– Тётенька! Тётенька! Постойте!

Перед ней вырос мальчишка лет десяти-двенадцати, сероглазый и вихрастый, и, как показалось ей по голосу, сопливый. Или испуганный.

Ой. Ему что-то нужно? Я так устала. Может денег? На большее я сейчас не гожусь. Думала Светлана, тревожно разглядывая пацана, когда он, резким движением протянул белоснежный конверт: запечатанный и без единой буквы.

– Сказали вам передать.

– Кто? Кто сказал?! – крикнула Светлана под удаляющийся топот шустрых ног.

Ничего хорошего анонимкой не передают.

Вскинув голову и медленно поворачиваясь, она жадно осматривалась вокруг. Но, как ни старалась, ни двор, ни окна смыкавшихся торцами домов, не зародили подозрений. Хотя была уверенна, что за ней наблюдают. Свои окна скрывались за углом, но в каком-нибудь из бесчисленных стеклянных квадратиков сумрак за тюлем, наверняка, прятал эти недобрые глаза.

А как было бы здорово взять странное послание двумя пальцами за уголок, подойти и выбросить в мусорку. Но любопытство и страх оказались сильней.

Светлана медленно, с подчеркнутым презрением сложила конверт пополам, небрежно сунула в карман и гордо продолжила свой путь к подъезду.

А на площадке у лифта драла плотную бумагу пальцами и ногтями, извлекая печатный листок с коротким текстом.

– Мамочки… – взмолилась она, прочтя. – Только этого не хватало.

Разложив в праздничные фаянсовые тарелки роллы, жареные креветки, мидии в раковинах, душистые рыбные стейки и маринованных осьминожков, Алекс топтался в прихожей. И в этот момент брякнул звонок.

Светка ввалилась усталая, недовольная и встревоженная.

Обняв и поцеловав, сходу спросила про здоровье. И Алекс, естественно, ответил.

– Что нормально? – Светка разглядывала пристально и недоверчиво. – Ты выглядишь хуже, чем неделю назад. Спишь как? Аппетит появился?

– Сплю как убитый, ем как троглодит, – Алекс пытался шутить, чем вызвал у Светки гримасу кислого раздражения.

– А доктор Чен уже закончил с тобой?

Пока Алекс соображал, кто такой доктор Чен, Светка вздохнула и покатила чемодан на кухню, откуда через несколько секунд раздалось довольное взвизгивание.

– Ой, чилийское. Моё любимое. Сам выбирал? – тараторила она, на ходу жуя креветку. В печальном взгляде показалась хоть какая-то радость.

Алекс промолчал, надеясь, что про презент фирмы не было известно заранее.

Поэтому ужин и вечер более-менее удались. Не так, конечно, как должно быть после разлуки. Но всё же.

Зевавшая за ужином Светка виновато скрывала ладонью рот. При первой возможности прыгнула в постель и стала сгребать одеяло гармошкой, бормоча сонные благодарности. На грани отключки тревожно лепетала что-то про здоровье Алекса. А через пять минут сопела калачиком на боку. Поправив одеяло и поцеловав ее теплую щеку, Алекс вышел из спальни.

Путь к зеркалу был свободен и безопасен.

А Джулия должна была появиться вот-вот. Стоя у зеркала, Алекс ощущал это по слабому внутреннему трепету. И не ошибся.

Длинное платье. Чуть виноватая улыбка с тенью грусти, и бледное, слегка похудевшее личико.

– Ну наконец… Я совершенно извёлся. Как долго тянулись эти три дня.

– Три вечности, – вздохнула она. – Именно столько мне пришлось пережить.

– Джулия!

– Александр!

Выкрикнув одновременно, они улыбнулись и замолчали.

Алекс вопросительно вскинул глазами.

– Нет, Александр, ты. Ты что-то хотел спросить. Я вижу, что-то терзает тебя.

– Терзает, милая, – вздохнул Алекс. – Ты не подумай… Но это важно. Перед разлукой ты упомянула тяготение и говорила про яблоко (лицо Джулии сжималось в недоумении). Падающее яблоко. Вспомни, что навело тебя на разговор о тяготении и яблоке?

Пока он говорил, в ее лице что-то менялось столь сильно, что Алекс впервые видел такую Джулию. Глаза сужались в ярости, в углах губ и на лбу появились морщинки. Черты лица заострились. Побледнев вначале, лицо наливалось багряной злобой, стекающей сверху вниз.

