– Да пошёл ты! – отмахнулись черти и растворились в воздухе.

– Тако да погибнут беси … – по инерции продолжил Серый и упал на колени, чтобы отдышаться и осознать пережитое.

Выйти из угла он решился только с петухами. Уже светало. Бабка с дедом зашевелились по своим углам, и Серый, решив, что те двое точно больше не вернутся, тихо выскользнул в сени, окунул голову в ведро с водой. Почувствовав себя спасённым, наконец, и возблагодарив мысленно Бога, он рысью пустился, едва одевшись, за ворота и буквально через несколько метров наткнулся на Шурею.

Та, словно поджидая его, поманила его к себе. Серый, помня, что пути чертей шли мимо нее, сначала шарахнулся в сторону (да и за соль его бабка еще не простила), но старая карга стала ругать его на чём свет стоит, что не прибавляло Серому энтузиазма. Но он всё-таки подошёл, зная, что лучше пусть она выговорится и отвалит, чем потом распустит о нем очередные сплетни по селу.

– Ну здрасьте что ли, – нехотя буркнул он старухе.

Та постучала довольно клюкой по тропинке, радуясь обретению слушателя:

– Здравствуй, голубок! Слышала, друг твой возвернулся вчера.

– Это какой? – заинтересовался Серый.

– Димка Ильин, – возвестила Шурея.

– О как! – заключил Серый. В детали, откуда ей это известно, он не стал вдаваться. Весть была добрая, и Серый хотел уже отваливать, но Шурея задержала его, цепко ухватив сухой лапкой за руку:

– Погоди ты! Самого чуть черти не унесли, а доброго слова боишься!

– Ты чего это мелешь? – Серый попытался вырваться, но, как ни странно, у него не получилось.

– Сам знаешь, – рассмеялась Шурея. – Смотри, в следующий раз могут и унести. По деревне до следующей пятницы один не шастай. Слышишь? С Димкой ходи. А за мешок ответишь!

– За какой еще мешок? – Серый, раздраженный ее нелепыми советами и озадаченный, откуда ей известно про чертей, наконец, вырвался от нее и со всех ног пустился прочь к Митяевскому дому.

Глава 5. Воронины

      Чем больше Митяй и Серый обсуждали вышеописанные события, тем больше утверждались в мысли, что Шурея часто лезет не в свое дело и ее необходимо проучить.

Митяй решил пока про приключения с банкой Серому не рассказывать, но ему казалось странным, что черти так активизировались в одну и ту же ночь в разных местах деревни. Интересно также было ему, что с этим странным фактом совпал его приезд в родную Хмелёвку. Объяснений – разумных или фантастических – Митяй этому не находил, кроме одного – что всё это им обоим приснилось, но почему именно черти и сразу обоим, всё равно было не ясно. И потому он пока отложил размышления о сем предмете до лучших времен.

Вместе с Серым они побрели по улице. Митяй грыз по привычке травинку и вполуха слушал план Ковалёва по проведению сегодняшнего вечера. А план был грандиозный.

Оказывается, Серый нашел лазейку в фермерский амбар и, следовательно, мог раздобыть сыпучую валюту – комбикорм. А вечером в клубе предполагалась дискотека – самое ожидаемое мероприятие недели в округе. Прослеживалась очевидная связь, которую Серый и намеревался теперь реализовать.

Поскольку особых планов у самого Митяя не было, то он не имел ничего против плана Ковалёва в части дискотеки и согласно мычал на его риторические вопросы. Часть с комбикормом у него вызывала больше сомнений, учитывая его службу в правоохранительных органах, поэтому он, не особо воспринимая сие намерение всерьёз, оставил эту часть на совесть самого Ковалёва. Одновременно успевал он скользить взглядом по заборам и крышам домов, мимо которых пролегал их утренний моцион, и наслаждался тишиной и таким сладким ощущением родных мест, что под ложечкой засосало.

Вот чуть покосившийся зелёный частокол Белки Машиной, где все детство воровали они вкуснющую викторию, рискуя своими задами и головушками. Дальше пара заброшенных избушек, наполовину ушедших уже в землю и поросших мхом от старости и ветхости. Иногда деревенские ребята таскали туда своих зазноб пощекотать им нервы, а заодно и их прелести.

