Ему хотелось встать и уйти, но Исай себя останавливал, считал, что должен здесь пробыть все оплаченное им время.

– Как тебя зовут по-настоящему? – спросил он.

Она откашлялась и переспросила таким растерянным тоном, какой бывает у человека, которого вырвали из светлых мыслей и ткнули лицом в грязь реальности:

– Что?

– Как твое имя? – повторил Исай.

– В анкете написано, – сипло ответила она.

– В анкете написан твой сценический псевдоним. Я хочу знать твое настоящее имя.

– Катя, – не пытаясь вступать в спор, ответила женщина.

Исай вспомнил, что в анкете она была Мариной. Подумал, что та сказала правду, и тут же засомневался. Он уговаривал себя не злиться, объяснял, что правды добиться в таких обстоятельствах невозможно. Но его разочарование требовало сатисфакции. Он спросил женщину, чем та занимается по жизни, кроме того, что продает себя за деньги незнакомцам. Та ответила, что работает администратором салона красоты. Снова врет, подумал Исай, а может, и нет, судя по ее прическе, она наверняка имеет близкое отношение к какой-нибудь парикмахерской.

– Ты была замужем? – спросил он.

– Я и сейчас замужем. В третий раз. Только не расписана.

Исай хмыкнул, а может, просто резким коротким выдохом хотел избавиться от такой информации. Но нужно было занять время, монотонные ерзания холодных рук по его спине раздражали. Он спросил, кто ее муж. Женщина отвечала спокойно, словно такие вопросы задавал ей каждый, кто побывал в этой пропахшей кошачьей мочой квартире. Она ответила, что ее муж моложе на тринадцать лет, словно это была его главная характеристика. Возможно, и так. Исай подумал, что могло заставить человека жить со старой проституткой.

– Он твой сутенер? – спросил Исай.

– Нет. Он не знает, чем я занимаюсь. И у меня вообще нет сутенера, – продолжала она отвечать монотонно.

Исай почувствовал, как она остановилась в своих движениях и потянулась за телефоном. Видимо, времени еще оставалось много, потому что женщина вздохнула, отбросила сотовый и вернулась к прежнему занятию. Если бы осталось меньше четверти часа, она бы точно постаралась спровадить Исая в душ, чтобы тот убрался поскорее.

– Он инвалид? – спросил мужчина.

– Он алкоголик, – ответила женщина. – Еще у него аллергия на кота, поэтому мы живем за городом, в доме с сортиром на улице и водой в скважине. Тебе пора, – подытожила она.

Исай обрадовался и разозлился одновременно. Он терпеть не мог, когда ему указывают, потому что право принимать решения принадлежало только ему. Он в принципе был готов к компромиссам, но тон переговоров должен быть правильным. Мужчина сказал, что сейчас непременно соберется.

– Сколько тебе лет? – спросил он.

– Пятьдесят три, – нетерпеливо ответила она и встала с постели.

Исай лег на спину и закинул руки за голову. Он помнил, что в анкете был указан возраст сорок пять. Она всегда врет, подумал он. Его взгляд снова уперся в выбухающий корсет женщины. Глаза стали привычны к полутемноте, и теперь на черной стягивающей ткани корсета можно было разглядеть белесые бесформенные пятна разных размеров. Он понимал, откуда эти пятна, и ему хотелось поскорее в душ, но он не мог себе позволить остановить разговор тогда, когда его вынуждали это сделать. Он подумал, что женщина тоже пьет, как и ее сожитель-собутыльник, а живот – это последствия, скорее всего, печень на последнем дыхании. Она и так скоро умрет. Чтобы подтвердить свою догадку, он спросил, зачем ей муж-алкоголик с набором заболеваний, исключающим домашнего кота. Женщина ответила, что кот не в обиде и она навещает его каждый день, даже когда нет клиентов. Салон, в котором она работает, совсем недалеко, через три дома, на этой же улице, в цокольном этаже высотки.

Исай, подавляя в себе злость, повторил первую часть вопроса – о том, зачем она живет с таким ущербным мужем.

– Во-первых, мне его жалко, – ответила она.

– А во-вторых?

Женщина ответила, что и во-вторых тоже. Сказала, что тот очень хороший и умный человек, просто пьет. Исай понимающе кивнул. Наконец он встал с кровати и, наклонившись, приблизил свое лицо к лицу женщины. Он прищурился и посмотрел ей в глаза. Глаза были блеклыми и безразличными, в них не было глубины, в них была пустота.

