" Это кого вы так?" – спросил Егор Фомич, здороваясь с мужиками за руку, которые стояли в сторонке.
" Да вот, городская здеся была, конфет покупала!" – не сменив ехидный взгляд, сказала Ольга. Хотела ещё добавить, но Егор её перебил.
" А она тебе, что на ногу наступила? Тебя, вона как перекосило! А ль родственников у тебя нет, позавидовала ей!?" – спросил он игриво, улыбаясь во весь рот.
Все дружно рассмеялись, и Ольгин укор остался не удел. Взяв у лавочницы конфет, папиросной бумаги и заказанный сверток, Егор ушёл домой. В лавке снова воцарилась тишина. Обсуждать на страстной неделе, грех, все занялись своими делами.
Придя домой, Катя рассказала о случившемся в деревенской лавке, деду Матвею. Дед одобрил ее поведение, и добавил – " Сперва всех новых приезжих обсуждают, а потом, если дурного не видят от человека, то по-хорошему, обходятся. Времена нынче жестокие, боятся чужых люди, боятся". Закончив на этом обсуждение, Катя принялась готовить обед. После обеда, дед Матвей отправился на двор Егора Фомича, посмотреть, не нужна ли какая помощь, да узнать всё ли так прибрали в комнатах, не забыли ли чего, в торопях. Войдя в дом Егора Кузьмичёва, дед Матвей с порога услыхал хохот Егора.
"Ну твоя, Катерина, дала сегодня жару Ольге! Ту, а ж перекосило, а шипела-то, шипела как! Давно я так не смеялся. И наши то, наши! Не знамо дело, а все туда же" – Егор весело смеялся. Немного успокоившись, переспросил: – " Твоя-то как, не шибко обиделась? А то на улицу перестанет ходить, огородами будет хороница".
Дед Матвей ответил коротко: – " Она не дикая, привыкнет скоро" – и добавил, ломая в руках шапку:– " Я вот пришел узнать всё ли ладно в доме сделали, может ещё чего надо".
Егор Фомич указал деду на стул, тот мирно присел. Достав из кармана деньги, Егор, отсчитав одну, протянул деду Матвею. Дед поблагодарил Егора Фомича.
" Да, вот ещё, что!" – продолжил Егор: – " После праздника ко мне гость приедет из города, Назаров Федор Петрович. Наши-то бабы до него уж очень прытки до него, а твоя, ещё его не знает. Так пусть придёт, и приготовит нам на стол, чего "по-городскому". Хочу удивить его, пусть знает наших! Гостя уважить надо, надобен он мне дюже".
На том и сговорились. Дед не спеша встал и пошел домой. У порога ещё раз поблагодарил Егора, надел шапку и вышел из избы. Вечером в дом деда Матвея пришла тётка Фрося, и с порога начала разговор, присаживаясь на лавку у печи.
" Ну такого переполоха, в деревне давно не было. Ольга, а ж закипела в лавке. А ты, девонька не бойся её, она ведь не злая. Только ведь ей обидно стало! Ты сюда только приехала, а уж в доме у Кузьмичёвых порядок наводишь. А она, к Егору, уж третий год дорогу топчет, а всё там же остается, обидно ж ей. Вот она и закипела на тебя. Но время пройдет, она образумится, и отстанет от тебя. Да, и не ровня, ты ей, хоть годами, да хоть чем". Тётка Фрося была добродушна, и по матерински отнеслась к Кате, в ссоре с Ольгой.
Катя не знала, что ответить, поэтому слушала, молча, держа сына на руках. Дед Матвей засмеялся и добавил: – " Наша-то Катерина лучше будет, вот и чует Ольга. Бабы, они всегда все чуют это".
Тётка Фрося продолжила: – " Я вот чего пришла, вы в церкву как собираетесь, а ль не пойдете на крестный ход? А то я не знаю на кого малых оставить? У вас ведь тоже малец".
Катя с дедом переглянулись. Дед ответил: – " В церкву с утра пойдем, а на ход ночной идти очень зябко. С болот дует холодом, Алешка ещё не привык, как бы, не застудить внучка. А ты если хочешь, то приводи своих внуков сюда, мы посидим, нам не трудно".
