– Я не знаю, – честно призналась она еле слышно. – Ногу больно.

Еще немного приподняв ее, он внезапно сильно потянул за волосы, и обмотал веревкой ее грудь и плечи, а потом натянул по-другому.

Мария почувствовала, как все тело выгибается в совершенно другом положении, часть нагрузки уходит, и щиколотка с бедром, воющие от боли, получают значительное облегчение.

– О-о-о! Зеленый!

Теперь она качалась в странно-изогнутой позе, но сколько не силилась ее представить со стороны – это не удавалось. Тупая боль во всех точках, где впивалась веревка, больше не мешала кайфовать, она была странным образом приятной, даже умиротворяющей. А потом пришел полный покой, даже когда Дав качнул ее, чуть закручивая вокруг своей оси, и сорвал новые аплодисменты. Попытавшись выпрямить шею, Мария поняла, что это не получается: ее волосы были тоже привязаны. И неожиданно эта финальная несвобода вкупе с ощущением полета вызвала острое сексуальное наслаждение.

Позволив глубокому стону вырваться из груди, она приоткрыла рот, нарочно соблазняя его, и очень скоро почувствовала его дыхание и язык, касающийся ее губ. Теплые губы жадно смяли и завладели ее ртом, а требовательные руки прошлись по всему телу, и она поняла, что уже успела соскучиться по ним. И по ласкам, и требовательным щипкам.

– Зеленый, – прошептала она, когда Дав сжал ее бедро и замер, словно размышляя.

– Заткнись, – тихо сказал он, и Мария отчетливо услышала улыбку в его голосе перед тем, как горячие пальцы сдвинули ткань стрингов, нащупали вход и ни секунды не медля приступили к страстному сексу с ее киской. Они трахали не жестко, но сразу так глубоко и уверенно, что она просто не смогла контролировать громких стонов, хотя накануне клялась себе, что не будет так стонать на публике. Она мечтала, что будет красивой, эстетичной, сдержанной и…

Когда его пальцы добрались до клитора, удовольствие стало таким сильным, что она издала низкий животный вопль. А потом Дав взял ее за несвязанное колено и снова качнул ее, выпуская из рук все, кроме колена. И, сохраняя этот минимальный контакт, раскачивал ее до тех пор, пока она полностью не потеряла ориентацию, не соображая, где верх, где низ.

Почувствовав, что киска судорожно болезненно сжимается от желания получить его пальцы назад, она снова издала неудовлетворенный и крайне неэстетичный стон осипшим голосом. Только тогда его руки вернулись, чтобы закончить начатое.

– О, да, о да-аааа, еще, пожалуйста… пожалуйста! – хрипло шептала она, потеряв всякий стыд, когда он все быстрее стимулировал клитор, и почти заплакала, прижимаясь к его плечу.

Где-то на краю сознания еще оставалась мысль о том, что она не кончит от пальцев, даже если он доведет до самого края, но потом Дав внезапно снова поцеловал, откровенно трахая ее рот языком так, что она просто забыла… забыла и внезапно кончила, содрогаясь в его руках так сильно и уже по-настоящему плача, чувствуя, что все тело покрылось влагой, и ей так жарко, как будто вокруг включили сотню обогревателей.

– Вот так… умница, очень хорошо, – шептал он на ухо, еще продолжая гладить пальцами клитор, но все медленнее, позволяя ей продлить сладость сколько нужно, не превращая это в пытку.

Судорожно выдохнув и всхлипнув, Мария дернулась в путах, и Дав начал осторожно расплетать ее, а потом разом ушло все натяжение, и он принял ее вес на свои руки, осторожно опуская на пол.

Когда он снял повязку с глаз, ткань была абсолютно мокрой. Мария готовилась снова прятаться у него на груди, но обнаружила, что свет в зале погасили и позволили ей прийти в себя в темноте и тишине.

– Как ты, малыш? – тихо спросил он, не спеша распуская веревки.

– Хорошо, – честно ответила она и улыбнулась ему.

Сначала Мария не могла открыть глаз, и просто грелась в его руках, которые гладили плечи и спину. А с трудом разомкнула ресницы и посмотрела на него, ей впервые почудилось, что в лице Дава мелькнуло что-то хищное, словно он мысленно оскалился.

