— Я хочу знать, чего ты от меня хочешь? Зачем ты… постоянно так… касаешься? И говоришь? — не знаю, откуда беру смелость, чтобы произнести эти слова.

Игнат запрокидывает голову назад и заливисто смеётся.

— А ты, Зубрилка, недогадливая. Ты, — становится серьёзным, — реально не догоняешь? Не понимаешь, чего, — выделяет, — я хочу?

— Нет! — отвечаю твёрдо. — И, честно говоря, я знать не очень хочу! У тебя есть девушка! А я… А у меня… чувства к другому парню!

— Да ты что, Зубрилка? — шагает так близко, что носки его ботинок касаются моих сапог.

Мой лоб оказывается у его груди, волосы шевелятся от надсадного дыхания Игната. Я не поднимаю голову, потому что боюсь, что вновь попаду в плен его глаз и утону в них.

— Ты, дрожишь, как мышь, только от холода? — миллиметр отделяет его губы от моего лба. — Ты вся покрыта мурашками, — пальцами прикасается к шее, которую я не успела обмотать шарфом, — только от холода? Постоянно облизываешь губы, только по одной причине, — он чуть сгибает колени и присаживается так, чтобы лица оказались на одном уровне, а дыхание касалось моих губ, — от мороза пересохли. Так всё, Зубрилка? — хриплый смешок.

— Д-д-д-а-а-а, — заикаясь, выдавливаю из себя. — В-в-в-сё т-т-так.

— А зубы стучат от холода, — продолжает с издёвкой.

Я делаю шаг назад. Качаю головой и с горечью выдыхаю:

— Ни к чему все эти игры, Игнат. Я знаю, что ты привык выигрывать. Знаю, что любишь вкус победы. Но я не твой противник, Чернышев. А это не ринг. И я не твой противник. Я уже говорила тебе, но повторюсь — я не трофей. И не стану очередной галочкой в твоём списке. Ты уж прости, но, если ты всё это не перестанешь делать, я…

Замолкаю. Судорожно пытаюсь хоть что-то придумать, но у меня не выходит. Я не умею угрожать, не умею говорить гадостей. И сейчас корю себя за излишнюю доброту и мягкость, за неумение постоять за себя.

— Что ты сделаешь, Зубрилка? М? — хмыкает.

— Я брату скажу, что ты меня преследуешь. И папе! — звучит глупо и смешно, но промолчать я не могу.

— Я сделаю вид, Зубрилка, что мне страшно, — выплёвывает Игнат.

Повисает тяжёлая тишина между нами. Я тяну руку для того чтобы забрать свой чемодан, но молодой человек не позволяет мне этого сделать. Перехватывает мои пальцы и сжимает.

— Я ясно сказал, что провожу.

— Спасибо… Но я сама справлюсь.

Не слушает. Надевает куртку, снимает с полки свой рюкзак, закидывает себе на плечо и берёт мой чемодан за ручку.

— Шуруй вперёд, Зубрилка.

Я кидаю на него взгляд исподлобья, тяжело вздыхаю и иду на выход, понимая, что спорить с парнем бесполезно. Я не такая боевая и вспыльчивая, как мой брат. Совсем не умею постоять за себя. Поэтому направляюсь в отель.

— Почему ты ныла, Зубрилка? — летит в спину вопрос.

Я на мгновение застываю. Слова обидные и грубые. И я проглатываю их. И игнорирую вопрос. Ускоряю шаг. Спешу в отель.

— Что тебе твоя подружка сказала? — нагоняет ещё один вопрос.

— Ничего, — лгу.

Чернышев хмыкает, но больше вопросов не задаёт. Я захожу в отель, где на ресепшене Марк забирает электронный ключ от комнаты. Я подхожу к стойке, протягиваю приветливо улыбающейся женщине паспорт. Она быстро вбивает в базу данные и протягивает мне ключ.

— Ваша комната триста девятнадцать.

— Спасибо большое, — я широко улыбаюсь и поворачиваюсь к классной руководительнице, которая следит за тем, чтобы все ученики заняли свои комнаты.

— Катюша, ты делишь комнату с Юлей. Я в триста двадцать пятом номере остановилась. Если возникнут вопросы или что-то нужно, стучись и заходи. Через час спускайся на обед. Потом пойдём в бассейн.

— Хорошо. Спасибо.

— Пойдём, Зубрилка, — на поясницу ложится рука молодого человека, который уже получил ключ от номера.