Тётка Фрося выслушав ответ, задумалась. Потом засобиралась домой, сказав лишь, что если надумает, то придёт, и всё скажет. Проводив гостью за порог, Катерина стала придумывать, в чём ей идти в церковь. Её скудный гардероб состоял из старой шерстяной юбки, тёмно серого цвета, да двух ситцевых кофт, бледного вида. Кабы – как в церковь не пойдёшь, праздник всё же. Из праздничного была лишь цветастая шаль, подаренная главврачом госпиталя на память, когда он провожал Катю в деревню, к родне. Подойдя к комоду, дед Матвей, открыл средний ящик, там хранились вещи его покойной жены. Ничего не сказав, он показал рукой, что бы Катя подошла, и отошёл в сторону. У него в горле всё сжалось, пересохло, сказать хоть слова, не было сил. Катя, так же молча, подошла к открытому ящику и начала бережно выкладывать содержимое из него. Выложив почти всё на лавку у стола, Катя заплакала. Все эти вещи, принадлежавшие Анастасии Тимофеевне, она знала наизусть. Некоторые из них, она собственноручно вручала по праздникам от имени её отца, Сергея Борисовича, в знак признательности и благодарности. Вещи были почти новые, Анастасия Тимофеевна была аккуратной женщиной, за это её все любили, а при нынешнем времени, вещи были в большой цене. Дед Матвей подошел к Катерине, провел рукой по лежащей на лавке твидовой юбке и промолвил: – " Ну, вот тебе и приданое. Все сгодится. Ты ведь вдова, а может ещё, и замуж выйдешь. Так вот носи и не думай ни о чем плохом, всё ж мы не чужие". Катя обняла деда за шею своими тонкими руками и поцеловала в щёку. Алёшка уже спал тихим сном на лавке, не замечая происходящего. Так закончился ещё один день, всё шло своим чередом. Приближался праздник Прощеного Воскресенья – Пасха. Утром, когда дед Матвей как обычно ушёл к Кузьмичёвым, Катя ещё раз просмотрела обновы, выбрала пару юбок и кофту из шёлка. Примерила кофточку из шёлка, она оказалась для неё велика, но подумав немного, пришла к выводу, что если накинет на плечи свою цветастую шаль, то это не так будет заметно. Юбки тоже пришлось перешивать, укорачивать и убавлять в талии. Закончив своё рукоделье, Катя ещё раз все примерила обновки, и осталась довольна своей работой. Всё это время, Алёшка играл сам с кубиками и деревянной ложкой, не требуя к себе особого внимания. К обеду пришёл дед Матвей, и тоже оценил работу Кати. Ему было в радость, что рядом есть родная душа, Катя и её сын, Алёшка, что дом вновь наполнился голосами и суетой, которой ему недоставало в последнее время. Как и обещала, тётка Фрося пришла в канун Пасхи, принесла крашеных яиц и кулич из церкви, сговорившись пойти в церковь к утренней службе вместе, она заторопилась, как обычно, домой. Напоследок слегка пригрозила, что б ни проспали. Утром, в праздник, Катерина и дед Матвей встали рано и поспешили в церковь на праздничный молебен. Дед Матвей нес на руках Алёшку, вышагивал важно, словно в руках у него был флаг. Одет он был в костюм из английской шерсти, подаренный статским советником Беловым Сергеем Борисовичем, по случаю венчания на престол царя Николая. Одевал он этот костюм только по большим праздникам, а сейчас был тот самый случай, что бы показать достойность, его теперь, семьи. Катя была одета в цветастую шаль, которая прятала все изъяны одежды, на голове у нее был туго завязян платок, чтобы не шокировать сельчан своими волосами. И была она счастлива празднику Пасхи, который всё и всех прощал. Рядом с ними шло семейство Малышевых. Возглавляла семейство Ефросинья Петровна. Одетая в черную твидовую юбку и синюю шёлковую кофту, она походила на неприступную скалу, гордо вышагивая впереди своих родственников. За ней шли, её дочери с мужьями, и внуки. Было весело,празднично. Все поздравляли друг друга и прощали, за все былые пригрешения, и надуманные по своему уму. В церкве все утихли. Отец Стефан прочёл праздничную Пасхальную молитву. Пел церковный хор, сельчане, на разные голоса, вторили хору. После утренней службы, все причастились и праздник разошелся с новой силой, по всей деревне. Сельчане приветствуя друг друга, кланялись и трижды целовались, во славу Христа. Катя глядя на это смущалась, она давно не была так счастлива, и радовалась всему происходящему вокруг неё. Первой к ней подошла соседка, Ефросинья Петровна: " Ну что, похристосываемся?"– сказала тётка Фрося , обняла Катю крепко за плечи -" Дай поцелую!" Разцелованая Катя, раскраснелась. В этот момент, Катерина, почувствовала всю теплоту и гостеприимство своей новой соседки, и приятельницы, тётки Фроси. На душе было приятно и весело. Вслед за Ефросиньей, потянулись ее родственники – дочери с мужьями, их дети, племянники. Было нестрашно, что к ней, к Катерине, прикасаются совсем чужие люди, и ей не стыдно за это. После, всей дружной толпой пошли отобедать к Егору Фомичу. В этот день, знатный артельщик Кузьмичёв Егор Фомич, угощал почти всю деревню, чтобы заручиться поддержкой селян на предстоящие работы летом. Зайдя шумною толпой в дом, все перекрестились и поздравили хозяина со Светлой Пасхой. Хозяин дома, добродушно всех пригласил за стол, место нашлось всем. На столе стояла праздничная "Пасха", украшенная изюмом и орехами. В большом блюде лежали яйца, разукрашенные к этому празднику, семейством Ефросиньи Петровны. Блюда с зажаренной курочкой, стояли в доль всего стола. Картошка стояла на столе в чугунках, отдавая горячим жаром. Соленья из грибов и огурцов, стояли в тарелках, рядом с чугунуами. Хозяин, Егор Фомич, выставил бутылки с красным вином, на стол. Начался праздничный обед. Сельчане разговлялись, вкушая мясо и сладкие пироги. Обсуждая прошлогодние угощения в этот праздник. Потом, разговор перешёл на посевные работы в полях, и летние дела в лесу. Отобедав и разомлев от вина, гости по немногу стали выходить во двор, продолжая обсуждать, когда надо начинать пашню, и сколько, чего надо посеять. Во дворе и на пригорке, у реки дети разбившись на стайки, катали яйца, и громко шумели при этом. Старшие из детворы, сидели по одаль и посмеивались над ними, подначивая кого нибудь из проигравших ребятишек. Дед Матвей и Катя стали потихоньку убирать со стола посуду и стаканы, для мытья. Алёшка, уже резвился с детьми соседки Нины, старшей дочери тётки Фроси. Дом Кузьмичёвых почти опустел. В этот момент в дом вошла Ольга, взглянув с ухмылкой на происходящее промолвила.