Вот рядком выстроилось несколько добротных домов односельчан – завклубом (родной Митяевской тетки Марины), фельдшера Дуськи Михеевой, колхозного сторожа Осипенко, других уважаемых соседей. От каждого из них веяло целым ворохом воспоминаний, и Митяй, поддавшись ностальгии, вообще перестал слушать Серого, который продолжал трендеть как радио.

Наконец, показался аккуратный и явно новый, еще не крашеный даже заборчик сельской учительницы Таисии Степановны Ворониной. По молодости лет Митяй любил похулиганить на уроках, и Таисия Степановна всегда строго отчитывала его за очередные художества. Когда же Митяй соизволил устроить на уроке химии микровзрыв, сперев предварительно в учебной лаборатории селитру, терпение Ворониной лопнуло, и она за ухо отвела начинающего химика к директору школы. Тут бы Митяю и несдобровать, но у директора в тот день поросилась свинья. Он влетел в кабинет, где ждал своей участи Митяй, и спросил удивленно:

– А ты здесь что делаешь?

– Таисия Степановна сказала вас здесь подождать, – сообщил Митяй как можно более нейтральным голосом, внутренне сжавшись, так как вид у директора был странный и оттого едва предсказуемый.

– Натворил что-то опять? – спросил тот, не глядя на Митяя и роясь в столе.

– Ну да, – вздохнул Митяй грустно, уже подсчитывая мысленно тумаки от отца сегодня вечером.

– Ладно, иди и больше так не делай, – велел директор, найдя, наконец, ключи с победным возгласом "ага!". – Некогда мне сейчас…

И Митяй, не веря своему счастью, рванул вон, благодаря Бога за счастливое материнство директорской хрюшки.

Ему не было известно, чем закончилось потом недовольство Таисии Степановны, доводившейся директору родной женой, но никаких последствий своего страшного преступления Митяй больше не испытал.

Сейчас, невольно вспомнив и немного устыдившись своего тогдашнего юношеского разгильдяйства, Митяй внимательно оглядывал новый воронинский забор и дом за ним, стараясь понять, что же в нем изменилось. И хотя серьезных отличий от прежнего состояния он не находил, что-то удерживало его на месте и заставляло вглядываться в клумбы палисадника, занавески, скамейку.

Они стояли возле этого дома уже, наверное, минут пять или десять, что было верхом нахального бесстыдства, поскольку конкретного дела к Ворониным у них не имелось, когда в палисаднике показалась русая головка Воронинской дочки Анюты.

За время, что они не виделись, вымахала Анна из курносой веснушчатой девчушки с двумя косичками в настоящую русскую красавицу с глазами-озерами в пол-лица и бархатистой кожей. Непослушные завитки густых светло-русых волос выбивались у нее из-под белой косынки, и она нетерпеливо убирала их обратно, взявшись копаться в клумбе и не обращая никакого внимания на прохожих за забором.

Митяя пригвоздило к тому месту, где он стоял столбом. Отвести от нее глаз он не мог, не веря все еще в такое чудо преображения. Помнил ведь, как лет пятнадцать назад она с визгом убегала от него, когда он разок решил полить её из шланга, а потом подсунул ей ящерицу в корзину с земляникой, которую та насобирала на лугу. Корзина тогда рассыпалась, Анютка с плачем стартанула домой, а Митяй с подружкой слопали халявную ягоду и даже корзинку Ворониным не вернули.

От этих промелькнувших в голове давних его подвигов стало Митяю ещё более стыдно, а потому решил он уже улизнуть подобру-поздорову подальше, но все испортил Серый, который со всей своей непосредственностью вдруг заорал, махая рукой:

– Привет, Нюрка!

Митяя словно током прошибло. Очнувшись от своего полузабытья, он попытался одёрнуть приятеля за штаны:

– Ты чего орёшь?

– Да ладно, не менжуйся, – гыгыкнул Серый. – Поздороваемся да и все.

Анна уже приближалась к забору, бросив свои перчатки и маленькие грабельки возле клумбы. Заметив Митяя, она озорно улыбнулась:

– Ну привет! Смотрю, у нас гости. Надолго что ли?