В спальне мужчины не было, купальня тоже пуста, так же гостиная, кабинет… Соседний монарх сидит за столом, читая бумаги, периодически вносит правки. Он не сосредоточен на деле. Время от времени взгляд больших, лупастых глаз скользит туда-обратно по кабинету, вновь возвращается назад. Отбрасывает перо, упирается лбом о стол, трёт сзади шею…

 Ему явно нехорошо. Похоже, днём король всеми силами скрывал свою дурноту.

 Даже не чует меня, не как вчера.

 Постучала в скрытую дверь. В кабинете её ни один глаз не отличит от монолитной каменной стены.

 Файлирс встрепенулся, оглядел комнату.

– Полёвка? Ты там?

 Даже захоти я ответить – он не услышит сквозь толстый камень, если он только не маг земли.

– Я тебя не звал. Иди. Не сегодня.

 Развернулась невольно, не подумавши.

 Интересно, с королевой своей, которую ездил сватать, он также будет говорить?

 Вот уж нет! Я столько мучилась, маялась на кухне, и не справилась. Как ни пыталась себя занять, всё одно – пришла. Не затем, чтобы меня спровадили. Вот завтра отбудет, тогда и буду одна. Или не буду…

 Княжеские дела так топят, что я не слушала Тулупа, который толковал, что нельзя ведьме без мужчины, как и другой бабе. А я всё: ну что там такого? Был у меня муж, уже ведомо то всё, да повторять не хочется. Кто ж ведал, что оно по-другому бывает, что ноги сами идут…

 Алирик тоже хорош. Командир дружины, крепкий воин, он не словом – мечом не раз показал свою преданность не Эстесадо, мне. Красивее и виднее ондолийца, хоть и нет в нём такой силы, не чуется трепета… и пахнет не так. Хорошо, но не так. В Алирика не хочется ткнутся носом, а то и вовсе… провести языком по солоноватой коже.

 Уедет Файлирс, приближу Алирика. Решено. Ну а пока…

 Открыла стену, вошла. Останавливаться не стала, прошла прямо к столу, на который водрузила свою ношу. Сдёрнула полотнище.

– Наглая какая полёвка… – ошарашенно встретил меня мужчина, – совсем вас тут княгиня ваша распустила. Я ж сказал, девка, не надо мне сегодня.

 Смотрю на него, не отрываясь от жутких глаз, а про себя: “я здесь, здесь твоя ведьма, бери мою силу, отступай немощь”, – так без конца, пока смотрит, молчит.

– Онемела? Брысь отсюда! Чего удумала? Что раз приласкал, то можно шастать туда-сюда? Что молчишь, девка? Ни ума, ни страха нет?

– Княгиня ве…

– Да плевать мне, что там твоя княгиня велела! Сгинь отсюда! Нет мне охоты до бабы.

 Весь трепет и волнение, предвкушение… ничего не осталась.

 Нет, ну конечно я понимаю, что он посчитал, что меня ему на забаву отправили. Это было даже… щекотно. Вряд ли он, знай, что я из знатных, нагибал бы меня, да вертел так и эдак. Такие радости приняты только с простыми…

 Но стало так обидно! Да, я шла за лаской, но увидела его – захотела помочь, подлечить, покормить. А он меня, как простую девку гонит…

 Пошёл к демонам!

 Схватила поднос. Вот ещё, оставлять ему. Перебьётся!

 Уже на выходе услышала стон. Обернулась.

– Прочь! – подхватился, упёрся кулаками в стол, крикнул яростно.

– Конечно-конечно, – Мать-Земля, ну зачем мне это нужно? Пошла бы к себе, позвала бы Алирика. Дружинник никогда бы не посмел меня гнать.

 Вместо этого вернула на стол поднос, зашла спесивцу за спину и обхватила руками его голову.

– Опустите щиты. Я не разумник, просто боль сниму, – тому, что у монарха такой державы сознание закрыто наглухо удивляться не приходится. Но я и правда не умею и никогда не пыталась связываться с мыслями и разумом людей.

– Целительница?

– Еле какая…

– Что не сказала, что не прислуга?

– Вы не спрашивали, – не получилось безразлично. Мне всё же хочется хоть как-то отомстить за себя. – Легчает? – кивнул, – посидите, расслабьтесь. Кроме головы что-то болит?

– Что-то с резервом, – я напряглась. – Ты не поможешь. Тут сильный лекарь нужен, не девчонка.

– Я постараюсь.

