– Как же так вышло, Леночка? Вроде все у вас было хорошо с Тимурчиком…
– Видимо, не было, – буркнула я под нос.
– Ты так старалась, а все равно не удержала. Вроде и молоденькая, и ладненькая вся. Двух деток родила, но не расплылась. На работу зря не устроилась. Была бы независимой. Но что уж теперь.
Очень хотелось выдрать руку и убежать в машину, чтобы не слушать весь этот бред. Но Римма держала меня крепко. Удрать я могла, только оставив ей свою руку.
Перечислив все мои промахи и напророчив тяжелое будущее, свекровь подытожила:
– Тяжело тебе будет выживать.
Я кивала, чтобы не завязнуть в бессмысленном споре. Думала, что на выживании она выдохнется, но самое вкусное Римма оставила на закуску. Вишенкой на торте она мне преподнесла новость.
– У Тима девка-то совсем юная. Едва школу закончила. Как ты была, когда вы поженились. Не зря говорят про беса в ребро. Пошел по кругу, что ли? Может, это кризис у мужчин? Мой тоже в это время гулял…
Я так и встала посреди аллеи. Вроде и не должна была меня ранить новость о юной любовнице, но ранила. Понятно, что Тимур не стал бы спать с кем-то старше. Но школьница. Я восприняла это как личное оскорбление.
Вспомнив, как он настойчиво добивался меня десять лет назад, я почувствовала тошноту. Выдрав с силой у свекрови руку, я поджала губы, стараясь не разреветься.
– Я не хочу больше говорить о Тимуре, – процедила я, почти не разжимая губ. – Пусть спит хоть с чертом. Обсуждайте это с ним. Спасибо, что привезли Дина.
Наплевав на все приличия, я пошла к машине быстрым шагом. Римма осталась стоять посреди улицы. Наверное, она рассчитывала, что я подвезу ее домой. Но слушать еще и в машине рассуждения о любовницах и кризисах у меня не было желания. Уверена, она расскажет Тиму, какая я невоспитанная и психованная. Но они и так не стесняются в выражениях, если верить Миле.
Спрятавшись в машине, я скорее выехала на дорогу. Хорошо, что заранее в навигатор забила адрес Никиты. Хорошо, что я давно вожу и могу безопасно ехать даже в самом ужасном моральном состоянии.
Но и на фоне очередного витка жизненной драмы я смогла удивиться хорошему жилому комплексу, где жил Никита. Не то чтобы я считала его совсем никчемным, но он недавно должен был закончить ординатуру. У врача в таком возрасте карьера только начинается. Я не ожидала, что район будет столь приличным. Не хуже нашего.
Сколько я себя помню, Тим работал, как проклятый, чтобы мы могли жить в достатке. Когда Никита успел встать на ноги – непонятно.
Квартира у него оказалась не хуже машины.
Он пустил меня в дом, и я присвистнула.
– Отличные апартаменты, – сообщила я прямо с порога.
–Спасибо. – Никита забрал у меня куртку. – Я недавно заехал. Как самочувствие?
Я вздохнула, но вываливать на него свои переживания не стала. Он, безусловно, спрашивал о здоровье физическом.
– Ничего. Нормально, – ответила я честно. – Ты творог купил?
– Сделал крюк, чтобы заехать в твой рекомендованный магазин здоровой еды, – похвастался Никита.
Я похлопала ему и пошла смотреть кухню. Она оказалась просторной, функциональной, нашпигованной по последнему слову техники и девственно чистой.
– Ты не готовишь совсем, – догадалась я, залезая в холодильник.
– Совсем. Я же говорил. Мой максимум – это кофе.
Он предложил, но я отказалась. У меня были другие радости сегодня.
– Ну, давай лишим плиту невинности, – сказала я, потирая руки.
Никита кашлянул, но пошлить не стал, в отличие от меня. Он жестом велел мне не стесняться, а сам сел за стол с чашкой кофе.
Пока я колдовала с манкой и творогом, он рассказывал о моих анализах. Они вполне его устраивали.
Сырники удались.
– Хватит и на завтра тоже, – сообщила я, посчитав количество в тарелке. – Я могу делать больше или меньше. Как скажешь.
– А можешь сесть и позавтракать со мной?
Я хотела отказаться. Но как только Никита предложил, у меня в животе заурчало.
