– Я вам не говорила, вы от меня ничего не слышали… – Ее голос переходит на шепот. – Мы принимаем людей только с высшим образованием.
– Грузчиков с высшим образованием?
– Тс-с-с… Звучит, возможно, глупо, но да. И я вам ничего не говорила.
– Ясно, спасибо.
Андрей встает. Уже идет на выход, но останавливается.
– Простите, вы, случайно, не знаете, от какой болезни лечит молоко? – спрашивает он.
– Что?
– Молоко от какой болезни лечит?
– Обычное молоко?
– Ну да.
– Молоко… Кальций вроде.
– А, кальций кости, да?
– Да, кажется. – Нелепость разговора отражается в улыбке девушки.
– Ясно, спасибо.
Два часа спустя.
– Сука, и молоко поставь сюда! – кричит Андрей, направив на толстую продавщицу пистолет.
– Ка-ка-как-какое? – заикается продавщица.
– Обычное.
– У-у-у нас три марки…
– Быстрее давай!
Под красной лыжной маской уже скопились капли пота, из-за которых глаза Андрея начинают слезиться.
– Ка-ка-какое?
– Да любое!
Она ставит на прилавок бутылку молока.
– Пакет давай! – кричит Андрей.
Она трясущимися руками вынимает из-под прилавка белый пакет.
– Деньги туда!
Несколько тысяч отправляется в пакет.
– Молоко туда же! – Андрей вспоминает о воде. – И бутылку холодной минералки. Только, блять, не спрашивай какой! Любой, но холодной.
Всё перечисленное отправляется в белый пакет. Андрей осматривается. Больше в этом маленьком частном магазине и взять нечего. Не будет же он набирать чипсы для перепродажи.
Андрей хватает белый пакет и выбегает из магазина. Лицо под красной шапкой, словно манты на пару, медленно варится, а от пота он плохо видит синюю хонду на парковке.
Он на долю секунды замирает, потом, открыв переднюю дверь, ныряет на пассажирское сиденье машины.
– Погнали! Погнали! – кричит он водителю – читающей девушке.
Зима
Старый затхлый бар, в народе прозванный «Для интеллигентов», находится за помещением художественной выставки «Красота Сибири», коллекция которой не пополнялась с советских времен. Справа от бара – почти новый книжный магазин, где можно найти только утвержденные сверху книги.
И чтобы добраться до этих зданий, нужно пройти подземный пешеходный переход. Тут всегда играют музыканты.
Писатель спускается по лестнице и в самом конце, споткнувшись, чуть не падает. В переходе звучит гитара и разносится приятный мужской голос:
Зимотворенье во дворе,
Метельный заверт.
А ты, как муха в янтаре,
Навеки заперт…
Писатель познакомился с музыкантом недавно, холодным ноябрьским вечером. Они не знают имен друг друга, да и музыкант не особо любит рассказывать о своем прошлом. Говорит, что оно прошло и теперь он другой.
Музыкант одет в зимнюю светлую куртку, грязные синие джинсы. Он оброс, будто давно не стригся, – на лице борода и усы, но волосы чистые.
Писатель останавливается возле музыканта, закуривает. Песня заканчивается. Музыкант кладет гитару в черный чехол, протягивает руку писателю.
Рукопожатие.
– Ну и как сегодня? – интересуется музыкант.
– Так же. Ничего толкового сказать не может. «Вы не знаете, о чем пишете», и всё.
– А ты знаешь?
– Ты-то не начинай.
…Улица. Крыльцо бара. Тяжелая дверь.
Маленькое помещение, внутри всё отделано под дерево. Толстый бармен, который, судя по его отёкшему лицу, допивает то, что не допили клиенты, им кивает.
– Как дела? – спрашивает он.
– Так же, – отвечает писатель.
– Ничего, – отвечает музыкант.
– То же самое? – уточняет бармен.
– А то.
Писатель и музыкант садятся за свой столик возле стены. Бармен ставит перед ними четыре стакана пива и черные гренки на тарелке, уходит.
Они чокаются и вливают в себя это пойло. Раздражение почти сразу же проходит.
– Так о чем книга? – спрашивает музыкант, закурив.
