— Ещё бы, столько пить.

— Да что ты заладила, всего три бутылочки. Надеюсь, что когда вы вернетесь, у меня будет пиво. — сказал Иван, взяв Катю за подбородок. Он замахнулся, но остановился, не ударив пощечиной. Катя со злобой взглянула на Ивана, слизнув маленькую капельку крови, выступившую на её губе. Он взял её за подбородок, не сообщил.

— Не перечь мне. Это ты сделал из меня монстра. Так что просто привези мне долбаное пиво. Иван ушёл в дом, Катя же осталась сидеть на веранде, дожидаясь, пока он уснет.

Катя дождалась, пока Иван уснет. Ей не хотелось отвечать на его дурацкие вопросы. Она взяла малышку и, посадив её в корзинку на заднее сиденье, закрепив ремнями, вывела машину из двора. Для этого она подняла деревянную балку, запирающую ворота, выехала и закрыла ворота поставив тяжелую щеколду обратно. Рядом с креслом ребёнка Катя закинула собранную ещё утром сумку, затем она села на водительское сиденье своей достаточно измотанной за год машины и выехала из поселка.

Дорога была длинной. Минут пятнадцать она ехала до жилых построек, а потом ещё около двух часов ей нужно было без остановки ехать по трассе, чтобы добраться до города. Примерно через часа полтора на горизонте показались высотки. Катя завернула в торговый центр, расположенный сбоку от трассы на въезде в город.

Она подняла тяжелую корзинку с дочкой. Добравшись до верхнего этажа, Катя нырнула в узкий коридор. Там она вошла в дверь для матери и ребёнка. Катя бывала здесь часто и знала, как всё устроено. Закрывшись изнутри, Катя положила коляску с дочкой на специальный столик, вынула её, поменяла пелёнки. Затем она поставила рядом сумку, открыв которую, достала красивое платье, слегка поношенное и выцветшее в некоторых местах, но всё еще хранящее в себе былую красоту.

Катя переоделась, убрав ненавистные ей деревенские вещи в сумку. Она вышла в зал, чтобы направиться в свое любимое кафе. Это не был ресторан, простое сетевое кафе, в котором Катя заняла своё любимое место. Она заказала кружку латте и медовик. Ложечка в её руке тряслась. Катя не выдержала — она обхватила лицо руками и заплакала. Как же дорого ей обходится месть Олегу и как же она ненавидела Ивана. Но уйти раньше, значило проиграть навсегда, признавшись в том, что она не только потеряла бессмысленные отношения с ним, но и на то, что ещё один год она потеряла уже по собственной воле.

А ведь она думала, что всё выдержит. Его срывы, когда, воодушевленный деревенской жизнью, Иван, стал делать первые свои шаги, такие неумелые с кучей ошибок. И Катя во всём старалась поддерживать его. Она сдала квартиру и поначалу все деньги уходили на то, чтобы как можно быстрее подготовить дом к жилью, но затем Иван начал пить. Оказалось, что он был готов трудиться в поте лица, но только до первой неудачи. Когда всё пошло наперекосяк, он взялся за бутылку, и поначалу это была одно-два пива в неделю, потом два-три, затем три бутылочки в неделю превратились в бутылочку каждый день. Практически всё время, которое он проводил вне работы, он пил, и это замечала не только Катя, но и его начальство, которое не стало повышать его после полугода работы, хотя кадров было мало, и у него были все шансы.

Никто не сделает начальником бригады человека, который выходит на службу с перегаром и трясущимися руками. Было удивительно, что его пока не уволили, но Катя знала, что это лишь вопрос времени. Да, в деревне никто особо не желал работать пожарными, но здесь были свои требования субординации, а поведение Ивана становилось только хуже и хуже. Пиком всего стало рождение дочери. Иван стал замкнутым, он всё больше проводил время, занимаясь ремонтом каких-то непонятных вещей. Вот уже три месяца он пытался закончить сарай, то и дело уходя туда с бутылкой пива. Весь его энтузиазм куда-то исчез, он делал всё неохотно, особенно то, что просила его Катя.

