Во второй половине дня явилась «мама». Он вынужден был так называть Любовь Даниловну для равновесия, потому что Светка так звала его маму. Стоит признать, со свекровью она сошлась естественно и непринуждённо. Алекса иной раз заедало, когда они вдвоем на него ополчались. Или бывало втроем, если считать еще и «маму».

И что? Законный выходной. С какого рожна он должен оправдываться за стул, компьютер и чайник в ванной? Значит так надо, кому какое дело. Не нужны ему ни уборка, ни пирожки.

Пирожки, кстати, Алексу пришлось поглощать с улыбкой и нахваливать, в то время, когда кусок в горло не лез.

После вечерних раздумий, он уже не видел странностей в исторических деталях. Там не было ничего, что нельзя почерпнуть из всемирной паутины. Значит, он мог когда-то знать, а потом забыть. А сейчас мозг собрал этот пазл в картинку.

Расчесывая до язв шрам над бровью, временами Алекс возвращался к версии иррациональной, где два реальных человека видят друг друга в зеркалах. Причем каждый считает другого плодом своей фантазии. Это отдавало чем-то потусторонним, а значит и невозможным, и потому отторгалось мозгом.

Хотя теперь крепла еще одна версия, по которой Алексу всё это пригрезилось. И не было никакой Джулии. Не было и не будет. Его бросило в жар. Тут боковое зрение выхватило что-то справа.

Подскочив, Алекс медленно пошел к зеркалу.

Джулия была серьезна и грустна. Без украшений, с забранными чепчиком волосами, в строгом аккуратном платье. Он не сильно разбирался в нарядах того времени, но, похоже, так должны одеваться простолюдинки.

– Где ты была всё это время? – в голосе выплеснулись укор и мольба.

– Мы ездили в Верону. На рыцарский турнир и недельные торжества по случаю женитьбы Чезаре, двоюродного племянника мачехи. – Она всматривалась в его лицо, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. – А ты похудел. Словно тебя одолела какая-то хворь. Но разве может болеть тот, кто не существует в реальности? – она улыбнулась глазами, едва заметно вздёрнув уголки губ.

– Это не хворь! – Алекс напоминал прорвавшийся гейзер. – Это любовь, Джулия! Я до безумия люблю тебя! Я страдал и жутко боялся не увидеть тебя снова.

– А как мне знать, не обманываешь ли ты в этот раз? – Она явно играла. – Ведь в прошлый ты пытался меня обмануть.

– Я? Нет… Ты не так поняла… Сейчас я тебе всё объясню…

От глупой банальности сказанного, и понимания, что объяснить он вряд ли сможет, Алекс замешкал и покраснел.

– Синьор Александр, – сказала она с лукавым прищуром. – У меня было время обдумать нашу последнюю встречу. И я поняла, что ответы на тех же языках вполне естественны. Ведь ты часть меня, и должен ими владеть. А над своим вопросом, представь, я и сама замешкалась. – Подняв ладонь, она стала медленно загибать мизинец. – Вести диалог я могу на семи языках. Сносно говорю еще на четырех (загнула второй палец). А понимаю еще пять, и, возможно, кое-как смогу объясниться. – Загнув третий палец, она задумалась и добавила, – Даже шесть, если считать испано-сардинский.

– Да пойми же ты, Джулия! Я существую не в твоей голове. Я существую сам по себе, в собственном мире. Ином мире. Совершенно другом. Здесь я родился, вырос, учился…

Алекс проглотил язык, когда собирался добавить «работаю». Возможно, подумал, что Джулия не поймет или решит, будто по социальному статусу он ей не ровня.

– У меня есть родители, друзья, родственники (о супруге он тоже промолчал). Понимаешь?

Глаза Джулии округлялись. Задумчивый взгляд уходил куда-то внутрь. Алекс очень хотел понять ход ее мысли, но спросить не решился.

– Мой мир, он такой же людской и обитаемый, но другой. Совершенно другой. Я не вру, но не могу доказать тебе это. И думаю, что ты не поверишь этой правде, потому что во времени и обществе, где ты живешь, все убеждены, что Земля является центром мироздания, и существует лишь ваш мир.

– Боже! – она положила ладони на щеки. – Не может быть!

Собравшись что-то добавить, Алекс запнулся и с интересом уставился в ее лицо. Потому что не мог понять, отрицает она или восхищается.

