Обшарпанное крыльцо, дверь с липкой ручкой (даже не хочется думать, в чем она), запах лекарств внутри. Коридор налево, коридор направо, а прямо, возле дальней стены, стеклянная коробка, которую украшает надпись: «Регистратура».

Сквозь стекло видно жирную тетку и ее торчащие из-под стола ноги. Жуткое зрелище. На столе монитор и куча разных бумаг. Позади тетки виднеются полки с карточками пациентов.

Андрей подходит к стеклу и слегка наклоняется, чтобы видеть лицо, а не толстые ноги.

– Здравствуйте.

Женщина смотрит на него, как когда-то царь смотрел на крепостных.

– У меня вопрос… Молоко может вылечить от болезни?

Высокомерный взгляд женщины сменяется на убийственный.

– Молоко!.. – Андрей увеличивает громкость голоса. – Может ли оно вылечить от болезней?

Женщина откуда-то снизу вынимает бокал с черной жидкостью, делает глоток и ставит бокал обратно.

Андрей решает, что она глухая. Он окидывает взглядом стекло в надежде увидеть предупреждение, что женщина неслышащая, но, кроме жуткой рекламы о баснословных деньгах и объявления от ритуального агентства, на нем ничего нет.

– От! Каких!.. – очень громко кричит Андрей – Болезней! Лечит! Молоко? – Его голос эхом разносится по больнице.

– Я не глухая, – наконец говорит женщина. – Что у вас болит?

– Ну… Сейчас ничего. Но может заболеть.

– Вы хотите записаться к доктору на консультацию?

– Я хочу знать про молоко.

– Про обычное молоко?

– А бывает необычное?

– У наркоманов в сленге тоже есть «молоко».

– Я не знал.

– По тебе и не скажешь. – Женщина снова вливает в себя черную жидкость – нечто среднее между кофе и чаем.

– Вы можете мне сказать, от чего лечит молоко? – снова спрашивает он.

– Ты же не обкуренный?

– Нет.

– Блаженный?

– В каком смысле?

– Это ласковое обозначение дебила.

– Нет, я нормальный. Просто мне сказали, что молоко лечит от болезней. Но от каких – не сказали.

– Я могу только записать к врачу или выдать карточку пациента.

– А врач сможет мне ответить про молоко?

– Врач, скорее всего, вызовет полицию, а там будет психушка.

– Я просто хотел спросить, а вы сразу же: психушка…

– Мы не справочное бюро.

– Вы не справочное бюро? Как так? А я-то подумал, что зашел в справочное бюро. Я же дебил.

Ее рука снова тянется вниз, но поднимается уже не с бокалом, а с трубкой обычного телефона. Шнурок сильно натянут.

– Мне осталось набрать всего две цифры, – говорит она.

– Какие?

– Ноль и два.

Неизвестно, как так случилось, но нашу жизнь заполонили супермаркеты. Причем если раньше один супермаркет был на один, а то и на несколько районов, то теперь на один район – да что там: на одну остановку! – приходится около пяти супермаркетов одной сети. Одинаковые супермаркеты с одинаковыми продуктами. А потом удивляются: как же так получилось, что все стали думать одинаково?

А как еще нам думать, если вечером все покупают одинаковые пельмени, одинаковый кетчуп и одинаковую пачку лавровых листов и одинаково платят шестьсот тридцать два рубля. Все выходят с одинаковыми пакетами, варят еду в одинаковых кастрюлях, приобретенных в этих же супермаркетах. Пельмени мы едим под одинаковые второсортные сериалы, запивая чаем из пакетика, а потом спим в одинаковых кроватях с одинаковым постельным бельем. Утром, закрывая одинаковые двери с золотистыми циферками, мы наполняем мусорные баки одинаковыми пакетами из тех супермаркетов. И только попробуй нарушить эту схему. Например – ляпнуть на работе, что вчера пельмени лепил сам. Тут же все скажут, что у тебя слишком много свободного времени, что ты хреново работаешь и что ты дурак. Домашние пельмени обойдутся дороже покупных.

Нас приучили быть одинаковыми, а мы и рады стараться.

Выйдя из поликлиники, Андрей минут через пять уже стоит возле «молочного» холодильника в супермаркете, выбирая молоко из кучи разных марок и однотипного на вкус и производство.

