Я наклонился вперед, заинтригованный несмотря на себя. Это не была типичная, сухая лекция, к которой я готовился. Брэдли говорил с пониманием, которое пришло из опыта, с реализмом, который резонировал со мной. Мир профессионального спорта не был черно-белым; это была мириада серых цветов, постоянная балансировка между амбициями и целостностью.

"Как спортсмены, вы находитесь в глазах общественности. Ваши действия, на поле и вне поля, имеют последствия. Они формируют общественное восприятие, влияют на молодых фанатов и влияют на ваши команды и карьеру. Мы рассмотрим тематические исследования, проанализируем процессы принятия решений и углубимся в философию и психологию позади них." Он взглянул на Дэмиена. "И да, мы используем то, что случилось со мной, как реальный пример того, чего не делать."

По мере того, как класс прогрессировал, Брэдли говорил о том, что мы можем ожидать в ближайшие недели — интенсивные дискуссии, дебаты и тщательный анализ этических затруднений, которые определяют профессиональный спорт. Было ясно, что он хотел подтолкнуть нас, заставить нас критически задуматься о нашей роли спортсменов и о влиянии нашего выбора.

"Рассмотрим, например, ситуацию, когда игрок знает о неэтичном поведении своего товарища по команде вне поля", — сказал он. "Какова здесь моральная ответственность? Лояльность к команде или следование этическим нормам?" Его глаза сосредоточились на мне. "Ну, хорошо. Похоже, у нас есть номер 1 в этом классе." Он скрестил руки над грудью, прислонившись к краю стола. "Хорошо? Что бы ты сделал, парень? Ты играешь профи. Какой твой выбор?"

Я сжал зубы. Я не хотел, чтобы меня ставили на место. Но я должен был ответить. Я все еще должен был получить оценку, в конце концов. Меньше всего я хотел, чтобы меня игнорировали как какого-то болвана, который ничего не знает, кроме как играть в спорт.

"В среде с высокими ставками, как профессиональный спорт, лояльность к команде часто превосходит все остальное", — сказал я. "Личная этика должна быть на заднем сидении, если ты хочешь победить."

Минка обернулась, чтобы посмотреть на меня, ее выражение было смесью удивления и неодобрения. О, как она выглядела, когда ее рот открылся. Мне было интересно, как это будет выглядеть вокруг моего члена.

"Это довольно циничный взгляд", — сказала она, — ее голос ровный, но пронизанный вызовом. "Этика не должна оставаться в стороне ради победы. Это когда спорт теряет свою целостность."

"Интересно, это говорит испорченная принцесса, которая унаследовала профессиональную хоккейную команду без реального опыта", — сказал я, прислонившись к стулу.

"В чем твоя проблема?" — сорвалась Брук. "Разве ее команда не драфтовала тебя?"

"Вествуд", — предупредил Брэдли.

"О, да ладно, профессор-бюстгальтер", — сказала она. "Он ведёт себя как придурок."

Брэдли посмотрел на меня. "Ну, Кеннеди?" — спросил он. "Спорт теряет целостность?"

Я не мог не ухмыляться. "Может, в идеальном мире, но мы в нем не живем", — сказал я. "Спорт — это бизнес, и иногда приходится делать трудный выбор. Ты бы знал это, если бы знал что-нибудь о том, как владеть командой."

Она нахмурилась, очевидно, не впечатлена. "Так вы говорите, что цель оправдывает средства? Это не похоже на спортивное мастерство, это звучит как оппортунизм."

Ее слова задели за живое, но я замаскировал свое раздражение случайным пожиманием плечами. "Вы можете видеть в этом авантюризм, я вижу игру", — возразил я. Мне не понравилось, что она бросает мне вызов. "На льду и вне его, все дело в стратегии."

Глаза Минки немного сузились, и я могу сказать, что попал в больное место. "Ну, я думаю, что это грустно рассматривать спорт, или жизнь, если на то пошло, как игру в манипуляции. Должны быть некоторые границы, которые мы не пересекаем, некоторые принципы, которые мы отстаиваем."

