Сейчас пытался вспомнить, в какой момент появилась Светка, прижалась, стала гладить ему руки и целовать лицо. Затем внимательно читала договор о добровольной госпитализации, пока лобастый доктор с расставленными крупными глазами давил убедительными фразами.
«Поймите, у вас комплексные галлюцинации. Зрительные и слуховые, да еще усугублённые головокружениями. Болезнь быстро прогрессирует. И если сейчас они в зеркале, то вскоре могут являться из каждой двери или шкафа. Поверьте, три-четыре месяца – не такая большая плата за возвращение к нормальной жизни.»
Ради возвращения к жизни можно и потерпеть. Вот только не убедил доктор, что этот стационар не станет ему пропиской или пожизненным клеймом.
Одно грело душу – Джулию он не предал. Вместо неё скормил психиатру сексапильную блондинку Леночку из архива, на которую пялились все мужики СКБ. И вышло так красочно, что, когда Алекс сочинял обтягивающую футболку на высокой тугой груди без лифчика, доктор довольно крякнул.
Когда подошло время обеда, Алекс уже знал, что здесь не едят, а «принимают пищу» и делают это исключительно в общей столовой. От мысли о «приеме пищи в коллективе» било током, поэтому обед был пропущен. Но к ужину недовольно бурчавший живот выгнал Алекса из убежища.
Внушительное меню приятно удивило. Две нянечки сновали меж столов, выспрашивая и удивительным образом запоминая. Кому-то несли сразу, а с кем-то вели загадочный диалог, расшифровывая мычание и тыканье пальцем, как у патлатого с большой бородавкой на носу.
Сев за просторный двухместный стол и попросив куриные крылышки с гречкой, солянку и компот, Алекс украдкой рассматривал «собратьев», суетливо заполнявших зал. Вдруг из-за спины выскочила девица лет двадцати пяти с крупными зубами и широкой наивной улыбкой. Показательно дернув черными косичками, она плюхнулась напротив.
– Привет. Новенький?
Прозвучало как в пионерском лагере, словно лет им было двенадцать-пятнадцать. Алекс едва не подавился.
– Александр, – буркнул он и огляделся, словно ожидал помощи в защите его прав на личное пространство. Но никто не торопился оттаскивать одного психа от другого, потому, что дисциплина не нарушалась. И Алекс стал отыскивать свободный столик. Только вот гудевший ульем зал был почти заполнен.
– Ты случайно не авиадиспетчер? – хитро спросила девица.
– С чего вдруг?
– Там до тебя диспетчер лежал. Говорил, что в грозу у него три самолета над морем столкнулись, оттого он и попал сюда. Врал, конечно. Он и вырос в психушке. А в отдельной палате его к лоботомии готовили. Но после операции мы его больше не видели.
У Алекса пропал аппетит. Отодвинув тарелку, он заметил напряженный заинтересованный взгляд темных маленьких глаз. Крупноголовый лысый парень неопределенного возраста со слегка оттопыренными круглыми ушами внимал из-за соседнего столика. Алекс взял компот, продолжая смотреть, в надежде, что лысый отвернется. Но в этом заведении всё было по-другому, и в суровом лице соседа мелькнула тень благодарной улыбки за внимание Алекса.
Лысый всё же отвел глаза, чтобы наградить недобрым взглядом девицу, сидевшую к нему в профиль. И Алекс понял, что не будь её, у него сейчас был бы другой, возможно, менее приятный собеседник. Оглядевшись, он заметил и другие знаки внимания.
Девица придвинулась ближе и доверительно зашептала:
– Он ссался. В постель. Ты посмотри матрас, там пятна должны быть.
Поставив стакан с нетронутым компотом, Алекс нервно поднялся и быстро направился к выходу.
– Меня зовут Ляна. Слышь, сегодня суббота. Приходи в зал, на первом… – кричала вслед девица, но Алекс ее уже не слышал. Вышагивая по длинному коридору, он мысленно клял себя за согласие, а также Светку, соседку-анонимщицу, Кривоспицына с его отдельной палатой, а еще ни в чем не повинного Женьку.
