Что-то белое промелькнуло на поляне, укрытой снегом. Я сфокусировал свои пьяные глаза, но ничего не увидел, наверное, мне показалось движение на снегу.

Лучше на свежем воздухе мне не становилось, и я, пошатываясь, пьяной походкой потопал по протоптанной нами тропинке к просеке. Куда я иду, я совершенно не понимал, так как не соображал вообще, кто я и где. В лесу было не очень темно, так как белый снег давал кое-какое освещение. Мне нужно было куда-то идти. Организм продолжал бурлить, и вертолетные лопасти внутри нужно было хоть немного стабилизировать, иначе о том, чтобы лечь спать, не могло идти и речи.

Я вышел на просеку, но свернул почему-то не вправо, где была деревня и наши машины, а пошел налево. Утоптанная тропа вела по просеке куда-то дальше, и я просто шел вперед ни о чем не думая. Тут я заметил, что от основной тропы, тянущейся по просеке всё дальше, отходит узкая тропинка, кто-то тут недавно сворачивал в лес. Ну и я тоже свернул.

Тропка закончилась почти сразу. Передо мной было кладбище, очень старое кладбище с разбитыми надгробиями и свернутыми на сторону могильными камнями, припорошенными снегом. Впереди за деревьями мелькнула большая белая тень. Не смотря на то, что я был изрядно пьян, по спине у меня пробежали мурашки. Развернувшись, я мгновенно выскочил на просеку и испуганно огляделся, но никакого движения больше не заметил. Я немного успокоился.

Почему я не пошел назад к лесному домику, а поперся дальше по тропе, я не знаю. Наверное потому, что был пьян и вообще плохо соображал.

Я шел и шел, но постепенно стал понимать, что мне становится холодно. Говорят, что пьяные не чувствуют холода, поэтому иногда и замерзают зимой на снегу, но я всё же почувствовал, что пальцы рук и ног начинают неметь, да и под куртку Мороз Красный Нос начинает просовывать свои ледяные щупальца.

Пока я бродил на морозе, то слегка протрезвел и теперь до меня наконец дошло, что нужно спасаться. Я хотел уже развернуться и побежать назад к лесному домику, но тут увидел впереди огонек. Лампа горела в окне второго этажа какого-то большого здания. Тропа, по которой я сюда пришел, уходила с просеки в сторону и вела именно к этому двухэтажному дому.

Мне показалось это странным. Кто мог жить в огромном здании в лесу зимой? Я остановился, раздумывая, пойти мне к этому дому, или вернуться назад. И тут я услышал позади себя глухое рычание.

Я резко развернулся. Огромный, белоснежный волк стоял метрах в пяти от меня и холодным взглядом смотрел прямо мне в глаза. Постояв минуту, волк сделал шаг в мою сторону. Ужас накатил на меня, но я смог взять себя в руки. Развернувшись, я со всех ног бросился к спасительному дому.

Я не слышал шагов сзади, но понимал, что хищный зверь может передвигаться почти беззвучно. Я мчался изо всех сил, так быстро я никогда в жизни не бегал. Впереди возникла заветная дверь здания. Я рванул к ней, протянул руку… И тут почувствовал мощный удар лапами в спину. Я полетел вперед и впечатался лбом в дверь.

Голова закружилась, я с трудом обернулся, готовясь отразить нападение волка, но увидел прямо перед собой детское лицо. Мальчик лет десяти с очень бледным лицом смотрел на меня огромными черными омутами безжизненных глаз. Я понял, что проваливаюсь куда-то, погружаясь на дно этого черного омута. В общем, сознание меня покинуло.

Наконец в мой лес пришло хоть какое-то развлечение. Последние тринадцать лет в моей жизни почти ничего интересного не происходило, и вот к лагерю приблизился незнакомец, молодой человек зачем-то сунулся в пасть волку. Ну, это ведь не моя проблема, а его. Не надо было ему приходить в мои владения, да еще ночью.

Я Белый Волк, ночной хозяин этих мест. Ну, не совсем волк. Так-то я человек, во всяком случае ощущаю я себя человеком, двадцатитрехлетним парнем, проблема только в том, что я мертв. Я умер тринадцать лет назад, отец отправил меня в лес погулять, и там меня загрыз белый волк. С тех пор я – это он, а он – это я.

