Морган некоторое время изучал меня, его глаза были острыми и глубокими. Было ясно, что он не был полностью убежден, но он не давил дальше. "Просто помни, Кеннеди, это команда," сказал он. "Мы здесь, чтобы развиваться и побеждать. Не позволяй личным проблемам мешать этому."

Я сжал зубы, чтобы не сказать больше ничего.

Морган кивнул, по-видимому довольный моим ответом, по крайней мере, на данный момент. "Хорошо. Держи голову в игре и продолжай показывать талант на льду. Только не делай ничего глупого. Последнее, что мне нужно, чтобы драгоценный номер 1 получил травму."

После этого он повернулся и покинул раздевалку, оставив меня наедине с моими мыслями.

Когда я собрал свои вещи и ушел с катка, я почувствовал вес слов Моргана. Мое время в Крествуде было больше, чем просто игрой в хоккей; это было определение того, кем я был как игрок и как личность, отдельно от наследия моего отца.

Задача была грандиозной, но я был полон решимости ее решить. И с субботней игрой и моими планами с Минкой, у меня было более чем достаточно, чтобы сосредоточиться. Мне нужно было быть на вершине своей игры, во всех смыслах, и не позволять ничему и никому сбивать меня с толку.

Особенно призрак моего отца.

В раздевалке, адреналин от практики начал исчезать, заменяясь на ноющее чувство беспокойства. Я помню Дэмиена и его глупую ухмылку, этот глупый знающий взгляд в его глазах. Суббота была важна по многим причинам, и я не мог позволить себе отвлекаться. Дэмиен был козырем, которого я не ожидал, но должен был, особенно после "White Out".

Одеваясь быстро, я покинул раздевалку с целеустремленным фокусом. Игра, Минка, задачи впереди — я был готов для всего этого. Дэмиен и его игры разума были просто еще одним препятствием, которое нужно было преодолеть, и я был не новичком в преодолении препятствий.

Когда я подошёл к комнатам мужского общежития, мои мысли все еще кружились от разговора с тренером Морганом, я заметил, что Минка выходит. Она выглядела озабоченной, потерянной в своем собственном мире, и внезапное, импульсивное решение охватило меня. Я решил последовать за ней. Мне казалось, что я на охоте, слежу за ее передвижениями, а она в блаженном неведении о моем присутствии.

Из всех мест, куда она могла пойти, последним местом, которое я ожидал, была библиотека. Я колебался на мгновение у входа, но я обнаружил, что мои ноги двигаются, и я не хотел их останавливать.

Внутри библиотека представляла собой лабиринт из книг и тихих уголков. Я держался на расстоянии, наблюдая, как Минка находит укромное место сзади. Казалось, она ищет уединения, места, где она могла бы собраться с мыслями вдали от мира. Она села за стол, достала тетрадь, выражение ее лица все еще было глубоким созерцанием.

Я двигался по проходам, мои шаги приглушались ковровым полом. Мое сердце колотилось в груди.

Что я делал? Почему я следил за ней?

Но я не мог остановиться.

Необходимость быть ближе была ошеломляющей.

Когда я приближался, звук ее ручки, царапающей бумагу, был единственным, что нарушало тишину. Я подошел к ней сзади, каждый шаг обдуманный и осторожный. Я был достаточно близко, чтобы увидеть напряжение в ее плечах, то, как ее лоб скручен в концентрации.

Я остановился в нескольких футах позади нее, наблюдая. Что она писала? Какие мысли крутились в ее голове? Желание протянуть руку, дотронуться до ее плеча и показать мое присутствие было почти непреодолимым. Но я сдерживался, часть меня знала, что это молчаливое наблюдение было линией, которую я пересекал, игрой, которая становилась более реальной с каждой секундой.

Я стоял там, застигнутый в момент нерешительности, мое сердце колотится. Минка не знала о моем присутствии, потерялась в своем собственном мире. И я стоял там, очарованный девушкой, которую я едва знал, но чувствовал необъяснимую связь с ней.

В момент дерзости, подпитываемой электрическим напряжением между нами, я снял галстук. Это было опрометчивое решение, но игра, в которую мы играли, требовала чего-то смелого, чего-то неожиданного.