– Неужели? – продолжила она, словно сама с собой, глядя сквозь него огромными глазами и покручивая головой. – Воистину говорят, что по вере дано будет. Да и синьор Филиппо так убедительно говорил. И я поверила в эти его иные миры… И даже отец Антонио, обвинявший его в ереси и всех смертных грехах, услышав это, лишь пожал плечами и сказал, что могущество Творца безгранично, и если он создал наш мир, то мог создать и иные, и пусть в святом писании об этом не сказано, но вполне возможно, что Создатель не посвятил нас в то, что не имеет касательства к нашему миру… И вот появился ты… Ну как, как я сама не догадалась? И почему в зеркале?

Алекс стоял, не понимая абсолютно ничего, но не решался прервать. Тут она сфокусировала на нем взор и убрала ладони от порозовевшего лица.

– Ты, правда, из иного мира? Не обманываешь? Можешь поклясться на распятии?.. Ой, а какая у вас там вера?

– Та же что и у вас. То же распятие, Святая Троица и Дева Мария.

– Боже праведный! – Лицо ее просияло счастьем. – Воистину… И в ином мире… Слышал бы об этом отец Антонио.

Прослезившись, она сложила ладони и прошептала короткую молитву под нос, затем подняла сияющие счастьем глаза.

– Боже… Боже спаситель… Как хорошо, как легко сразу стало. И так прекрасно, что ты не в моей голове. Что ты не болезнь моя, а мой гость.

Раскрасневшиеся щеки, частое отрывистое дыханье и неестественно округлившиеся глаза выдавали чарующий восторг, тягу к неведомому, пусть и опасному, когда любопытство влечет за черту страха.

– Иной мир… А он где? Он какой? В нем как? – застрочила она вопросами, не давая ответить. – Я вижу, что у вас такие же залы и камины. А у вас есть земля, реки, озёра? Есть день? А ночь? Светит ли днем Солнце, а ночью Луна?

– Да, Джулия. И земля, и реки, и озёра. И Солнце днём, и ночью Луна.

– Как здорово. А вообще…? А ветер, дождь?.. А… А еще… А скажи, Александр, ваш мир как-то связан со звёздами? Синьор Филиппо утверждал, что иные миры существуют на звездах, и их бесчисленно. Но я совершенно не понимаю, как это может быть.

– Он прав, – сказал Алекс, еще не зная, почему она так быстро приняла версию иного мира, и что она под этим понимает. – Каждая звезда подобна Солнцу, это и есть иные миры. Видимо синьор Филиппо читал труды Джордано Бруно. Тот первым утверждал про иные миры.

Алекс не знал точно, когда жил Джордано Бруно, но предполагал, что в те же века, и скорее всего раньше.

– Прав?.. И звёзды подобны Солнцу? Синьор Филиппо говорил точно так. И вот ты здесь. Человек из иного мира отражается в моем зеркале, – Обхватив голову руками, она закрыла глаза и мелко потрясла головой. – Боже. Моя головушка не выдержит. Человек из иного мира. И как я сама не догадалась? Возможно, догадалась бы, если бы он говорил только это. Но синьор Филиппо рассказывал так много, и такого, что невозможно принять на веру. Вот, например, он проповедует учение некоего синьора Коперника, умершего полвека назад. Этот синьор считается астрономом, хотя когда-то он получил ученую степень доктора канонического права у нас, в университете Феррары. Затем доктор права стал заниматься астрономией и написал труд, согласно которому не Солнце вращается вокруг Земли, а напротив, Земля вращается вокруг Солнца. – Она сделала паузу с улыбкой снисходительного порицания, затем продолжила. – Вот что бывает, когда доктор права начинает заниматься астрономией. Ну ладно, Коперник. А столь ученый человек, как синьор Филиппо? Мне даже слегка неловко за него. Он на полном серьезе проповедует эту несуразицу. Ты можешь себе представить?

Слушая рассказ и глядя в ее вдохновенное личико, Алекс воспарил к таким небесам, где уже не имело значение устройство мироздания.

– Действительно, – усмехнулся он. – Полнейший бред. Земля плоская, это же очевидно.

– Что?! – ее брови сжали лобик умильными морщинками. – Ваша Земля плоская?