Последние тринадцать лет я существую в двух состояниях. Ночью я обычно ношусь бесшумно по лесу, охочусь на зайцев, косуль, мышей. Я могу двигаться, не оставляя следов, а могу разорвать свою жертву на части острыми клыками. Если я не охочусь, то становлюсь маленьким десятилетним мальчиком, таким, как был в тот день, когда погиб. Летом я охочусь далеко в густых темных лесах подальше от людей, зимой же прихожу ближе к детскому лагерю. На весь короткий зимний день я становлюсь мальчиком Илюшей и практически никогда не покидаю свою комнату на втором этаже здания, в котором только летом отдыхают маленькие дети. Хотя я уже взрослый парень, но мертвое мое тело осталось по-прежнему детским.

И вот вдруг сегодня я понял, что мне доступно и третье состояние. Я заглянул в испуганные глаза парня, которого толкнул лапами в спину, и неожиданно оказался внутри него. Призрачный белый волк исчез, умерший мальчик Илюша тоже, а я теперь сидел внутри другого человека и смотрел на мир его глазами. Я слышал мысли этого парня, а он постепенно приходил в себя после шока, наступившего от моего проникновения в его черепушку.

Он не знает, сколько был без сознания, но придя в себя, он ощутил тепло. С трудом оглядевшись, парень понял, что лежит на маленькой детской скамеечке около теплой каменной стены. Я знаю, что это большая дровяная печка, на которой при желании можно приготовить обед. Но не обязательно, так как рядом расположена огромная кухонная плита, на которой горят газовые горелки, тоже греющие воздух вокруг крепкого, хоть и молодого, но уже вполне взрослого тела, к которому мне пока трудно привыкнуть.

Я слежу за мыслями парня. А он увидел, что рядом с ним, прислонившись плечом к печке, стоит неизвестный ему мужчина. На вид мужчине немного за пятьдесят, он строен, с хорошей аристократической осанкой, лицо тоже выдает в нем породу, оно практически без морщин. Мужчина гладко выбрит, волосы его коротко стрижены, в них нет ни седины, ни лысины. Одет незнакомый парню мужчина в костюм старинного кроя с воротником-стойкой и белую рубашку, застегнутую на все пуговицы.

Я, в отличие от парня, знаю, кто этот мужчина. Это мой отец, которого я жутко ненавижу.

– Наконец-то ты пришел в себя, – говорит мой отец.

– Где я? – спрашивает удивленно парень, он плохо понимает, что с ним произошло.

– Ты находишься в летнем детском лагере «Калевала», – улыбается мужчина. – Правда, сейчас зима и детишек тут нет.

– А Вы кто? – мямлит тот, в ком я сижу.

– Меня зовут Илья Ильич, – мой отец продолжает с улыбкой рассматривать гостя, – моя семья в осенне-зимний период присматривает за этим зданием, чтобы тут всё было в порядке.

– Меня Максим зовут, – спохватывается парень, и я наконец узнаю, в чье тело вселился. – А не страшно зимой одним в лесу жить?

– Нет, нам вполне комфортно, – Илья Ильич пожимает плечами.

– А волки белые на вас не нападают? – хмурится Максим, воспоминая о том, что случилось с ним только что в лесу.

– Здесь волки уже много лет не водятся, – качает головой мой отец. – Лисы есть, лоси, зайцы, волков нет.

Парень садится, и я вдруг понимаю, что помогаю ему в этом движении. Неужели я могу управлять другим человеком? Это было бы здорово.

– А как я тут у Вас на кухне оказался? – спрашивает Максим моего отца.

– Я тебя сюда принес, – Илья Ильич слегка разводит руками. – Ты довольно громко постучался в дверь, но пока я спустился со второго этажа, пока открыл тебе, ты уже потерял сознание. Мне кажется, ты сильно замерз, да и судя по запаху, был не очень трезв.

– Похоже, что я уже совсем трезв, – качает парень головой, и я это тоже чувствую, сознание парня находится в норме.