Наконец взяв молоко с красной крышкой и коровой, он направляется к кассе.

– Что-нибудь еще? – спрашивает его симпатичная рыжая кассирша со слегка пухлой верхней губой.

– Пачку «Красного яблока».

– У нас нет «Красного яблока».

– Да?

– Это мелкий производитель, у нас только крупные, сетевые.

– Хм… Тогда пачку «Туби».

– Красные или синие?

– Красные.

Она пробила.

– Пакет?

– Нет, – отказался он. – Вы, случайно, не знаете, от чего лечит молоко?

– Простите?

– Ну, молоко? Говорят, оно от чего-то лечит.

– Туберкулез.

– Вы уверены?

– Да. У меня дядя лечился молоком от туберкулеза. Правда, он запивал им жареных собак. Но вроде помогло. Во всяком случае, умер он не от туберкулеза.

– А-а, ясно. – Андрей кладет нужную сумму на кассу.

– Да, не от туберкулеза. Его хозяин собаки зарезал.

Андрей кивает. Кассирша кладет сдачу.

– Спасибо, – благодарит он и выходит на улицу.

Андрей останавливается под навесом, распечатывает пачку сигарет, оглядывается, чтобы не нарваться на штраф за курение в неположенном месте. Закуривает.

Туберкулез… Туберкулез. Он болеет туберкулезом?

Каждое утро он кашляет, вроде болят легкие. Факты гармонично подтверждают вывод о туберкулезе.

И Андрей замирает, зависает, как компьютер от непосильной задачи. В его пальцах дымится сигарета.

Сколько живут с такой болезнью?

– Сука, встал на проходе, – бросает ему какой-то тип, выходящий из супермаркета.

Андрей вздрагивает, смотрит на окурок в руке, бросает его на крыльцо, топчет. Снова закуривает.

…Обшарпанное крыльцо поликлиники. Липкая ручка двери. Стеклянная коробка.

– Хочу записаться к врачу, – говорит Андрей толстой женщине. – Мне кажется, у меня туберкулез.

– Паспорт есть?

– Фото паспорта.

– Давайте фото.

Уличный снег, превратившийся в воду из-за тепла, медленно замерзает от острого холода. Холод больно жалит коленки писателя. Напротив него стоит слегка полный бандит с дурацкой черной повязкой на правом глазу. Одет он в черную кожаную куртку и черные штаны.

В лицо писателя направлен пистолет. И в том, что он настоящий, писатель нисколько не сомневается.

– Знаешь, что это за место? – спрашивает бандит.

Писатель отрицательно машет головой.

– Раньше здесь, во-о-он в том складе… – Бандит пистолетом показывает направление. – …производили пластиковые окна, а потом мой босс, царство ему небесное, его выкупил. Мы прозвали его – не босса, а склад – моргом для лохов. Все, кто кидал босса, попадали сюда и живыми не возвращались. Вот и ты теперь здесь.

Раздается оглушительный выстрел. Писатель падает в снег.

Обычная кухня: стол, холодильник, плита, раковина, шкаф для посуды.

Из открытого окна веет вечерней городской прохладой. Но ее явно недостаточно, поэтому на столе работает маленький вентилятор.

Вика сидит спиной к окну, в ее руках книга. Девушка, наверное, с радостью бы окунулась в фантазийный мир, но мешает подруга, сидящая напротив.

Юля – невероятно худая блондинка с тусклыми глазами – смотрит в окно.

– Может, чаю? – предлагает Вика.

– Нет, мне вообще-то уже идти надо… Долго он там еще будет?

– Андрей, ты скоро? – кричит Вика.

Молчание.

– Ты скоро? – повторяет она.

– Да не знаю я! – глухо раздается из туалета голос Андрея.

– Ему приснилось, – шепчет Вика, – что нужно много пить молока.

– И?

– Он только дома около пяти бутылок выпил.

– А в чем прикол?

– Ну типа молоко спасет его от болезни… У каждого свои закидоны.

Вика снова смотрит в книгу, пробегает глазами несколько строк.

– Андрей, а можно я с тобой отсюда поговорю? – повышает голос Юля. – Мне действительно пора бежать.

Из туалета слышится громкий вздох.

– Да говори уже!