А если наша встреча – это шанс? Шанс все исправить, шанс для моей дочери на другую жизнь. Пусть хоть она будет счастлива и живёт не так, как я.

Через пару минут даже забываю о своих мыслях, потому что слушаю Леру едва ли не с открытым ртом. Да уж… Точно история, достойная экранизации. На что только люди не идут ради собственной выгоды. И плевать им на чужие жизни, на чувства других. Но Лера с Тимуром справились. И меня даже воодушевляет их пример. Я тоже справлюсь. Ради Киры, ради ее будущего.

– Обалдеть, – только и могу сказать, когда Лера заканчивает. – Но главное, что все закончилось.

– Жизнь всегда заставляет нас проходить уроки, – Тимур качает головой. – Надеюсь, мы свою карму отработали.

– Только, увы, жизнь не сказка, где долго и счастливо, на свадьбе все и заканчивается, – усмехается Марат. – На вас посмотришь, так после свадьбы только все и начинается.

– Ладно, мы бы с вами ещё поболтали, – Лера поднимается и сжимает плечо Тимура, – но нам надо ехать. Надо, дорогой муж, а твоя тетя скоро от нас сбежит обратно в Европу и больше не вернётся.

Чувствительная женщина. Она прекрасно понимает, чувствует, что нам с Маратом надо поговорить о многом. И сейчас я ловлю себя на мысли: мне плевать, что тогда случилось в Бухаресте. Мне важнее, что будет дальше.

– Приезжайте к нам в выходные, – на прощание говорит Тимур. – Дом большой, детям будет весело. И да, бассейн, о котором ты мечтал, – смеётся, глядя на Марата, – скоро будет готов.

Друзья у него что надо. И я хочу, чтобы Кира стала частью этой большой семьи. По-другому их не назвать. Они не друзья, а самая настоящая семья.

Марат выходит провожать Тимура с Лерой, которая до последнего не отпускает Киру. Только в прихожей отдает ее Марату, и я наблюдаю за ними из кухни, улыбаясь.

Кого мне благодарить за этот подарок? Я не искала его, но нашла. И моя девочка будто сразу поняла, кто рядом с ней. Почувствовала.

– Ну что, Лада, – Марат возвращается с дочкой на руках и смотрит на меня, – поговорим?

– Да, – киваю. – Ты… как будто, – смотрю на Киру, не зная, какие слова стоит подобрать.

Но это же Марат! Он ведь и был таким же необычным, когда мы познакомились, поэтому мне с ним и было интересно. И сейчас я не могу понять, что творится у него внутри. Марат нечитаем для меня. Он был загадкой для меня, загадкой и остался.

– Лада, я все ещё перевариваю информацию, что она… – прижимает Киру к себе, кажется, неосознанно. – Она моя дочь. И я знаю, что мы будем дальше делать.

Свет в непроглядной двухлетней тьме. У Марата есть решение. Только он пока не знает, кто мой муж и на что он способен со своей больной одержимостью.

– Что? – тихо спрашиваю.

– Завтра же я подам в суд на установление отцовства, – эти слова заставляют меня согнуться пополам.

Нет! Не сейчас. Сергей же тогда сразу меня найдет. И пока ещё все будет в процессе… Я даже боюсь представить, что может сделать мой муж.

Я знаю, что, несмотря на любовниц, которых он таскает прямо в нашу квартиру, меня он не отпустит. И его силиконовые бабы – это так, проходящее, однодневное.

– Марат, нет! – я говорю слишком громко, чем пугаю Киру.

Она начинает плакать, тянется ко мне. И я тоже плачу. Каждая слеза моего ребенка – это невыносимо. Это боль для моего сердца.

– Так, Лада, – Марат поднимается. – Ты хочешь до конца жизни бегать по России? И куда добежишь? До Магадана? До китайской границы?

– Если ты подашь в суд, то он сразу поймет, где мы, – теперь я шепчу. – Ты не представляешь, насколько он одержим. Это почти сумасшествие.

– Что ж, – усмехается, качая головой, – по крайней мере, я могу его понять. От тебя легко сойти с ума.

Марат сейчас серьезно? Он хочет поговорить именно об этом? Тут разговор о будущем нашей дочери. И о моем ненормальном муже.

Но эта фраза заставляет меня выдохнуть. Марат со мной. Он не отдаст дочь – это главное.