– О человеке, который решил убить ради эксперимента.
– Зачем ему такой эксперимент?
– Он хочет доказать, что закон – это единственная преграда от убийства.
– И как тебе такое в голову пришло?
– Мне приснилась одна девушка, и она сказала, чтобы я непременно написал об этом книгу.
– Рыжеволосая с зелеными глазами?
– Да. – Писатель начинает хрустеть гренками.
– Будь с ней осторожен.
– Ты ее тоже видел?
– Приходилось, – кивает музыкант. – А тебе не кажется, что идея твоей книги похожа на содержание книги Достоевского?
– Я не читал Достоевского, но, насколько знаю, его идея в том, сможет ли герой убить и почему одних будет мучить совесть, а других нет. Моя же идея в том, что каждый готов убить, но боится наказания.
– Ну а ты смог бы убить?
– Думаю, да.
– Убить человека?
– Например, сейчас у меня есть один знакомый, с которым я бы не хотел сближаться. И я бы его убил.
– Так убей, что тебе мешает.
– Как я уже и говорил, закон. – Писатель осушает первый бокал.
– От закона можно спрятаться.
– А от себя нет. – Писатель поднимает второй бокал. – За то, чтобы не нужно было от себя прятаться.
Они чокаются.
Обычно их попойка в баре немногословна: о чем могут говорить люди, главная цель которых – забыться? Писатель забывается первым.
– Ты купил обычную подарочную коробку с бантиком? – спрашивает женский голос.
Писатель видит перед собой большой экран, на котором написано: Fin. Кажется это означает «Конец фильма».
Рыжеволосая красотка сидит справа и вопросительно на него смотрит.
– Не успел еще, – отвечает он.
– В чем сложность купить коробку?
– Я просто не понимаю, зачем мне коробка.
– В один… – Она замолкает, подняв руки. Кажется ей в голову пришла мысль получше. – Однажды… Хотя, наверное, нельзя такое рассказывать…
– Почему?
– Могут посадить.
– Ты боишься, что тебя посадят?
– Я боюсь, что посадят тебя. Уже был такой случай. Однажды я подсказала одному поэту… как его там?.. До сих пор не могу выговорить его фамилию, сложная, на «эм»… Короче, я подсказала ему идею одного стиха. А он взял и всем рассказал, а потом его посадили.
– Я никому не расскажу.
– Знаю я вас, писателей.
Он открывает глаза.
Темнота.
По ощущениям… он в гробу?
Писатель ощупывает замкнутое пространство, до него доносится звук мотора.
Багажник?
Нет!
Он начинает стучать по стенкам, и чем сильнее стучит, тем сильнее болит его голова.
– Выпусти! – кричит писатель. – Я отдам деньги!
Лето
Синяя хонда медленно въезжает на парковку обычной районной поликлиники. Ну, как сказать, парковка? Небольшой кусочек асфальта возле самого крыльца.
Андрей глушит мотор.
– Подождешь? – спрашивает он.
Вика отрывается от чтения, смотрит сквозь лобовое стекло на улицу, потом на Андрея. Он смотрит на нее, оба молчат.
Она явно ждет ответа на вопрос, который, как ей кажется, можно прочесть по ее лицу. Андрей так не думает, и вопросительно поднимает брови – тоже «спрашивает».
– И? – наконец произносит она.
– Что «и»?
– Зачем мы сюда приехали?
– Хочу узнать, от чего лечит молоко.
– Ты серьезно?
– Ну да! Она просто так ничего советовать не будет. Помнишь тот случай?..
– Помню, – перебивает его Вика. – И не хочу это больше слушать, особенно в такую жару. Я домой пойду.
– Деньги оставь, в магазин зайду.
Районная поликлиника… Нет места более удручающего. Она похожа на жизнь в Сибири. Посудите сами. Старое советское здание, на котором хаотично висят кондиционеры. Пластиковые окна и старая железная дверь. В каждом кабинете – советский ремонт, но новые компьютеры. И пожилые врачи, которые не умеют работать на этих компьютерах и пишут всё от руки. Новые технологии и старый разум – есть ли более несовместимые вещи?