– Я сделала что-то не так? – испуганно спросила она.

– Ты была прекрасна.

– Почему тогда вы так на меня смотрите, мастер? – осмелилась спросить она, поскольку выражение его лица не изменилось.

– Не бери в голову, нижняя, – ответил он, не отводя взгляда. А через секунду поднялся и принялся сосредоточенно снимать с ее тела оставшиеся веревки.

В перерыве Ник галантно ухаживал за нижними, позволяя им расслабиться и поболтать между собой. Он налил всем по коктейлю, пока Макс отправился на второй этаж, чтобы проверить готовность пространства для игр, а Миша – ко входу, чтобы дать охране распоряжения насчет доставки еды.

Но в то время, как он весело перекидывался шутками с другими верхними, его взгляд то и дело соскальзывал к сладкой парочке новичков, которые все еще обнимались и возились в темноте на удалении от барной стойки, избавляясь от веревок.

Оба они поразили его – каждый по-своему. Дав приятно впечатлил степенью эмоциональной раскрепощенности. Ник ожидал, что он, наоборот, будет более скован в атмосфере мини-экзамена, но, похоже, небольшое количество зрителей и тишина помогли ему расслабиться и раскрыть максимум своих умений. А еще, очевидно, Макс угодил ему с выбором нижней – такие страстные поцелуи не подделаешь.

Девочка тоже впечатлила и его, и других верхних. Она была очень искренней и изобретательной в деталях – то, с каким удовольствием она целовала всем верхним руки по собственной инициативе, как скромно себя вела, и как послушно проваливалась в транс с новым доминантом, дорогого стоило. Не говоря уже о красоте и гибкости.

Эта куколка с лицом в форме сердечка и фитнес-няшной фигуркой просилась на фото, и у Ника появилась идея попросить Дава сделать фотосессию с Марией для оформления клуба. Старые фото, которые они с Максом делали сами в Питере после пандемии, уже примелькались публике и не впечатляли так, как раньше.

Невольно задумавшись о том, что будет делать с Марией, когда подойдет ее очередь играть с ним, Ник сглотнул слюну. Пару раз встретившись с ней взглядом, он убедился, что она побаивается его. Значит, зайти далеко не получится. И, конечно, эта хрупкая сладкая сабочка не захочет такой порки, какую он любит, а любая фиксация после ее сцены с Давом будет смотреться крайне бледно.

Для задачки напрашивалось забористое решение. Усилием воли отстранив похабные картинки, Ник перевел взгляд на Марго и подозвал, делая лицо таким суровым, каким только мог.

– Нижняя, помнишь, что ты мне обещала примерно месяц назад? – тихо спросил он, прожигая ее взглядом.

– Да, мастер, – еле слышно ответила она, опуская глаза.

– Сегодня твое послушание подвергнется испытанию. Не вздумай позорить меня и сопротивляться кому-либо. Все должны видеть, что у меня воспитанная обученная рабыня. Поняла?

Он все заметил: и то, как она испугалась, и то, как содрогнулась, и как соски встали торчком под тонкой тканью. Его маленькой рабыне нравилось бояться и подчиняться. И она предвкушала наказания и унижение так, как другие предвкушают заграничные поездки и обеды в хороших ресторанах.

Но все же покоряться ему для нее было куда более естественным, чем выполнять прихоти других мужчин. Поэтому Ник еще раз прожег ее предупреждающим взглядом перед тем, как отойти.

Дав и Мария, наконец, присоединились ко всем, и он быстро вручил им по коктейлю, сделав знак Максу. Все было готово.

В следующую минуту произошло то, о чем заранее знали только он, Макс и Михаил. Даже для Давида начало большой игры, которое они вдвоем придумали, было полным сюрпризом.

Миша молча подошел к Марго сзади и закрыл ей ладонью рот, крепко обхватывая левой рукой вокруг, а Макс сковал ее запястья наручниками. Инстинктивное испуганное сопротивление было быстро подавлено, на Марго надели металлический рабский ошейник и, дернув за наручники, повели наверх. Последнее, что Ник увидел – ее широко раскрытые глаза, когда она искала его взглядом и не нашла: он специально отступил в темноту.