 У князя тоже так было, пока сила его привыкла ко мне, несколько дней прошло. Со мной рядом легчало.

 Ничего такого я не делала. Сила ведьмы другая. Это им, магам, надобно учиться – пальцы в пассы их складывать, да слова мудрёные. Ведьме же нужно открыться силе и пожелать. И сейчас я всей душой желала обуздать этого спесивца.

 Мне отчаянно хочется, чтобы боль его ушла, и он понял, что Я её сняла. Что нельзя так со мной, то гнать, то звать.

 Глупое, опасное желание. Не дай землица, догадается. Только как устоять, когда сокровенное задел, обидел.

 Пахнуло жаром – в открытое окно плюхнулся ветер. С эстесадскими ночами только так. Даже вечер в июле не даёт прохлады. Словно обдаёт скопленным за день зноем.

– Хорошо всё с вашей силой. Ничего более не будет. Боли тоже не будет.

 Жуткие глаза улыбнулись. Только глаза.

– Обиделась, целительница? – не отводит их, поймал мою руку, прижал к губам. Поцеловал внутри, прямо в сердцевину. – Я зол был. Думал, что сегодня к предкам отправлюсь, сила разбушевалась… не серчай, полёвка… или целительница? Ты здесь уважаема, нельзя тебя мышкой звать?

– Можно, – широкие, густые брови взлетели вверх. Я и сама удивилась своему ответу. – Необычно, по-простому.

– С тобой разве можно по-простому?

 Я хочу это слышать, или он взаправду не о разговорах?

 Кивнула.

– Мне пора, – взяла злосчастный поднос. На этот раз не так быстро. И наклонилась чуть ниже, чем стоило.

– Останься…

 Ещё чего! Пусть кукует тут один. Или кликнет кого… только пусть эта кто-нибудь попробует подойти.

– Пора мне, дел много.

– Я такой голодный. Просто умираю с голоду. Сил нет даже до спальни дойти. Помоги, полёвка…

 Сладкая, такая древняя игра.

 Я оценила. Без приказов, без пренебрежения.

 Он хочет, чтобы я осталась. Я хочу остаться. Его недавняя небрежность не даёт мне это сделать. Он просит о помощи, я могу отказать. Если уйду – он не позовёт. Если останусь…

 Я оценила куртуазность.

 Сделала шаг назад, развернувшись.

 Если завтра он уедет, у меня останется ещё и эта ночь.

– С чем пирожки?

– С мясом.

– Ммм… мои любимые, – я не смогла не улыбнуться, хоть и под тяжёлым взглядом становится всё сложнее идти. Словно бдит, настороже. Если я в последний миг передумаю – среагирует.

 Подойдя, снова воздрузила посудину, которая мне уже оскомину набила. Не успела отойти, как уже сижу на мужских коленях.

– Я ж говорю: сил совсем нет. Придётся тебе меня кормить. А то скончаюсь сейчас, прибежит мой отряд, тебя казнят.

– Прямо-таки и казнят? – сунула пирожок в податливо открывшийся рот.

 Не понимая, как ест мужчина, я дала ему лишь кончик теста. Тот подался вперёд, широко открыл рот и откусил добрую половину угощения.

– Без суда и следствия, – кивнул совершенно серьёзно и снова распахнул рот.

– Экое беззаконие, – захохотала. Развеселилась не то шутке, не то аппетиту.

– Ещё какое! Я ж сам закон, – доел пирожок.

– Но здесь не ваша земля.

– Это верно, верно. Да и я уже не помираю.

– Ой ли?

– Пошли-ка проверим! – с весёлым хохотом Файлирс встал прямо со мной, в считанные мгновение оказавшись в спальне.

 Усадил меня на кровать, а сам отстранился, чтобы раздеться.

 Рубашка, матерчатые штаны. Всё долой и обнажённый король стоит предо мной. Косматые чёрные волосы топорщатся, глаза, будто видят насквозь. Двинулся к замершей мне, а я попятилась.

– Полёвка… ты что? Испугалась?

– Нет, – и правда, чего это я…

 Подползла ближе к нагому мужчине. Протянула руку, зарылась с лаской в волосах, провела по лицу, по шее, вены на которой вздулись. Он прикрыл веки, наслаждаясь. Я скользнула ниже… к сильной груди с маленькими пятнышками.

– Что это? – подцепила верёвочку на шее, та держит крошечный бутылёк.

– Яд, – руку одёрнула.

– Зачем?

– Я же король, – поцеловал ладонь, которую прижал к лицу. – Мне нельзя даться врагу живым.