– Ну, – поторопила женщина.

Исай почувствовал сладковатый запах жареного лука. Это стало последней каплей для того, чтобы он покончил с сомнениями и принял единственно верное решение…

Он долго стоял под душем. Несколько раз намылил себя руками из бутылки с остатками шампуня. Мочалкой, что висела на крючке, не пользовался. Взяв хлоргексидин с полки, облился им с ног до головы, плеснул себе в рот, опустошив пластмассовый флакон. Тщательно прополоскал горло и полость рта, затем снова окатился водой. После душа он вымыл раскроечные ножницы. Вытеревшись насухо полотенцем, которое женщина принесла ему при первом походе в душ, он тщательно протер им все поверхности, которых касался, сложил его аккуратно в несколько слоев, отыскал на кухне под раковиной пакет из магазина шаговой доступности и сложил в него свернутое полотенце, туда же сунул ножницы, вслед, между слоями махровой ткани, отправил пустой флакон хлоргексидина. Переодевшись в комнате, он посмотрел на полку с котом. Животного на ней было. Хоть что-то смогло вывести кота из себя и заставило покинуть привычное место безразличия.

Рядом на кровати лежало тело женщины. Глаза ее были открыты и устремлены в потолок. Все такие же безжизненные и пустые, как при жизни. Исай вспомнил про свой презерватив, бегло осмотрел диван, наклонился, заглянул вниз. Поднял с пола резиновое изделие номер два и, покрутившись на месте, решил не выбрасывать его в унитаз, он мог застрять и не уйти по трубам. Тогда Исай затолкал его в пакет, рядом с ножницами, и бесшумно покинул квартиру.

Следователь СК капитан Виталина Аркадьевна Дрозд двигалась по коридору комитета, погрузившись в мысли и не замечая ничего постороннего. Некоторые сослуживцы пытались с ней здороваться, даже протягивали руку в стремлении, но только те, кто служил здесь недавно. Остальные, более опытные долгожители учреждения, понимали: когда на лице капитана отражалась такая сосредоточенность, отвлечь ее могло только что-то сверхординарное, подобно перестрелке в здании, захвату заложников или, на худой конец, пожару с обширной площадью возгорания. Телефонный звонок подполковника, начальника отдела, известил ее утром, что доклад по вчерашнему происшествию должен лежать у него на столе не позднее часа дня.

В общем-то, дело было не из ряда вон – обычное убийство, которых в той или иной форме происходит тринадцать с половиной в день по стране и усредненной статистике. Половина от общего количества сегодняшних убийств произошла или вот-вот произойдет, потому что сутки перевалили за полдень. Остальная половина свершится позже. Оставшиеся статистические пол-убийства перейдут на следующие сутки, чтобы не нарушать математический порядок. Будет сегодня тринадцать или четырнадцать убийств – зависело от многих факторов: погоды, времени года, наличия праздников, смены лунных фаз, района, области и так далее. Условий было так много, и учесть их влияние на метаданные порой было так сложно, что казалось, показатели зависели от одного – от того, как карта ляжет.

Большинство убийств имеют условную прелесть для следствия в том, что происходят спонтанно, под влиянием эмоций и, как водится, на бытовой почве. Убийцами чаще оказываются родственники или ближайшие знакомые, а сам конфликт возникает на почве употребления алкоголя, который поднимает со дна пьяных душ прошлые обиды, неподеленные деньги, затаенную злость. Преступник в порыве захлестнувших его чувств обычно не продумывает своего поведения, потому, спасаясь от содеянного, просто убегает с места преступления, словно пытаясь пробудиться от страшного кошмара, при этом оставляет много следов, отпечатков, а зачастую и само орудие преступления. Дрозд, в юности увлеченная античной философией, часто по этому поводу вспоминала Платона, который говорил: «То, что плохой человек делает наяву, хороший делает во сне». Потому, проснувшись от пьяного угара, вернувшись в явь, преступник если не приходит на следующий день самостоятельно с чистосердечным признанием, то под давлением демонов похмелья совершает еще кучу нелепых ошибок, вычисляется по уликам и приводится в нужное место под конвоем и в наручниках.