Черт. Кто-то вроде нее не должен иметь надо мной такую власть. Так не должно было быть.

Я достал телефон и открыл видео, которое записал. Это была первая улика, первый шаг к поимке Минки Мэтерс. Я прислонил его к этому дурацкому, гребаному мешочку, который дала мне мама, и включил запись.

Я опустился на кровать и расстегнул штаны, а затем вытащил свой твердый член. Мои глаза были устремлены на экран, на ее лицо. В нем был страх, но также и желание. Я не думал, что противоречивые эмоции могут быть такими чертовски привлекательными, но это так.

По крайней мере, на ней.

Я обхватил пальцами свой член, медленно поглаживая себя, пока шло видео. Ее стоны заполнили комнату, и я утонул в них. Я представлял, как она извивается подо мной, как ее тело выгибается и умоляет об освобождении. От одной этой мысли по позвоночнику пробежали мурашки, усиливая нарастающее во мне удовольствие.

С каждым ударом я все больше погружался в фантазии о том, что она в моей власти. Я почти чувствовал жар ее тела, прижатого к моему, и ее тихие стоны, отдававшиеся эхом в моих ушах.

Когда я ускорил темп, мои мысли переключились на то, что я хотел бы с ней сделать, что бы я с ней сделал. Как я буду брать ее грубо, не проявляя никакого милосердия, требуя каждый дюйм ее тела. Она вызвала во мне этот голод, пробудила тьму, о существовании которой я даже не подозревал.

В голове промелькнул образ ее стоящей на коленях, ее губы обхватывают мой пульсирующий член. Я практически ощущал влажный жар ее рта, то, как она самозабвенно сосет и лижет меня. Одна только мысль об этом подтолкнула меня к краю, и я крепче сжал свой член, когда удовольствие прорвалось сквозь меня.

Я закрыл глаза, позволяя фантазии полностью поглотить меня. Я видел ее гибкое тело, лежащее передо мной, готовое и желающее исполнить все мои желания. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый толчок подпитывали голод, который невозможно было утолить.

Ее еще никто не имел.

Я погублю ее во всех смыслах, особенно в этом.

Трахать ее не входило в планы. А вот унизить ее — да. Разрушить наследие Мэтерсов — вот чего я хотел.

Но сейчас?

Я забирал ее невинность, то, что она никогда не сможет вернуть. То, что она отдала бы мне добровольно, не зная, кто я такой.

Я обмотал ее промокшие трусики вокруг своего члена, продолжая поглаживать себя. Ее пьянящий аромат заполнил все мои чувства, заставляя меня все больше погружаться в свое желание. Ткань скользила по моей коже, остатки ее возбуждения разжигали во мне огонь. Я представлял себе ее сладкие стоны, наполняющие комнату, ее тело, содрогающееся от каждого толчка, и моя хватка реальности все больше ослабевала.

В этот момент я больше не был охотником, жаждущим мести. Я был просто мужчиной, охваченным похотью и отчаянно нуждающимся в разрядке. Границы между добром и злом размылись, когда я погрузился в фантазии о том, как полностью овладеваю ею. Мысль о том, что именно я могу лишить ее девственности, сделать ее своей, наполнить ее своим концом, заставила меня устремиться к краю наслаждения.

Моя рука двигалась быстрее, дыхание стало поверхностным и учащенным, пока я гнался за ускользающей от меня зависимостью. Образы того, как она извивается подо мной, как ее тело выгибается в экстазе, заполнили мой разум. Наслаждение нарастало во мне, как приливная волна, готовая вот-вот обрушиться и поглотить меня целиком.

Как я буду чувствовать себя, когда впервые ворвусь в нее.

О, как это будет больно.

Боль омрачит ее милое личико, и она посмотрит на меня большими голубыми глазами, умоляя об отсрочке.

Но я не дал бы ей этого.

Она заслужила эту боль.

И Боже, она была бы мокрой. Такой чертовски мокрой, как глупая шлюха, которой она и была на самом деле. Будет больно, но она все равно будет хотеть меня.

Она будет так чертовски крепко обхватывать мой член, засасывая меня внутрь себя еще глубже, в те места, где еще никто не бывал. Я мог только представить, каково это, когда между нами ничего нет, когда я действительно чувствую ее.