В классе стало тихо.

"Обе точки зрения подчеркивают сложность, с которой мы имеем дело", — сказал Брэдли, прежде чем я смог что-то сказать. "Спорт, как и жизнь, часто ставит нас перед трудным выбором. Именно этот выбор определяет наш характер."

Минка повернулась лицом вперёд, язык её тела захлопнулся. Я откинулся назад, довольный и раздраженный. Я залез ей под кожу, что было частью игры. Но ее слова, ее вера в что-то более чистое, что-то незапятнанное суровыми реальностями, к которым я привык, не давали мне покоя.

Когда класс продолжил, я обнаружил, что мой взгляд дрейфует к ней. Потому что, что еще я мог бы посмотреть? Она была загадкой, вызовом, и теперь больше, чем когда-либо, игроком в игре, которую я намеревался выиграть. Но ее слова задержались, вторя чувствам, от которых я не мог легко избавиться. Был ли я на самом деле продуктом окружающей среды, которую презирал, или для меня было больше, чем просто победа любой ценой?

Когда занятия закончились, я собрал свои вещи, прежде чем встать. В глубине души я знал, что разговор далек от завершения. Минка быстро собрала свои вещи, не жалея меня еще один взгляд, уходя со своей подругой.

"Засранец", — пробормотала Брук, когда они уходили.

И у меня осталось ноющее чувство, что эта игра будет сложнее, чем я ожидал.

11

Минка

Я должна была выбраться оттуда.

В классе было душно.

"Я не могу поверить, что Брэдли просто позволил ему говорить с тобой так", — сказала Брук рядом со мной, и ее брови были недовольны. "Он не понимает, что однажды ты станешь боссом Кеннеди? Что за маленький тролль."

Я покачала головой, чтобы очистить свои мысли, а не спорить с ней. Негодование Брук было понятно, но я была в другом месте, запутавшись в паутине противоречивых эмоций. Слова Леви задели аккорд, и я ненавидела, что они резонируют с какой-то темной, непризнанной истиной внутри меня.

Брук посмотрела на меня, ее выражение смягчилось. "Ты в порядке?" — спросила она.

Я вздохнула, пытаясь выразить мысли, которые казались слишком сложными, чтобы выразить словами. "Я не знаю", — признала я. "Это просто… Леви поднял несколько вопросов, с которыми я не могу не согласиться. Это беспокоит меня."

Брожение Брук усилилось, но она кивнула, понимая мое затруднительное положение. "Да, но только потому, что он высказался, не значит, что он прав, Минка. Его мировоззрение так… перекошено. Я имею в виду, ты знаешь, каким был его отец. Возможно — "

"Леви Кеннеди — не какой-то обдолбанный хоккейный парнишка", — сказала я. "Совет не стал бы его призывать, поверь мне. Вообще-то, я слышала, что он совсем другой. даже кофе не пьет."

"Не пьет кофе?" — спросила Брук. "Что за урод."

Я оценила ее попытку успокоить меня, но дело было не только в том, правильно это или нет. Леви очистил слой реальности, который я не хотела видеть, обнажая более пеструю сторону спортивного мира, о существовании которой я не знала. Это заставило меня почувствовать себя наивной, и я ненавидела это. Одно дело изучать этику в классе, совсем другое — противостоять им в реальном мире.

"Я знаю", — пробормотала я, чувствуя тяжесть вызова, — я не была уверена, что готова столкнуться с ним. "Но, может быть, есть что-то еще. Возможно, понимание различных точек зрения, даже таких, как Леви, является частью изучения этики в спорте. Может, это поможет мне стать владельцем."

Брук посмотрела на меня на мгновение, ее выражение было вдумчивым. "Может быть, ты права", — признала она. "Но это не значит, что ты должна с ним соглашаться. Или как он сам."

Я слегка улыбнулась на это. Согласие с Леви было далеко от моего ума, но понимание его, понимание сложности вопросов, которые мы обсуждали в классе, было важным. Это была как головоломка, которую мне нужно было решить, игра, в которой правила постоянно менялись.