– Твоё право, – спокойно сказал он. – Но забирать пациентов у своего ученика я не стану…

– А если я сам попрошусь? – нетерпеливо прервал его Алекс.

Сурепа недовольно свёл брови.

– Это будет нарушением моего условия. Со всеми вытекающими. Лечись у Кривоспицына. Он молодой перспективный врач. Три месяца не так уж и много. Не в шестиместной лежишь. – Обведя рукой палату, доктор сделал движение, чтобы подняться, но Алекс его опередил.

– Семён Ильич. Неужели нельзя иначе? А? Мне бы хоть увидеть вас с Кривоспицыным. Услышать, что он не против. Почему нельзя так? Зачем эта конспирация? Зачем обман?

– Хочешь без обмана? Хорошо. Я буду завтра у Кривоспицына, где ты расскажешь нам правду. (Алекс уверенно кивнул) Про некую особу по имени Джулия. Дочь герцога Феррары.

Подскочив, Алекс скривился в нервной улыбке, испустив блеющий смешок.

– Чушь. Не знаю я никакой Джулии. – Под глубоким взглядом доктора улыбка исчезла с лица Алекса, а сам он медленно осел на кровать. – Кто вы?.. Откуда знаете?

– Ты сам мне рассказал.

– Нет… не говорил… Почему я не помню?

– Дело в том, батенька, что моё лечение уже началось. И ты ничего не скажешь Кривоспицыну или кому-то ещё. Потому что мечтаешь выбраться отсюда через две недели, и сохранить тайну своей Джулии. – Протянув руку, он потрепал коленку Алекса. – В этом можешь не сомневаться. И, кстати, выписка может случиться даже раньше. Всё зависит от тебя.

Выудив из кармана старинные часы с цепочкой и картинно щелкнув крышкой, Сурепа глянул на циферблат.

– Всё, батенька, мне пора. Я приду завтра или послезавтра, вечерком, в это же время. А сейчас советую поспать. Мои сеансы, они не из легких.

Добродушно улыбнувшись, он сунул папку под мышку и удалился за щелчком двери.

И хоть опасения терзали Алекса, он быстро убедил себя, что в случае разоблачения будет на кого валить.

Сурепа приходил вечерами, и его методики напоминали дружеские беседы. Казалось, доктора интересовало всё, от детского сада до отношений на работе. И даже Илона, новая Женькина пассия, случайно упомянутая в разговоре. Хотя Алекс догадывался, что это лишь словесная ширма.

Только на третий визит он решился спросить о своём диагнозе и перспективах.

– Диагнозы оставим Кривоспицыну, он в этом спец, – зевнул Сурепа. – А моя метода направлена на поиск источника проблемы. Проблема может быть порождена как собственным разумом, так и внешними силами. И во втором случае, попытки излечения психики будут бессмысленны и вредоносны даже при самом верном диагнозе. Пациента могут залечить до состояния овоща, так и не избавив от симптомов.

Алекс, напряженно затаивший дыхание, испуганно кивнул.

– Доктор, я ничего не понял. Что за второй случай? Какой еще внешний источник?

– Я называю это индукцией. Или наведением. Образы и голоса могут быть внедрены в твой разум извне. Посредством другого разума.

Алекс встал с кровати и подошел к окну.

– Это что, гипноз? – неуверенно спросил он. – Или что-то…

– Не будем углубляться в детали, – поморщился Сурепа. – Чтобы не исказить результат. Как говорится: лишние знания – лишние страдания. Кстати, гипноз, это один из простых и общеизвестных методов индукции. Есть более весомые, поверь. Но тебе сейчас об этом не надо.

Алекс прошаркал к тумбочке, осушил двумя мощными глотками кружку с водой. Сел, вертя ее в руках.

– А я искал встроенный проектор… – он покачал головой.

– Самое сложное, – деловито продолжил доктор, – выяснить причину. Когда это сделано, я применяю одну из своих методик, в зависимости от того являются галлюцинации собственными или внешними. И поверь, эффективность моего лечения близка к стопроцентной.

Сурепа смотрел из-под очков, мягким взглядом, наполнявшим Алекса чувством равновесия и крепнущего доверия. Не фанатичной веры, а именно доверия, и понимания, что таким и должно быть лечение.

