А вот такие мысли – это уже очень плохо, по опыту знаю я. Надо как-то протрезветь, и чем быстрее, тем лучше.

Мортен.

Время истекало. В машине он почувствовал такое, что мысленно начал обдумывать алгоритм действий на случай, если начнется: загипнотизировать детей, потом вырубить Альму, мчать в «Берлогу» и молиться, чтобы успеть… к счастью, обошлось. Но в следующий раз может не обойтись.

Накануне они до хрипоты спорили с отцом – Мортен настаивал на том, чтобы забрать Альму поскорее, Хеннинг хотел дать ей и детям еще немного времени. Но он затылком чувствовал опасность, всеми короткими волосками, растущими вдоль шеи. Когда они так шевелились, надо было действовать – это Мортен усвоил еще с первой своей охоты.

Поместить ее с ныхом внутри в зал, полный алхонцев, означало бросить гранату в костер. Поэтому он не собирался отходить ни на шаг. Но, удивительное дело, рядом с отцом ей сразу стало лучше, а не хуже. И она до сих пор чувствовала себя прекрасно, заставляя его думать вовсе не о ныхе.

Он с трудом тормозил свои руки, которые так и хотели потрогать ее лишний раз. Лишь немного придержал за талию на лестнице, когда она споткнулась. Хотелось бы верить, что Альма сделала это специально, но вряд ли.

– Так что, все это здание – ваше? – дошло до нее, когда они прошли сквозь второй и третий этаж, оборудованные под офис, и вышли на четвертый, где в основном находились переговорные и зоны отдыха.

Мортен включил свет в одной из них, и Альма подошла к панорамному окну.

– Да, – коротко ответил он, любуясь ей, пока она любовалась парком и хорошо освещенными дорогами, и крышами домов, пропадающими в темноте вдали. Пока было рано сообщать, что «наше» – все, что она видит вокруг и еще немного дальше.

От шампанского Альма раскраснелась, и теперь ему еще сильнее хотелось потрогать, облапать и разворошить аккуратно уложенные волосы, нацеловать мягкие губы до красноты. А потом трахать до горловых криков и хрипоты. Почему бы и нет, если она тоже его хотела? Обычно у него с женщинами все выходило довольно просто.

Но в этот раз он нервничал больше обычного. И заинтересованные взгляды парней на Альму внизу сильно раздражали, особенно когда пялились вторым зрением. Она была слишком красива, и мимолетное любопытство мгновенно переходило в интерес.

Лис, например, заинтересовался точно, и не подошел лишь потому, что Хеннинг заранее попросил всех держаться от его дочери подальше этим вечером, чтобы дать ей спокойно освоиться. Мортен был единственным, кому было разрешено приближаться… но кто бы знал, что стоять рядом с ней будет так трудно.

У большинства мужчин хреново развито периферийное зрение, но он охотник, и умел видеть даже затылком. Не говоря уже о втором зрении. Поэтому Мортен заметил каждый изучающий взгляд на его тело. А сейчас его очередь раздевать ее взглядом… и боги, как сладко это ощущалось.

Внезапно обернувшись, словно она тоже заметила что-то затылком, Альма поймала его взгляд и мгновенно залилась краской.

О, да, детка, ты все правильно понимаешь, сказал он ей взглядом. Немного пьяная и заторможенная, она просто не успела отдернуть глаза, а через пару мгновений уже стало поздно – электричество пошло в обе стороны.

Мортен не отвел глаза, откровенно наслаждаясь моментом. Судорожно вздохнув, Альма, наконец, почуяла, кто на кого охотится, испугалась и дернулась, чтобы сбежать, но он поймал и наклонился, чтобы ее губы оказались в миллиметрах от его.

Приоткрыв рот, она невольно качнулась к нему. Шампанское или желание? Какая разница…

Их губы встретились – она попыталась уйти от соприкосновения в самый последний момент, но Мортен положил ладонь на ее затылок и соединил их, сразу целуя так, чтобы все мысли о сопротивлении улетели – нежно завладевая и подчиняя. Его законная добыча… сладкая, послушная… такая вкусная.

Издав тихий капитулирующий стон, она обняла за шею, и он подхватил ее, посадив на стол, втискиваясь между бедер, обхватывая ладонями лицо и целуя так, как мечтал уже почти месяц. Она отвечала, изучая пальцами его плечи, грудь… вцепляясь в рубашку.