Алекс замер, чуя нечто новое. Возможно, он нащупал важнейшую точку, ведущую к развязке. И его измученной душе в этот миг было всё равно, какая будет развязка, лишь бы была.

– Яблоко? – по-змеиному прошипела Джулия, выдвигая вперед лицо. – Так значит, яблоко? Да как ты… Да ты… Негодник! Прокисший виноград! Поганый висельник!

Она замолкла, дыша тяжело вздымающейся грудью, набирая сил для новой атаки на остолбеневшего Алекса.

– Яблоко?! – она срывалась на крик, гневно играли крылья носа. – Я замарала честь достойного человека. Нанесла обиду славному роду Каррарези. Учинила скандал. Рассорилась с мачехой. Обидела непослушанием папеньку, самого родного мне человека, достойного только любви. И всё из-за тебя. А ты?.. Ты спросил про какое-то чёртово яблоко. Да провались ты со своим яблоком в преисподнюю, – голос временами срывался, а глаза были на грани слёз.

Алекс лицезрел итальянку. Экспрессивную итальянку в высшей степени гнева. И сейчас, даже в гневе, она казалась ему прекраснее, чем прежде.

Медленно придвигаясь к зеркалу, он даже не заметил, как ее лицо оказалось напротив, а его собственное отражение сместилось вбок, будто зеркало имело излом. Видимо это странное колдовское зеркало давало им возможность, столь необходимую всем влюбленным.

Больше всего на свете ему хотелось обхватить Джулию за талию и притянуть к себе. Представляя её рывки, удары кулачков по плечам, шее и лицу, он мысленно отвечал поцелуем на каждый удар. Ох, с какой страстью, до хруста позвонков он прижал бы ее, пока они не слились бы в горячем поцелуе.

Когда Алекс подошел совсем близко, она замолкла.

– Зачем ты сделал это со мной? – дрожал ее охрипший плачущий голос. – Зачем ты убил меня, Александр? После всего, что я натворила в эти дни, мне остается лишь броситься из окна этой залы… Что я нынче же сделаю. – Последние слова звучали с уверенной решимостью.

– Нет, Джулия. Нет. Я люблю тебя так, что скорее убью себя…

Сбегав на кухню, Алекс появился с большим хлебным ножом.

– Я покончу с собой, если ты вздумаешь… – он приставил остриё к груди. – Поклянись, что не прыгнешь, Джулия. Всего одно слово. Ну же…

Конечно, Алекс не сошел с ума, чтобы свершить харакири, но решил, что для времени, в котором живет Джулия, это самый убедительный аргумент.

– Убери, – испуганно зашептала она. – Убери клинок, Александр. Ради всех святых, убери.

– Ты не станешь прыгать в окно? – Алекс сделал едва заметное движение ножом.

– Не стану, Александр. Клянусь.

Изможденный Алекс отложил нож на столешницу стиралки.

– Эх, Александр… Этим яблоком ты едва не убил нас обоих. Почему?

– Потому что я идиот. И негодяй. И висельник. И всё остальное.

– Прости мое сквернословие. Мне ещё воздастся за этот грех. И всё же, ты начал с яблока. (Алекс скривился от боли) Если это важно, если имеет для тебя такое значение, то я очень хочу понять. Объясни.

– Далось тебе это яблоко… – Алексу не хотелось говорить об этом, и некоторое время он молчал. – Понимаешь, Джулия. Падающее яблоко в нашем мире являет некий знак. Символ важнейшего научного открытия.

Джулия напряженно слушала, и в лице ее читалось удивление странным миром Алекса, где яблоко имеет такое значение.

– Но, если бы только яблоко, – продолжил Алекс. – Ты еще упомянула тяготение. Почему? Что ты имела ввиду?

– Закон, – тихо ответила Джулия. – Научный закон всемирного тяготения.

Алекс подскочил, как ужаленный.

– Кто?! Кто его открыл?

– Синьор Аристотель. Великий ученый дохристианской эры. Согласно его учению, все тела притягиваются к центру мироздания. Но также очевидно, что тела притягиваются к Земле. Следовательно, Земля и есть центр мироздания. Это подтверждает библейские писания и не оставляет места измышлениям Коперника.

Едва Джулия начала говорить, как Алекс скривился, приложил ладонь ко лбу и медленно сел на край ванны.

Блин, блин! Конечно! Я ведь когда-то знал. Физика Аристотеля. Она господствовала до Коперника и Ньютона.