Вижу, как Дарья Игоревна окидывает нас заинтересованным и немного удивлённым взглядом, но ничего не говорит. Я следую за Игнатом в лифт. Радуюсь, когда вместе с нами в кабинку заходит ещё четыре человека. Оставаться с Чернышевым наедине в замкнутом пространстве я боюсь. Потому что взгляд молодого человека снова сверлит меня. Снова скользит по лицу. Я смотрю вниз, на свои ногти, будто впервые вижу их. И выскакиваю из лифта, когда он останавливается на третьем этаже. Нахожу свой номер и замираю у двери.

Рядом останавливается Игнат и ставит передо мной чемодан.

— Знаешь, Катя, на твоём месте я бы к чёрту послала такую подругу.

— Что? — я совсем не ожидаю таких слов от парня и вскидываю на него глаза.

— Бежать от таких друзей нужно, Катя. Когда подруга называет тебя серой мышью и высмеивает твои увлечения, — пальцами обхватывает мой подбородок и заглядывает в глаза, — это максимально фиговый друг.

— Но…Может, я её чем-то обидела? — я пожимаю плечами.

— Тем, что не дотягивает.

— Чего? — хмурюсь, не понимая.

— Будь осторожна, Зубрилка, — криво ухмыляется и одёргивает руку.

Теряет ко мне всякий интерес и удаляется в свою комнату. Я провожаю его взглядом. И только тогда, когда молодой человек скрывается в комнате, прихожу в себя, провожу языком по губам, на которых остался вкус и запах Игната, открываю дверь и захожу в номер.

Глава 9

Глава 9

Катя

Стоит мне переступить порог, я тут же замираю. Потому что обе кровати заняты. На одной сидит Юля, а другую заняла Марина Соколова.

— Привет, — окидываю девушек рассеянным взглядом и медленно направляюсь к кровати.

— Это моя кровать, — кидает резко Юля, поднимаясь и преграждая мне путь.

— Хорошо, — я хмурюсь, смотрю в полные злости и презрения глаза подруги, нервно поправляю очки на носу. — Я займу другую.

— Она уже занята, Катя, — выплёвывает Юля. — Марина будет жить в этой комнате.

— Но… Я не понимаю, Юля. Мы же договаривались, что будем жить вместе, — я качаю головой.

Внимательно смотрю в лицо девушки, которую считала подругой. И осознаю, насколько глупой я оказалась. Насколько слепой была. В моей голове никак не желало укладываться, что я всегда дружила только в одну сторону. А мной бессовестно пользовались.

— Я передумала, — фыркает девушка и вздёргивает с вызовом подбородок.

— Ладно, — я веду плечом.

Ссориться или спорить я не хочу. Нет смысла в этом. Я подхватываю свой чемодан и выхожу из номера. И как только захлопывается дверь, я кривлю губы и, сползая по стене, начинаю горестно плакать. В груди растёт дикая, всепоглощающая обида. Сердце болезненно колет. Губы дрожат, с них слетают громкие и горестные всхлипы. Мимо кто-то проходит, я закрываю лицо ладонями, пытаюсь спрятаться от чужих любопытных взглядов.

— Катюш, — над головой раздаётся знакомый голос, который я сейчас хочу слышать меньше всего. — Что случилось? Этот отбитый тебя обидел?

Я мотаю головой, не отнимаю рук от лица.

— Что тогда? Кать, ответь.

Чужие холодные пальцы обхватывают мои запястья, отнимают руки от лица. Я смотрю в глаза Марка, которые блестят от тревоги за стёклами очков.

— М-м-м-не жить негде, — я пытаюсь успокоиться, сказать фразу ровным голосом, но эмоции берут верх, я вновь всхлипываю.

— Так. Пойдём ко мне в номер. Дэн ушёл в бассейн. Решим твой вопрос.

Парень помогает мне подняться. Хватает мой чемодан, а меня под локоть, и ведёт по коридору. Открывает дверь в свой номер, проводит меня к креслу, в которое помогает сесть. Присаживается передо мной на корточки, с тревогой смотрит в глаза.

— Что случилось?

Я мотаю головой, стираю со щёк слёзы. Говорить сейчас я не могу. Все силы уходят на то, чтобы сдержать поток слёз. Марк поднимается и отходит к холодильнику. Берёт стакан и наливает мне воды.

— Держи. Выпей.

Я благодарно ему киваю и беру в руки стакан, стуча зубами о его край, делаю несколько глотков. Жиглов неотрывно следит за мной. Я ёжусь под его внимательным взглядом, потом опускаю глаза на колени.

— Я понял, что сейчас к тебе с расспросами лучше не лезть. Поговорим, когда ты успокоишься. Сейчас у нас обед, Кать. Ты переодеваться будешь?