– Тише, – прошептал Мортен, когда понял, что она контролирует себя еще хуже, чем он.

С трудом остановившись, он поправил ее волосы, тяжело дыша. Все тело ломало от желания разложить ее на столе и продолжить, но так было нельзя… совсем нельзя.

Глаза блестят, щеки красные, а глаза вдруг стали испуганными. Рука взлетела ко лбу, закрывая лицо.

– О, боже. Я слишком пьяная. Мортен…

– Нет, не слишком, – усмехнулся он, оценив попытку списать все на алкоголь. Но она прекрасно соображала, что делает, и уступила далеко не только из-за двух бокалов.

– Не надо, – сказала она умоляющим тихим голосом, отводя глаза.

– Ты в порядке?

Он отстранился, чувствуя, как начинает злиться, ничего не понимая.

– Да, в порядке, – тихо сказала она, но так грустно, что Мортен почувствовал вину. – Но, пожалуйста, не надо со мной так.

Что не надо? Что не так? Может, не надо было останавливаться?

– Как? – спросил он, и она открыла рот, чтобы ответить, но внезапно зажала ладонью рот, и Мортен почувствовал, как внутри нее шевельнулся ных.

– Тошнит? – догадался он и, схватив ее за локоть, потащил в туалет.

Он готов был помочь, подержать волосы, но она захлопнула дверь перед его носом, и Мортен не стал лезть. Что ж… он тоже не хотел бы блевать перед ней.

Ужас. Это лютый кошмар – я напилась и продемонстрировала полную отчаянную доступность. А потом меня стошнило перед великолепным мужчиной, который, как оказалось, хочет соблазнить. После поцелуя.

Хуже было только в школе на дискотеке, когда я так нервничала во время первого танца с симпатичным парнем, что наступила ему каблуком на ногу. В тот самый момент, когда должен был случиться первый в моей жизни поцелуй – и он заорал на весь зал. После этого, естественно, приглашать меня на танец уже никому не хотелось.

Больше всего мне хочется потеряться где-нибудь и проплакаться, но Мортен как приклеивается… значит, по просьбе отца?

– Оставь меня, пожалуйста, – раздраженно цежу я, когда мы спускаемся вниз и он предлагает принести мне воды.

Его лицо каменеет, он кивает и отходит в сторону, к своим друзьям, а я нахожу официанта с напитками и беру стакан воды. А потом, сделав пару глотков, нахожу взглядом отца.

Хеннинг уже идет ко мне, словно что-то почувствовав, и я благодарно улыбаюсь ему.

– Все в порядке? – мягко спрашивает он, вглядываясь в лицо.

– Я сегодня не очень хорошо себя чувствую, – признаюсь я. – Но все уже хорошо. А где дети?

– Перекусили и смотрят мультик в кинозале. Для взрослых сейчас будет ужин. Может, тебе полежать в тихом месте?

Он заботливо заправляет прядь за мое ухо, и я прижимаюсь щекой к теплой здоровенной ладони, а потом обнимаю его, наслаждаясь тем, как он нежно держит и гладит по спине.

– Все хорошо, пап. Но я совершенно не хочу есть. Ты не обидишься, если я посмотрю мультик с детьми?

Он колеблется лишь пару мгновений, но потом кивает и находит глазами Мортена, качнув головой в сторону.

Когда мы выходим из зала, я замечаю, что Мортен идет за нами.

– Пап, я же просила не мучить Мортена. Зачем это? – не выдерживаю я.

– Он не мучается. Просто будет рядом на случай, если тебе опять станет плохо, – мягко отвечает Хеннинг, но в этот раз мне кажется, что все слишком странно.

– Но я не хочу этого.

– Не обсуждается.

Резко остановившись, я гневно смотрю на Хеннинга, впервые за всю историю нашего знакомства по-настоящему рассердившись на него.

Мы стоим в пустом холле – позади нас гудит праздничный зал, где-то справа уже слышатся отзвуки из детского кинотеатра. А прямо здесь, между нами, тишина, пока я сверлю отца глазами, а он выглядит… непробиваемо.

В трех шагах останавливается Мортен.