Владимир

– Проклятые пробки! – выругался я, бросив нетерпеливый взгляд на часы.

Я не любил ни Москвы, ни Подмосковья: вечные заторы на дорогах, вечно недовольные люди, вечная серость. И если Москву худо-бедно можно было терпеть, то вот такие маленькие городки Московской области заставляли меня скрипеть зубами. Тем не менее два дня назад мне пришлось прилететь сюда, чтобы разобраться в проблемах, возникших на одном из дочерних производств. Три дня – коту под хвост. Про настроение и говорить нечего.

И вот, наконец-то покончив с делами, я сегодня же собирался обратным рейсом вылететь домой, в Новороссийск, но застрял в проклятой пробке прямо посреди этого чертова города.

Сверившись с навигатором, я заметил, что можно свернуть на одну из боковых улиц, где не было пробок, и в самом ее конце выехать обратно на трассу, ведущую в столицу.

Однако я оказался не единственным умником, кто поверил данным со спутника, и теперь здесь тоже тянулась целая вереница машин.

Мне сегодня чертовски не везло даже на светофорах. Красный загорелся прямо перед моим носом. Я снова посмотрел на часы. Надо звонить и переносить рейс – не успею к назначенному сроку.

Подняв глаза, я раздраженно побарабанил по рулю. Дорогу по зебре переходила стайка пешеходов. Взгляд отметил среди них молоденькую женщину в зеленой шифоновой блузке, с густым высоким хвостом, весело раскачивающимся в такт ее движениям. Женщина эта толкала перед собой прогулочную коляску, в которой сидел малыш лет двух. К ручке коляски были привязаны разноцветные воздушные шарики. Женщина перешла дорогу, остановилась, нагнулась к малышу, поправляя на нем панамку, выпрямилась, улыбаясь. Обернулась, будто почувствовав мой взгляд. От улыбки на щеке ее появилась милая ямочка. Красивая женщина. Красивый мальчуган. Красивая картинка. Я бы сказал, сказочная. Поморщившись, я отвернулся.

И резко вскинул голову. Осознание пришло лишь через мгновение. Я знал и эту девушку, и этот хвостик, и ямочку на щеке. Ошарашенно я смотрел, как женщина уходит прочь, катя по тротуару коляску.

В голове тут же возник миллион вопросов. Что она делает здесь? Почему здесь? Откуда у неё ребёнок?

Машины вокруг надрывно сигналили, и до меня не сразу дошло, что это я торможу всех. Светофор давно горел зелёным.

Вместо того чтобы свернуть на дорогу, ведущую вон из города, я медленно тронулся вдоль тротуара, не теряя из вида Асю и ее малыша. Вскоре они свернули к небольшому кондитерскому магазину, а я притормозил поодаль, наблюдая за тем, как Ася вытаскивает сына из коляски и берет его на руки. Вот она сняла панамку, поправила ребёнку волосики, а я замер…

Если до этого я просто был удивлён увидеть в этом маленьком городке свою сбежавшую почти три года назад помощницу, то теперь на меня будто обрушилась многотонная глыба. С кругленького детского личика смотрели большие глазёнки, не узнать которые я не мог. Я каждое утро вижу точно такие же в зеркале. Конечно, в моих давно не было такой радостной невинности, как у пацана, но все же сходства не заметит разве что слепой.

Пока Ася с ребёнком были в кондитерской, я начал подсчитывать в уме, сколько же прошло времени с тех пор, как эта девчонка исчезла из моей жизни. Все сходится, если я, конечно, не напутал с возрастом малыша. Но ему явно больше года и наверняка меньше трёх. Хотя я не очень разбирался в детях. Своих у меня не было. Или…?

Дверь открылась, и вышла Ася, держа в одной руке небольшой торт. Малыш семенил рядом, цепляясь за свободную руку Аси.

Вдруг раздался громкий звонок мобильника, и от неожиданности я вздрогнул. Бросив взгляд на экран, я поморщился.

– Виталина, чего тебе? – Я поставил телефон на громкую связь и осторожно тронул машину с места, чтобы не упустить Асю из виду.

– Ты сегодня прилетаешь? – раздался низкий, с придыханием, голос жены. Ага. Значит, решила отключить обиженку и помириться.