Катя сказала ему, что будет откладывать деньги на учёбу дочке. На самом же деле она откладывала деньги на побег. Они так и не поженились, и дочь росла в гражданском браке, но Катю всё ещё останавливала одно — она была безработной матерью-одиночкой, и судя по тому, что говорил пьяный Иван, он мог повлиять на её родительские права.

Однако, сегодня ее терпение лопнуло. Когда Иван проснётся, первое, что он увидит, будет небольшая записка, лежащая на столе. На ней, Катя от руки написала следующее ещё вчера вечером:

“Ваня, я надеюсь на твоё благоразумие и понимание. Мы не можем быть вместе. Я уезжаю вместе с Ириной и очень сильно надеюсь на то, что наше расставание никоим образом тебя не озлобит. Это ради нашей дочки, которая должна расти в цивилизации. Спасибо тебе за всё, что было, и прощай. Катя."

Катя знала, что эта записка вызовет у Ивана бурю негодования, но вопрос в том, примет ли он все это или нет, будет зависеть от него. Катя надеялась, что он примет.

— Будете заказывать что-то ещё? — спросил официант. Катя улыбнулась ему насколько смогла и сообщила, что больше ничего не будет. Она вышла из ресторана и вызвала такси. Оно приехало быстро, потому что на парковке возле торгового центра всегда дежурило несколько машин. Через двадцать минут, Катя въехала в тот самый дворик, где находилась квартира её бабушки. Она набрала цифры на домофоне и поднялась на свой этаж, после чего постучалась в дверь.

Дверь открыла немолодая женщина.

— Здравствуйте! Да, да. Мы уже вывезли все вещи. Вот ключи.

— Мне жаль, что вам придётся съехать, но у меня так сложились жизненные обстоятельства.

— Ничего, я вас понимаю — сказала женщина, посмотрев на ребёнка в руках Кати. Она вышла, уже одетая, и спустившись вниз, куда-то ушла, а Катя зашла внутрь.

Её когда-то любимая квартира бабушки сильно постарела за этот год. Обои были обшарпаны, мебели почти не осталось — они с Ваней распродали большую часть через один из сервисов по продаже старых вещей, чтобы найти определенную сумму. Поэтому, Катя стояла в пустой квартире без особого ремонта. Денег у неё было впритык, чтобы найти хоть какую-нибудь работу, да ещё такую, где ей позволят заниматься трехмесячным ребенком. Тем не менее, Катя была рада. Ей даже такие обстоятельства, нравились больше, нежели бесконечно пьяный и злой Иван.

Олег сидел в маленьком душном офисе. Вся его работа заключалась в том, чтобы взять трубку и проконсультировать очередного простофилю, не желающего разбираться в инструкции. Его отдел условно называли отделом продаж, но по факту это была скучнейшая работа за всю его жизнь. Других вариантов у него не было. Год назад, его с позором уволили с руководящей должности руководителя подразделения, благодаря Маше, которая затребовала от компании компенсации в виде своего повышения, став по итогу финансовым директором.

Олега же не просто уволили, а уволили с позорным клеймом в трудовой. Вот уже четыре месяца он безуспешно пытался найти работу, но, во-первых, проработав всего месяц на должности руководителя, у других работодателей возникали вопросы по поводу того, почему он не справился. А когда они начинали копать глубже, то узнавали неприглядную картину того, что он приставал к сотруднице. И практически любое его собеседование заканчивалось еще не начавшись.

Он пытался полностью поменять род деятельности, пройдя курсы видеомонтажа и дизайна. Он шел на практику, но когда дело доходило до приема на работу, ему отказывали. В итоге он понял, что старую собаку, новым трюкам не научишь, хоть он и значительно поднаторел в создании красивых презентаций и флаеров.

На роль руководителя он уже не претендовал, поэтому начал рассматривать должности поменьше, где не были такие высокие требования к кандидату и кандидатов не проверяли всеми возможными способами. Одним из таких мест оказалась небольшая оптовая компания, продающая всякий хлам. Но и здесь его не торопились брать, даже несмотря на его опыт в продажах.

— Все места заняты. Нам очень жаль, но мы вынуждены вам отказать — сообщила женщина, когда он позвонил ей через неделю.