– Потому что я еще не решил.

Восхитительный ужин с бокалом легкого вина вернул ей приятное настроение. Дав делился смешными случаями на работе, связанными с темой, и Мария все время смеялась. Он подробно рассказал, как однажды одна серьезная женщина направила ему в очень важной переписке эротическую бдсм-гифку, и потом ее чуть инфаркт не хватил, судя по тому, с каким красным лицом она пришла извиняться. Ей стало настолько плохо, что Дав вынужден даже был признаться, что сам тематик, и она ничем его не шокировала.

– Я впервые в жизни раскрыл свою тайну на работе, потому что реально боялся, что она умрет у меня в кабинете. А потом выяснилось, что у этой пятидесятилетней извращенки муж и два нижних, и один из них – мой подчиненный, представляешь? Теперь я не могу на него смотреть, не представляя каждый раз, как она топчет каблуком его тощий зад. Нет, это правда ужасно, – артистично жаловался он.

Мария хохотала, едва не лежа на столе.

– О, боже, я тоже однажды отправила начальнице непристойную картинку, и это было совсем не смешно. Она такая правильная и религиозная – думала, отправит меня в монастырь, – призналась она.

– И чем закончилось? – поинтересовался Дав, мягко улыбаясь.

– Вызвала меня к себе, таращила глаза, трясла головой и сказала: «Я надеюсь, это вирус».

– Ну, в каком-то смысле… – протянул он с таким выражением лица, что Мария снова засмеялась. Она поняла, что смеется без перерыва уже часа полтора, и ей слишком хорошо с ним, и очень жаль, что вот-вот наступит пора уходить.

– Ты что? – спросил он, когда она снова стала серьезной.

– Ничего. Немного пьяная от вина, – соврала Мария, и Дав с сомнением посмотрел на ее маленький бокал, опустошенный лишь на половину.

– Давай немного прогуляемся, и я тебя отпущу, – предложил он, расплачиваясь по счету спустя четверть часа.

– Хорошо, – с сожалением сказала она, чувствуя, что легко осталась бы на ночь, и расставаться сейчас почти больно.

На улице было достаточно приятно – наступила оттепель, дышалось на свежем воздухе отлично. Они зашли в сквер, расположенный в пяти минутах от кафе, и вокруг теперь не было никого – только тихо летели редкие снежинки и горели фонари. И они просто гуляли молча, слушая собственные шаги, пока Дав не остановил ее.

Он медленно развернул, привлек к себе за отвороты пальто и молча поцеловал – но поцелуй был совсем коротким. Через пару секунд его горячее дыхание обожгло замерзшее ухо:

– Мне было хорошо с тобой, нижняя. Но я не хочу мучить тебя. Послушай меня внимательно и подумай, ладно? – сказал он хриплым голосом.

– Мастер, я…

– Тссс. Слушай меня и думай, пока ты еще не слишком привыкла. Я предлагаю тебе свою заботу. Я буду кормить, вызывать такси, ходить с тобой в клуб. Но ты должна знать, что я люблю не только обездвиживать. Я буду пытать и иногда унижать. И тебе нельзя слишком сильно мне доверять, чтобы мы не зашли слишком далеко.

– Это ничего. Я так тоже люблю, и готова идти с вами дальше.

– Нет, не любишь и не готова, – вдруг возразил он. – Ты не представляешь, о чем я. Не хочу делать с тобой по-настоящему неприятных вещей, поэтому…

Затаив дыхание, она ждала продолжения, уже чувствуя, что сейчас будет что-то плохое. Что-то, что ей совсем не понравится.

– Поэтому у меня есть рабыня, – выдохнул он, глядя прямо в глаза так, словно пытался гипнотизировать.

Что? Что?!

На секунду Мария почувствовала, что земля уходит из-под ног. Все было так романтично, а теперь… Внутри все крошилось и разбивалось. Опять. Опять она только вторая.

Внезапный удар по лицу не принес бы столько неприятных эмоций. Даже если бы он избил ее всю у этого фонаря, ничего не объясняя, не было бы так больно. Неужели на ней какое-то проклятие? Почему он сразу не сказал? Почему они все врут, пока ты не нафантазируешь себе счастливые отношения, а потом…

– Вот об этом я и говорил, – рявкнул Дав, сжимая ее лицо пальцами почти до боли. – Не фантазируй, а смотри на меня, хотя бы сейчас. Да, у меня есть рабыня. Но я ее не трахаю. Дослушай до конца, пожалуйста.