Я сдержал стон, когда наслаждение достигло невыносимого пика. Моя хватка за реальность все больше ослабевала по мере того, как я сдавался. Границы между правильным и неправильным размылись, сменившись неутолимым голодом, который могла утолить только она.

Когда я ускорил темп, образ ее влаги поглотил меня. Я уже знал, что она восхитительна на вкус, ее запах опьяняет. Каково это — погрузить свой член в ее тепло?

Черт, я хотел знать.

Я хотел почувствовать это сам.

А затем, издав гортанный стон, я извергся, и моя разрядка прокатилась по мне волнами экстаза. Наслаждение пронеслось по всем фибрам моего существа, оставив меня бездыханным и обессиленным. Мое тело билось в конвульсиях, пока я преодолевал последствия, а разум был затуманен смесью удовлетворения и гнева.

Когда кайф начал угасать, реальность обрушилась на меня, как тонна кирпичей. Что я только что сделал? Границы стали настолько размытыми, что я потерял из виду свои первоначальные намерения. Месть Минке Мэтерс поглотила меня, и теперь я прибегаю к ее жалобным стонам и записанному мной видео, чтобы расправиться с ней?

Действительно ли мне нужна ее невинность?

Хотел ли я вообще прикасаться к ней?

Я закрыл глаза, ощущая ее грудь в своих руках, ее соски, которые так легко запульсировали, что это было почти жалко. Она жаждала прикосновений, признания того, что она своя собственная женщина. Это было смешно… и все же я не мог отрицать, что хочу ее.

Я хотел ее тела, ее покорности, ее капитуляции. Я хотел обладать ею всеми возможными способами, показать ей всю глубину наслаждения, которое ей еще предстоит испытать. Это было опасное желание, противоречащее всему, во что я верил, и все же оно горело во мне, как первобытное пламя.

Но каким бы сильным ни было искушение, я не мог позволить себе поддаться ему. Минка Мэтерс причинила достаточно боли и страданий. Она не заслуживала ни моих прикосновений, ни моего желания. Она заслуживала правосудия.

Я привел себя в порядок и положил телефон на тумбочку. Взяв трусики в руку, я поднес их к лицу, вдыхая ее запах. Меня пронзил гортанный стон.

Черт, она пахла восхитительно.

Я покачал головой. Мне нужно было сосредоточиться на своем плане, на том, чтобы уничтожить Минку Мэтерс и разоблачить ее как неумелую наследницу, которой она на самом деле была. Месть была моим приоритетом, а не потакание запретным желаниям.

Не желать ее.

Я должен был держать себя в руках. Как только я позволю своему желанию затуманить рассудок, я стану тем, кто все испортит. И если это случится, я действительно стану сыном своего отца.

Разочарование охватило меня, когда я вышел из комнаты в общежитии, и стены словно сомкнулись вокруг. Мне нужно было выйти, чтобы проветрить голову. Запутанная паутина моих мыслей, сложности игры с Минкой и тени наследия моего отца были непреодолимы.

Я направился через кампус, шагая бодрым шагом, пытаясь обогнать свои мысли. Ночной воздух был прохладным, что резко контрастировало с жаром моего разочарования. В кампусе стало тише, обычная дневная суета уступила место спокойствию вечера.

В поисках места, где можно было бы расслабиться, я направился к "Ривер Стикс". Кафе, излюбленное место студентов, сочетало в себе современный и деревенский шарм. Внешний вид был непритязательным, но стоило зайти внутрь, как теплый свет гирлянд и аромат кофе и выпечки сразу же давали ощущение комфорта тем, кто в нем нуждался.

Я не хотел здесь находиться, и мне определенно не нужен был комфорт.

Мне нужно было что-то выпить, и даже если их "Эрл Грей" был дерьмом, это помогло мне выбраться из комнаты в общежитии. Подальше от вещей, о которых я и не подозревал, что хочу.

Интерьер состоял из уютных кресел и крепких деревянных столов, каждый уголок предлагал убежище от внешнего мира. Вдоль стен стояли книжные полки, заставленные эклектичной литературой и учебниками, что придавало помещению домашний уют и интеллектуальный настрой. Негромкий гул тихих разговоров и негромкое бренчание гитары студента, играющего в углу, дополняли атмосферу.