Проскочив без внимания ярко освещенный пост, Алекс замедлил шаг, остановился, и вернулся неуверенной походкой. За высокой стойкой, на которую он оперся локтями, спиной к стене сидела дежурная сестра, в чепчике и халате, усердно раскладывая таблетки в большую кассетницу с фамилиями и номерами палат. На вид, немного старше Алекса, с крупными, чуть грубоватыми чертами, в целом симпатичная, но совершенно не в его вкусе. Алекс поздоровался, поймав игривый взгляд и дружелюбную, слегка натужную улыбку полных, неуместно ярких губ.
– Курганов? Из сто восемнадцатой? Могу чем-то помочь?
– Да… – замялся Алекс. – Не знаю, как сказать. У вас запрещено брать с собой обеды. Нельзя ли, в виде исключения… мне… Я гарантирую чистоту и возврат посуды…
Пока Алекс говорил, лицо сестры медленно скисало, и по его выражению Алекс понял, что он далеко не первый, кто начинает именно с этого.
– Вас кто-то обидел?
– Нет, нет…
– Кто-то потревожил вас своей назойливостью?
– Не совсем… Хотя… Мне так хотелось побыть одному.
– Я вас понимаю, – вздохнула сестра и поднялась для доверительного разговора. – Но вы нас тоже поймите… (Опустив быстрый взгляд, она выхватила откуда-то его имя) Александр. Если мы сделаем исключение для вас, то как сможем отказать другим? А если половина или даже треть пациентов станет носить обед по палатам, во что превратится наше отделение?
– Я понимаю, – виновато промямлил Алекс, затем попытался сбивчиво объяснить что-то про личное пространство, делая упор на отсутствие одноместных столиков в обеденном зале.
Внимательно слушая, сестра молча и согласно кивала, затем вышла из-за стойки. Алекс отметил чертовскую привлекательность ее фигуры, которую не мог скрыть халат. Жестом пригласив его сесть на один из стульев, она села рядом.
– Скажите, Александр, вы надеетесь полностью излечиться?
Алекс скроил такое лицо, что сестра положила на его руку свою мягкую ладонь.
– Ну, ну. Вы обязательно поправитесь. Я это вижу наверняка, иначе я не стала бы с вами говорить. А теперь послушайте. Некоторых пациентов с похожими симптомами не удается полностью избавить от проблем. И они возвращаются с рецидивом. А потом еще и еще.
Алекс слушал столь напряженно, что сестра заискивающе улыбнулась, пытаясь его подбодрить, затем повернула лицо навстречу тихим шагам. Мимо проходил тот самый лысый мужичок. Бросал короткие испуганные взгляды, демонстративно отворачивался, но возле них существенно сбавил шаг. Почти остановился. Затем резко, по-птичьи, повернул голову на молчавших и обратно.
– Толик. Толюшка. Ты что-то хотел спросить?
Поскольку хотел он не спросить, а послушать, то встрепенувшись, Толик быстро зашагал прочь.
С улыбкой проводив его, сестра продолжила:
– Знаете, что с ними бывает дальше? Сначала их бросают жены или мужья. Затем забывают друзья, сторонятся подрастающие дети. И зачастую, их посетителем остается лишь престарелая мать. Но наступает момент, когда к ним больше некому приходить. Раньше они жили отдельно, и это было ужасно. Сейчас они здесь, и им крайне необходимо общение с новыми людьми. Без этого они страдают, усугубляя своё безнадежное положение. В этом их последнее лекарство. Не отстраняйтесь от этих людей, Александр. Никто не знает будущего. Может кто-то когда-нибудь не отвернётся и от вас.
Подскочив на нервных пружинах, Алекс пробормотал невнятные сочувствия и устремился по коридору с ощущением, будто через него пропустили долгий электрический разряд.
Влетев в палату, сдернул постель с простынёй и подушкой. Матрас выглядел чистым и почти новым. Если не считать крохотного желтого пятнышка на торце, которое Алекс не сразу заметил. Но как заметил, резким движением перевернул.
Глядя на густые желтые разводы, красочно дополнявшие ужин и беседу с сестрой, Алекс с нарастающим ужасом ощущал, как психушка заглатывает, разжевывает и проталкивает его в своё нутро. И чёрт его знает, чего он сейчас боялся больше – запущенной болезни с глюками из шкафов, которые могут быть, а могут и не быть, или кошмара здесь и сейчас, в который он едва окунулся, но уже точно понимал, что вынести его не хватит сил.