– Давай немного подождем, – прошу я.

Мне только удалось вырваться из двухлетнего плена, я только сделала глоток свободы… И тут же должна отправиться на очередную пытку? Нет, я хочу хоть немного свежего воздуха, не думать, что Сергей снова захочет меня тронуть.

– Лада, все будет нормально, – Марат меня продолжает убеждать. – И все на самом деле закончится.

Как он умеет так? Я улыбаюсь сначала Кире, а потом ему. Марат будто заряжает меня уверенностью. И Кира успокаивается, снова улыбается.

– Не сходят с ума от фригидных женщин, – говорю шепотом, вспоминая слова Сергея.

– Это кто фригидный? – удивляется Марат. – Я помню страстную и чувственную Ладу, которую хотел позвать с собой в Москву. Но что-то у нас не получилось.

Не получилось… Да все у нас получилось, если сейчас такая прекрасная дочка у меня на руках и мы снова встретились. Так все же это шанс или очередное испытание? Только время покажет.

Два года назад

Я предупредила, что возвращаюсь, только отца. Отправила сообщение и попросила даже маме не говорить. Не хочу видеть в аэропорту или дома Сергея, как только вернусь.

– А что такая грустная? – папа вглядывается в мое лицо, встретив в Шереметьево. – Лада, неужели и там тебя Сергей достал? Надо было телефон отключить.

– Я устала от перелета, – стараюсь улыбнуться, но плакать хочется.

Вот и все. Европа осталась далеко. И сейчас, глядя по дороге на знакомые места, я даже думаю, не приснилось ли мне это. Какое-то странное чувство, очень похожее на сумасшествие. Я все ещё помню его прикосновения, его запах, но словно все это сама придумала, сама выдумала идеального мужчину. Ага, и ходила по улицам, сама с собой разговаривая. Точно, Лада, рехнулась.

Папа тоже молчит. То ли понимает, что на разговоры я сейчас не настроена, то ли о своем думает. Он даже домой не заходит, сразу уезжает. Мамы нет тоже, так что встречает меня тишина. И это радует. Я даже не разбираю чемодан, принимаю душ и валюсь на кровать. Правда, все же достаю одну футболку, на которой ещё должен был сохраниться запах, который убедит меня, что я не сошла с ума, что все произошедшее мне не приснилось.

Следующую неделю почти безвылазно провожу в своей лаборатории. С папой почти не вижусь – он тоже пропадает на работе. Сергей, что меня удивляет, тоже не появляется у нас. Мама пару раз заводит разговор о моем отдыхе в Европе, но я отделываюсь общими фразами.

Ещё через пару дней понимаю, что мне нужно отдыхать. Меня уже мутит от запахов – любой парфюмер, увидев, как я работаю, покрутил бы пальцем у виска. И, конечно, воссоздать тот запах, который остался со мной из Европы, я воспроизвести не могу. Он не остался и на моей футболке, которую без моего ведома забросили в стирку.

Приезжаю домой, хочу сегодня просто посидеть в саду или окунуться в бассейн, чтобы хлорка очистила мое обоняние и перебила все. Мне надо забыть. Ничего не вернёшь и не изменишь. Марат сделал свой выбор. Так каков же будет мой?

– Лада! – зовёт меня мама.

Не успеваю прошмыгнуть в свою комнату, но ладно. Не могу же я ее избегать. Надо возвращать свою жизнь в привычное русло.

– Прив… – слово застревает в горле, когда я вижу мать. – Что случилось?

Она совершенно не похожа на привычную себя. Сколько я ее помню, всегда при идеальном макияже, с укладкой, и даже дома мама ходит на каблуках. А сейчас она в халате, волосы собраны в неаккуратный хвост. И босиком…

– Лада! Беда! – мама хватает меня за руку и тащит в гостиную.

Так, драматизировать она тоже любит, поэтому пока не паникую. Резкий запах лекарств… и Сергей в кресле. Видеть его нет никакого желания, но, может, хоть он объяснит, что здесь происходит.

– Добрый день, Лада, – здоровается со мной сдержанно, даже хмуро. – Ты уже в курсе?

– В курсе чего? – я все ещё ничего не понимаю.

Это не обычный визит вежливости – одно понятно. Мама не может ни слова произнести, держит меня за руку, причем довольно болезненно сжимает, но я терплю. Смотрю выжидательно на Сергея. Жду, что он скажет.