– Не знаю ещё… Тут возникли непредвиденные обстоятельства.

– Значит, завтра? – уточнила она. По интонациям ее голоса я понял, что она надула губы. За столько лет вместе я знал жену как облупленную, и меня порядком тошнило от всех ее ужимок.

– Думаю, да, завтра. Извини, я занят.

– Володя, подожди! – успела она крикнуть до того, как я отключился.

– Ну, что ещё?

– Можно я куплю новую машину?

– Опять? – Иногда мне казалось, что Вита меняла тачки чаще, чем делала маникюр.

– Мне надоела старая.

– Делай что хочешь, – выдохнул я и повесил трубку.

Тем временем Ася с малышом подошли к старенькому кирпичному дому, явно построенному ещё в советские времена, и исчезли в подъезде.

И что теперь? Ринуться за ней? А дальше что? Нужно подумать. Ася и ребёнок. Ребенок и Ася.

Да о чем тут размышлять? Если мальчишка мой, то есть только одно возможное решение. А если не мой? Да нет. Конечно, мой. Глаза как у меня и моего отца. Один в один.

Я вышел из машины и направился к подъезду, около которого играло трое пацанов лет двенадцати.

– Слышь, пацан, – позвал я одного.

Он посмотрел на меня, нахмурившись. Видимо, мамка научила с незнакомыми не разговаривать.

– Тут сейчас женщина в подъезд вошла с сыном, видел?

– Тетя Ася, что ли? – переспросил он.

– Она самая. В какой квартире она живет?

– На седьмом этаже, в тридцать шестой, – охотно сообщил он.

– Спасибо. – Я достал бумажник и протянул пацану тысячную купюру. – На вот, купите с друзьями мороженое или что вы там любите.

– Спасибо, – обрадовался пацан и, взяв деньги, пошёл сообщать остальным двум, чем разжился.

Я поднялся на скрипучем лифте на седьмой этаж, вдавил кнопку звонка, под которым значилась цифра «36», и только теперь подумал: а что, если Ася замужем?

Дверь распахнулась, и на меня уставились огромные зеленые глаза. Глаза, в которых когда-то я тонул.

Ася

Первой моей реакцией было захлопнуть дверь. Запереть ее на все замки.

– Владимир Александрович… – все же растерянно прошептала я, не веря своим глазам.

Что он здесь делает? Как нашёл меня?

– Ася, позволишь войти? – Он произнёс это в свойственной ему повелительной манере.

– Нет, я не одна, – попыталась придать голосу решительности я.

– Я прекрасно знаю, с кем ты.

С этими словами он надавил на дверь, и я отскочила в сторону. Я хотела возмутиться, закричать, сказать, чтобы он убирался, однако слова буквально застряли в горле, когда позади меня раздался голосок:

– Мама!

Я обернулась: Мишка стоял в дверях спальни в одном синеньком носке, второй он держал в руке и задорно улыбался.

– Насика! – заявил он и помахал носком, а потом с любопытством взглянул на мужчину за моей спиной.

Я же замерла, боясь увидеть выражение лица Воронова. Наконец совладав с чувствами, я подхватила сынишку на руки и сказала:

– А ну-ка спать, мой хороший. Поспишь, а потом мы будем есть тортик, – пообещала я сыну и унесла его в спальню.

Прижав Мишку к себе, я опустилась на край кровати и начала покачивать сына. Господи! Что здесь делает Воронов? Что мне теперь делать? Он же догадается! Или нет? Да-да, Ася, прикидывайся наивной и верь, что сможешь обмануть своего бывшего босса. Он же всех насквозь видит. А Мишка… Мишка слишком был похож на отца: тот же подбородок и линия губ, тот же разрез глаз, те же бездонные карие глаза с крапинками янтаря. Глаза, в которых я когда-то утонула.

Мишка заснул быстро. Утомился, маленький. Слишком долго мы сегодня гуляли, наигрался, устал.

Я аккуратно положила сына в детскую кроватку и в нерешительности встала рядом, но делать было нечего – надо было выйти к Воронову и поговорить.

«Может, он уже ушёл», – мелькнула нелепая мысль. Ну конечно, ушёл он!