– Александр? – Сурепа пытался вернуть внимание Алекса, зависшего в полуулыбке. – Ты учти, мои методы далеко не сахарные. До финиша очень далеко. И на этом пути тебя еще настигнут и горечь, и разочарование, и даже злость.

Алекс закивал столь преданно и понимающе, что доктор лишь устало вздохнул, и завершил сеанс.

Уже ночью, на грани засыпания, ворочаясь в мягком свете дежурной лампы, Алекс понял, что всё в его голове разложилось по полочкам. Теперь объяснима тайна и негласные посещения Сурепы. Он осознал, как тяжело приходится доктору с прогрессивными методами среди врачей, лечащих по старым талмудам психиатрии.

А еще Алекс вспомнил свою задумку – трехступенчатую муфту, что могла заменить целый блок. Всего то надо было воплотить её в чертежи и сделать опытный образец. Вспомнил отговорки шефа и обструкцию Рупневского. Вспомнил, как сам тогда отступил. А надо было действовать, как Сурепа. Приходить вечерами и тайком воплощать свой проект. А потом вывалить на стол комплект чертежей… Вот тогда бы…

И пусть муфта мелочь в сравнении с методами лечения, но теперь он проникся не просто доверием, а ощутил некую общность с доктором.

А в следующий сеанс Алекс начал исповедь о ванном зеркале. Теперь он не утаивал ничего. Да и доктора интересовала любая мелочь.

Сурепа слушал с заинтересованным восторгом, временами вскакивал, прерывал вопросами и хождением взад-вперёд. Когда Алекс рассказал о своей попытке убедить Джулию написать Филиппо, доктор хлопнул ладонью колено и одобрительно захохотал.

– Ну, батенька, порадовал. Ей-богу порадовал. Молодец. Не погрязнув в трясине любовных эмоций, ты бросился спасать Джордано Бруно. Это благородно. И, на мой взгляд, это поступок скорее здорового, чем душевнобольного человека. Больной непременно запутался бы в рефлексии любовных страданий. – Голос его стихал. На какое-то время доктор погрузился в раздумья.

– Совсем даже неплохо. Похоже, мы имеем готовый классический тест. А это уже половина дела.

Алекс смотрел усталым прищуром. Ничего не понимал, но и не спрашивал. Медленно нарастала головная боль.

Выйдя из радужных мыслей, Сурепа обратил на него свой взор.

– Тестовый эпизод, батенька, удается обнаружить далеко не в каждом случае. Тем более столь четкий. Обычно его приходится создавать, и не всегда успешно.

Сурепа протер очки краем халата, водрузил их обратно и пристально посмотрел на Алекса.

– Скажи, Александр, легко ли переубедить человека, уверенного в собственной правоте?

Алекс медленно пожал плечами, а доктор продолжил:

– Крайне сложно. Наши убеждения и заблуждения – часть нашей личности. И убежденный человек чужие доводы воспринимает в штыки. Переубедить его, конечно, можно, хотя довольно сложно. – Сурепа поднял палец. – Но куда сложнее переубедить себя. Скажу по секрету – это практически невозможно. Можно себе что-то внушить или заставить себя что-то исполнить, но только не переубедить. Наш мозг найдет контраргумент раньше, чем аргумент будет выражен словами. – Сурепа начал ходить между окном и дверью. – А отсюда вытекает следующее: Если субъект галлюцинаций является плодом твоего разума, то переубедить его ты не сможешь… Понял? – спросил доктор, глядя в сморщенное лицо Алекса. Тот виновато крутнул головой, на что Сурепа вздохнул и продолжил:

– Поясняю для одарённых: если субъект – плод твоего разума, то ты споришь с самим собой. Так? (Алекс кивнул) А если он индуцирован извне, то есть не является частью твоего разума, то ты имеешь реальный шанс его убедить. Если, конечно, постараешься. А ведь ты постараешься?

Алекс с готовностью закивал, в глазах было полное понимание.

– Суть теста такова, – отрывисто и четко произнёс доктор. – Если ты сумеешь убедить Джулию написать Филиппо, то она точно не плод твоего разума. И лечение в этом случае будет значительно проще.

Алекс уже не ощущал головной боли, она словно растеклась по телу.

– Но как я ее увижу? – испуганно спросил он. – Может зеркало сюда привезти?