– Ты ничего не ела с утра, – нахмурился доктор. – Садись, ешь. Это не обсуждается.
Его повелительный тон показался мне очень милым. Я решила подчиниться. Аппетит появился во время готовки от запахов и вида.
– Ленка, это божественно, – оценил Никита с первого сырника. – Пожалуйста, соглашайся мне готовить.
– Согласна, – сказала я. – Иначе зачем бы я пришла…
– Я был бы признателен, если бы ты приходила сюда вместе с клинингом. Компания просила меня оставлять ключ, но мне такая история не нравится. Лучше ты их будешь запускать. Я тебе доверяю.
– Вот как? Я сама себе не доверяю, Никит, – попыталась я пошутить.
Но он воспринял все серьезно.
– Из-за беременности? У тебя были раньше какие-то тревожные эпизоды?
– Не было ничего. Я просто пытаюсь тебя образумить. Мы десять лет не виделись, а ты готов доверить мне свою еду, свой дом.
– Это не самое дорогое, что я тебе доверял.
Ники подмигнул.
Я вспыхнула, вспомнив наши детские попытки стать взрослыми. Никита, разумеется, намекал на это. А я еще думала, что он не пошляк.
Зардевшись, я встала из-за стола с посудой, чтобы спрятать смущение. Ники сделал вид, что ничего не заметил.
Зато я увидела на полке янтарный сувенир и не могла не спросить:
– Это настоящая букашка там?
Никита собрал остатки посуды, принес к раковине и подтвердил:
– Да, вроде настоящий. Я отвалил за него нормально во всяком случае.
– Здорово. Я слышала, это большая редкость.
– Да. Я за ним буквально охотился. Ты знаешь, что жучки-паучки не сразу умирали? Просто не могли двигаться и постепенно угасали, каменели вместе со смолой. Немного жутко, но круто.
Никита от чистого сердца раскрывал душещипательные подробности, и я отреагировала на них. Предсказуемо плохо. Не в силах сдерживать больше слезы, я в очередной раз разревелась при нем.
Никита, конечно, не мой муж. Он на слезы реагировал очень эмпатично. Первым делом забрал у меня тарелки и выключил воду. Через минуту я уже сидела в гостиной и вытирала глаза с носом салфетками. Конечно, без извинений не обошлось.
– Прости, пожалуйста – бормотала я, шмыгая носом. – Я все время реву при тебе. Не знаю, что это за проклятие.
– Это жизнь, Лен, – философски изрек Никита. – От тебя ушел муж, еще и гормоны дурят из-за беременности. Странно было бы, если бы ты смеялась. Слезы – самый лучший антидепрессант. Не надо извиняться. Я, похоже, сам наговорил лишнего.
– Это не лишнее, а очень точное описание моей жизни.
– Ты про янтарь? -уточнил Никита.
Я покивала и высморкалась, бросила салфетку в кучку на журнальный столик. Надо будет обязательно прибрать за собой всю эту сопливую макулатуру. Не успела поступить на работу, а уже развела бардак.
Не стоило вываливать на Никиту очередную дозу своих грустных мыслей, но мне казалось, я взорвусь, если промолчу и засуну боль с переживаниями куда подальше.
– Я как тот самый муравей. Знала ведь, что накрывает смолой. Но не дергалась, не сопротивлялась. Ждала, пока с головой увязну. Вроде и жила, но как будто умирала все эти десять лет.
Никита неожиданно заспорил со мной.
– Ты сгущаешь краски. У тебя дети, Лен. Это точно не похоже на смерть.
– Дети, да. Они замечательные. Но у меня как будто нет меня самой. Я совсем не помню, чего хотела. Сейчас вот ты ел, чмокал и хвалил мою стряпню. Кажется – это самое чудесное, что я видела и слышала за последние годы.
– Ты собиралась поступать на повара?
– Нет. Я училась на юриста год. Бросила из-за Милы. Не могла от нее оторваться. И потом тоже самое с Дином. Мне кажется, они маленькие очень во мне нуждались. Да и учеба мне не нравилась.
Никита похлопал меня по руке.
– Боюсь быть несовременным, но я считаю, это правильным. Ребенок нуждается в маме до трех лет точно. Я всем своим пациенткам советую не торопится из декрета. Если есть возможность. Ты хорошая мама, Лен.
– Зато жена, видимо, не очень.
