появится неожиданный шанс занять лидирующее положение».

Чем меня издавна привлекают мои двенадцатисторонние кости – так это однозначностью и конкретностью предсказаний…

Потом мы погрузились в кабину, доконали бесконечный, казалось, подъем и понеслись по относительно ровной и неожиданно пустынной после городской толчеи трассе.

– Полезай-ка на лежанку, – предложил мне Лешка. – Нам хоть попросторней будет с Владимиром Викторовичем.

Я не стала возражать и вольготно разместилась на довольно удобном спальном месте позади сидений и голов моих спутников.

– Устроилась? – побеспокоился Алексей о моем удобстве. – Теперь послушай небольшой инструктаж… Володя, не гони на всякий случай…

Лешка извлек из кармана какую-то сложенную вчетверо плотную серую бумажку, заполненную убористым текстом, состроил серьезную мину и, откашлявшись, начал с выражением читать:

– Кх-гм! «ИНСТРУКЦИЯ, – он выделил голосом первое слово. – Назначение, условия эксплуатации и технические данные изделия туалетная бумага (артикул номер 11315509651)».

– Ты, Лешка, вечно что-нибудь раскопаешь! – хохотнул водитель, не отрывая взгляда от дороги.

– И где нашел этот анекдот? – не поверила я в подлинность цитируемого документа.

– Какой еще анекдот?! – Алексей помахал у меня перед носом мятым документом, явно изготовленным типографским способом; я невольно отшатнулась. – Слушай дальше! – И он с пафосом трагического актера стал декламировать это творение запредельного идиотизма.

Наш общий хохот заглушил рев мотора. Алексей продолжал:

– «МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ:

Первое. Не курить вблизи изделия.

Второе. Не бросать использованное изделие в местах культуры, отдыха и приема пищи.

Третье. Беречь от детей. Туалетная бумага – не игрушка, а средство гигиены.

Четвертое. Не рекомендуется многократное использование изделия».

Я думала, что больше уже не могу смеяться, но при последних словах поняла, насколько безграничны человеческие возможности.

– Ну, Алексей, повеселил, – отдышавшись, призналась я. – Вот зачем ты меня в горизонтальное положение перевел – все равно бы упала!

– Это что, – горделиво поднял бровь наш отважный охранник. – Мне тут один анекдот рассказали…

– Нет! – дружно воскликнули мы с Володей. – Хватит!

И в кабине надолго воцарилась тишина.

Наш грузовик теперь уже довольно гладко несся навстречу бесконечным просторам полей, полого спускавшихся к овражкам с пересохшими руслами ручьев и снова так же неспешно поднимавшихся. Все-таки здорово, что мы живем в степных местах. Где-нибудь в тайге с дороги такие просторы не увидишь…

Я лежала, испытывая необъяснимое блаженство после «смехомассажа», но не имея ни малейшего желания говорить или думать о чем-нибудь насущном, и лишь изредка поглядывала в окна мчащейся машины.

Дорога разматывалась и разматывалась вперед бесконечной лентой, у горизонта превращавшейся в тоненькую ниточку. Вот так и наша земная дорога: едем по плоской равнине (в геологии называемой пенепленом, как рассказал Алексей – выпускник геофака), редко у кого хватает сил и ума свернуть куда-нибудь, а уж попытаться разглядеть хоть что-то сверху…

Я мысленно погрозила себе пальчиком и собралась поразмышлять о наболевшем или, на худой конец, провести какой-нибудь простенький аутотренинг, но…

Не зря мама говорила: хохотать до упаду – не к добру. Хорошо еще, я не упала на самом деле!

«Локатора», «зонтика» и пары других оборонительных приемов психотехники хватило лишь на то, чтобы заставить мои руки помимо воли хозяйки схватиться за какой-то подвернувшийся ремень.

В следующий миг меня чуть не выбросило под ноги моим спутникам. Заскрежетали, засвистели тормоза, машину повело в сторону, потом в другую: прав ты, наш дорогой водитель, непросто эту дуру остановить.

Грузовик дернулся еще сильнее, «страховочный ремень» едва не вырвался у меня из рук.

– А, бля!! – заорал Володька.

– Держи, руль держи! – крикнул Лешка.

Раздался короткий, почти пушечный грохот.

В моей натальной карте преобладают стихии Огня и Земли. Поэтому мне всегда так нравится там, где много воды и воздуха; лучше всего я себя чувствую на вершине какого-нибудь прибрежного утеса. Эта вот тяга к простору и привела меня однажды в дельтапланерный клуб.

В детстве я, как все мы, летала во сне. Причем – на дельтаплане! Потом, когда появилась тяга к полетам не только во сне, но и наяву, я очень долго не могла найти, где в нашем городе занимаются дельтапланеристы. Все их видели летающими, но никто не знал мест их «гнездовий». Отчаявшись, я уже сходила на пару тренировок в альпсекцию, когда мне сообщили адрес одного и того же дельтаклуба одновременно двое знакомых.

Тогдашний начальник дельтаклуба – маленький, худенький, лысенький и очень спокойный и доброжелательный Гена – сказал мне, оробевшей в первый вечер среди чем-то очень занятых мужиков:

– Не тушуйся!

И мало-помалу началось постижение премудростей дельтапланеризма.

Но впервые я поднялась в воздух только месяца через три.

В тот жаркий майский день меня, едва успевшую взобраться на крутой высоченный холм, ошеломило мужество парней, бросавшихся со своими аппаратами в многометровую бездну… а потом разноцветные лавсановые крылья плавно и бесшумно несли их куда-то…

С самого утра и до вечера мы, новички, занимались подтаскиванием дельтапланов к месту старта более опытных товарищей. Тридцатикилограммовый дельтаплан приходится тащить в гору, маневрируя парусом, чтобы аппарат не перевернулся, а в это время рядом шагает налегке погруженный в себя пилот. Почему сам не таскает? Ответ я узнала в конце дня.

…Одета, проверена и пристегнута к аппарату с помощью инструктора подвесная система. Я поднимаю дельтаплан, выставляю угол атаки, по команде начинаю разбег…

…И вдруг какая-то огромная неведомая сила хватает меня, как котенка за шкирку, и отрывает от матушки-земли. Захватывает дух, ноги болтаются подо мной ненужными тряпками, мир куда-то медленно поворачивается…

Через пару секунд аппарат окончательно теряет скорость, сваливается на крыло, меня довольно «вежливо» протаскивает по земле, голова в шлеме несильно ударяется о килевую балку. Во рту почему-то оказывается теплая земля, я барахтаюсь в тросах подвески, стараясь подняться, и слышу у себя за спиной:

– Ну, с первым подлетом тебя, Татьяна! Постой, я тебя сейчас отстегну…

Щелкает альпинистский карабин, мне помогают подняться. Я стаскиваю шлем и с удивлением замечаю, что за короткие мгновения моего первого в жизни подлета изнанка шлема успела промокнуть насквозь вместе с волосами. А ведь я даже не думала пугаться, просто удивилась: кто же это такой меня вот сейчас вверх поднял?