– Как это не трахаете? – спросила она замороженными от обиды губами.

– Вот так. Она приходит и убирается в квартире в ошейнике. Ей нужно, чтобы ее унижали, и я унижаю. Только словами – даже не касаюсь ее.

Мария вдруг ощутила, как холод проникает под пальто. Она замерзла вмиг и начала трястись.

– И давно это у вас? – спросила она, тупо глядя перед собой, трясясь всем телом и не веря ни слову после слов «есть рабыня». Рабыня – это женщина, которую можно трахать как угодно. Святой бы не удержался, а тематик – тем более.

– Давно, – отрезал Дав. – Но у нее есть муж, и она его любит. Я не хотел говорить тебе, вы могли бы даже ни разу не встретиться, но ты мне слишком нравишься, малыш. Поэтому хочу честно, с самого начала.

Честно? Две женщины – это уже нечестно, в отчаянии подумала она.

– Я так не могу, Дав. Мой бывший партнер мне изменял. Я не хочу быть снова второй!

Расслышав в собственном голосе дурацкие истерические нотки, Мария закрыла лицо руками и замерла.

– Малыш. Прости. Я пока не могу это изменить, потому что так надо. Возможно, позже что-то изменится. Но я хочу, чтобы ты знала: ты не будешь второй. Ты будешь единственной женщиной, с которой я встречаюсь и сплю.

Прикусив губу почти до крови, Мария отвернулась и качнула головой. Наступила долгая тишина.

Какое-то время они просто стояли.

Через пару минут Дав шумно вздохнул, извлек из кармана смартфон и молча вызвал такси. Садясь внутрь, она вежливо попрощалась с ним и он также вежливо ответил ей «Доброй ночи», словно она уже была незнакомкой.

По дороге она тихо плакала. Водитель что-то спросил, но Мария даже не ответила. Перед самым своим домом она достала телефон и убрала его. А потом снова достала и убрала. Достав третий раз, стиснула зубы от злости и написала: «Кто ее муж? Он знает?»

Уставившись в экран, безумно злая и на себя, и на Давида, она молча ждала. «Если не ответит через минуту – отправлю в бан к чертям собачьим», – бесилась она про себя.

«Один очень влиятельный человек. Неплохой, если верить ей. Просто он ванилька и нет, он ничего не знает», – ответил Дав.

«Ты точно с ней не спишь? И правда даже ни разу не дотрагивался?» – написала она быстро, чувствуя, как просто кипит от ярости.

Как можно быть такой доверчивой дурой. Она же снова обманывает сама себя. Макс бы выпорол ее до криков за такой слив после годовой терапии, хоть он и не садист. Сколько времени потрачено зря, сколько сил! Каждый раз, когда она следом за ним повторяла, что достойна большего, был просто ложью самой себе.

«Малыш, я клянусь. Она правда любит мужа, и я не испытываю никакого сексуального притяжения. Я вас познакомлю, хочешь? Сама ее спросишь».

«Я тебя сейчас почти ненавижу».

Сообщения летали между ними все быстрее, и Мария знала, что надо остановиться и подумать о том, что она пишет, но это не получалось.

«Понимаю. Мне жаль. Доехала?»

«Нет еще. Развернешь такси?» – написала она, снова ни секунды не подумав.

«Нет, не разверну. Иначе я тебя сегодня свяжу, завяжу глазки и буду трахать, пока ты не скажешь, что ты принадлежишь мне».

«Ты угрожаешь или соблазняешь?»

«И то, и другое, конечно».

«Хотите сделать мне больно, мастер?»

«Нет, не сильно. Прищепки – твой максимум на сегодня».

Какое-то время в окошке просто мигало сообщение, что он пишет, и Мария молча ждала, чувствуя, как живот чуть подрагивает, а дыхание становится неровным. Затем следом пришло второе длинное сообщение:

«Я думал об этом весь вечер: как ты выгибаешься, пульсируешь и умоляешь. Как хочешь мой член в своей киске, пока он находится в твоем ротике. А потом ты будешь кончать снова и снова».

Ее рот наполнился слюной, колени судорожно сдвинулись. Сукин сын. Гребаный мастер БДСМ и секс-текстинга. Ее палец завис над экраном.