Я подошел к Минке сзади, с галстуком в руке. Мое сердце колотилось, когда я осторожно надел на ее глаза галстук, осторожно обвязал его, превратив в импровизированную повязку. Мое дыхание остановилось, когда я наклонился, мои губы были в сантиметрах от ее уха.

"Готова ли ты играть в игру?" — прошептал я, тихо и уверенно озвучивая. "Тебе придется делать то, что я говорю."

Минка немного застыла, удивление очевидно в ее позе. "Как может что-то, что должно освободить меня требовать моего послушания?" спросила она.

Я сделал паузу, обдумав мои слова. "Потому что я знаю, что это за игра, а ты нет," Я ответил. "Доверие является частью этой игры. Отпустить, сдаться — это значит довериться кому-то другому, даже на мгновение. И эта свобода в вашем согласии на подчинение."

Наступила тишина, мгновение напряжения, и я задумался, не слишком ли я поторопился. Но потом я почувствовал легкий кивок Минки, тонкий признак ее желания продолжать эту игру, этот танец интриг и тайн.

Воздух между нами был наполнен ожиданием. Я привык контролировать лёд, но это было другое. Это была личная игра, в которую играли шепотом и прикосновениями, доверием и капитуляцией.

Я сделал глубокий вдох, защищая себя.

Это было то, что нужно.

Это начало ее падения.

Это было рискованно, особенно на публике. Но в библиотеке было так тихо, и я никого не видел, даже после быстрого осмотра комнаты.

Желание подтолкнуть ее, увидеть, что она позволит мне уйти, было важнее, чем мысль о том, чтобы раскрыть себя ей.

Я должен был это сделать.

Это был первый шаг.

"Хорошо", — мягко сказал я, — мой голос чуть выше шепота. "Начнем."

13

минка

О н сидел в кресле в библиотеке. Мурашки по телу разлетелись. Я не могла поверить, что он был здесь, что он нашел меня и застал врасплох.

Его глубокий, богатый голос был знакомым, хотя я не могла понять, где я слышала его раньше. Он был со мной в классе или я слышала его в Ривер Стикс?

Я не знала, и, возможно, это не имело значения.

"Ты когда-нибудь прикасался к себе на людях?" — спросил он.

Я проглотила. "Что? Нет. Конечно нет."

"Ну, сегодня будешь." Его голос был твердым, не оставляя места для споров.

"Но мы в — "

"Хочешь поиграть?" — спросил он.

Я вдохнула. Сердце колотилось в грудь. Если бы я не слушалась, он бы ушел? Я не хотела этого. Но я также не хотел делать что-то подобное на публике. Что если кто-то видел? Возможно, он даже не заметил этого. Может быть, кто-то наблюдал из стога, или библиотекарь заметила нас, когда убирала книги. И если нас поймают, я была уверена, что декан исключит меня за непристойное поведение, даже если я буду лучшей подругой Брук. И тогда Ричард бы получил именно то, что хотел: хоккейную команду, а я была бы позором для моей семьи.

Я не могла этого допустить.

Я этого не хотела.

Но я также устала играть по его правилам…по всем правилам.

На этот раз, я хотела сделать то, что хотела, не важно, насколько безрассудно или рискованно.

"Хорошо?" — он толкнул.

Я почувствовала, что киваю, прежде чем по-настоящему подумала, если бы это было самым умным решением.

"Засунь свои пальцы в свою киску," сказал он. "Я хочу увидеть, насколько ты мокрая."

У меня перехватило дыхание, пульс ускорился. Его слова повисли в воздухе, вызов, пронизанный желанием. Это была неизведанная территория для меня, погружение в глубины моих собственных желаний. Библиотека теперь чувствовала себя загруженной эротической энергией, которая оставила меня и взволнованной, и напуганной.

Повязка на глазах казалась шелком. Я хотела бы оценить окружение, но не смогла. Единственное, что я могла сделать, это слушать…и чувствовать. Библиотека оставалась ужасно тихой. Как будто вселенная сговорилась создать это сокровенное пространство только для нас — тайный мир, где правила, которыми мы жили, больше не применяются.