Так вот, как только наш выводок смог твёрдо стоять на лапах и стал выбираться из родной норы, вырытой в корнях огромной секвойи, нас всех отдали учиться. Причём сделали это просто и незатейливо. Отец с двумя братьями, шлепками и ударами лап, просто выгнал всю нашу тявкающую и скулящую свору из норы и погнал в сторону центра поселения. Ну это я потом узнал, что это центр, а тогда нас просто гнали в неизвестность. Я даже попробовал тяпнуть отцовскую лапу зубами, когда она меня толкнула, но получил крепкую оплеуху и под булькающий смех взрослых, был вынужден скакать дальше, отчаянно мотая головой. Так мы оказались в вольере старого Гройсо. Причём оказались, что мы не одни такие. Помимо нашего семейного клубка в девять хвостов, тут оказалось ещё два десятка щенков того-же возраста. Я бы сказал что пару недель от рождения, но тут просто не было понятия недель! С системой счисления вообще и времени в частности у прямоходящих собак было всё ни к чёрту. Сутки состоявшие из тёмного времени суток и светлого – названия как такового не имели. Было «Время охоты» – ночь и «Время бытия» – день. Я сперва не понял почему временем охоты называется только ночь, потому что многие в стае охотились и днём, а потом как понял… Но об этом позже. Так вот, время никто никак не измерял. Только основные моменты – утро, пик жары, сумерки, время охоты. Класс. То же касалось недель, месяцев и лет. Их просто не существовало. Следующей единицей измерения были «Время сытости» и «Время голода». И это были ни много-ни мало эквиваленты тёплого и холодного времени года. Вернее тут не было как такового холодного времени года. Просто довольно долгий промежуток времени было тепло, шли нечастые дожди и лес был наполнен жизнью, на которую мы активно охотились. А потом вдруг наступало Время голода – лес накрывал тропический ливень, который с разной интенсивностью вколачивал свои капли в листья и землю на протяжении 20-40 дней, если считать по восходам. Я сумел его примерно посчитать до того, как повзрослел, оставляя царапины на кусочке коры, который припрятал в беличьем дупле. В общем время голода так называлось совсем не зря. Во время прохождения через наши охотничья владения этого муссона или как там звались тропические ливни у нас, любая охота становилась невозможна. Просто потому, что ни обоняние ни слух не работали. Вернее работали, но запахи все были смыты и смешаны друг с другом, звук падающих капель забивал своим шумом звуки чужих передвижений. Так что потенциальную дичь можно было только заметить глазами, что для непривычных к такому виду охоты гиено-людей, было довольно проблематично. Нет, никто на самом деле от голода не погибал – в поселении были запасы еды, которые пополнялись на протяжении всего времени охоты. Но того обилия свежего, одуряюще пахнущего мяса с кровью, которые были у стаи в период охоты, во время голода не было. Да и корешки разные грызть было совсем не так увлекательно, как косточку. Эх…
Ах да, я же отвлёкся от обучения. Собрали в общем всех моих сверстников в вольер к Гройсо – старому, седому охотнику с тяжёлой лапой и лютым нравом. Как он никого из нас не прибил и не покалечил – диву даюсь. Всё-таки дети у гноллов вовсе не похожи на человеческих детёнышей. Тут каждый сам в себе оружие – клыки, когти и несколько килограммов животной ярости. Но тем не менее, Гройсо быстро навёл порядок, раскидав по углам вольера сцепившихся друг с другом щенков. Хотя мы всего лишь знакомились. В общем нам всем было продемонстрировано, что даже один взрослый псоглавец без проблем раскидает пять десятков мелких щенят, после чего нас стали учить. Седой наставник демонстрировал нам разные травы и давал их понюхать, после чего демонстрировал последствия их приёма внутрь. Короче это были пантомимы на тему «Выглядит оно вот так, пахнет вот так, сожрёшь – сдохнешь». Потом перешли к более сложным демонстрациям. Выбрав из группы сидящих щенков того у кого на лапе имели кровавы следы от чьих то клыков или когтей, Гройсо разжевал какую то новую траву и втёр получившуюся кашицу прямо сквозь редкую ещё шерсть прямо в ранки. Рыкнув на заскулившего щенка, Гройсо стал демонстрировать нам разные камни и деревяшки, давая их понюхать, попутно не давая своему пациенту вылизать траву из ранки. Наконец, под конец занятия, он продемонстрировал нам результат действия травы на лапу нашего товарища. Кровавые и довольно глубокие царапины успели схватиться краями и покрыться корочками. Как оказалось Скалист был заживляющим растением, которое подстёгивало нашу регенерацию или что-то вроде того.
Так началось наше обучение. Днём, то есть во время бытия, мы сперва под присмотром взрослых, а затем и самостоятельно собирались к Гройсо, который обучал нас премудростям. Кстати мотивация ходить на его занятия была бешеная – одному из щенков другого выводка, который убежал в лес вместо того чтобы учиться, могучий Рглай – воин водивший стаю на охоту в дальние выходы, демонстративно сломал нижнюю лапу, после чего вернул его в круг обучения. Ну что я могу сказать – система обучения работает. Нас учили жестам и командам, которые подают гиено-люди друг другу на охоте. Гройсо просто демонстрировал жест, потом дублировал рыком и показывал что нужно сделать. Не знаю как так вышло, но основной набор слов которыми псоглавцы пользовались в обычной жизни мы выучили именно благодаря этому обучению. Хотя большую часть слов, конечно заменяли рыки и порыкивания различных тональностей, интонаций и громкости. Всё таки гортань гиены с гораздо большей лёгкостью издаёт лай и рычание, нежели связные слова.
Затем нас учили изготавливать примитивное оружие и пользоваться им. Кстати выяснил, что верхняя лапа гораздо удобнее держит палку, копьё или изогнутый меч, но совершенно не приспособлена для удерживания лука или пращи. Когти и шерсть, которой была покрыта вся тыльная сторона ладони, а так-же мягкие подушечки на пальцах совершенно не способствовали успехам в использовании этого оружия. Так что все мои нелепые попытки поумничать и сделать себе лук разбились о лающий смех наставника и сотоварищей по обучению.
Ещё нас учили чистить свою шерсть. А это оказалось необходимым. Тело гнолла на 95-97 процентов покрыто шерстью и подшёрстком. И хоть она была довольно крутой штукой – защищала от повреждений и позволяла существовать в лесу с минимумом одежды, она цепляла на себя все возможные запахи. Охотился на восточном склоне? Теперь ты пахнешь всё теми же красными камнями. Собирал с деревьев сочные плоды? Скорее всего пахнешь их соком. Поймал и съел сырой любую мелкую тварюгу? Пахнешь кровью. А это очень сильный и знакомый всем в лесу запах. Был в поселении и принимал хорошо прожаренную еду? Скорее всего пахнешь дымом и жиром, накапавшим с мяса. Короче шерсть приходилось чистить постоянно. По несколько раз в день. И делать это приходилось, аккурат в лучших традициях животных из моего прошлого мира, а именно вылизываться. Нет, я в силу своей разумности пробовал искупаться. Преодолев нежелание тела мокнуть, я залез в ручей, только чтобы понять, что мокнуть моё тело не желает! Одно дело, когда ты пробираешься по лесу во время небольшого дождичка и вода стекает по твоей шерсти и наполненному жиром подшёрстку – кожа остаётся практически сухой. И совсем другое – залезть в воду целиком. В общем все мои инновации свелись к тому, что иногда я обтирался куском коры пробчатого дерева, которое почти не имела своего запаха и хорошо впитывала воду. В остальное время же, как и все, работал языком.
Незадолго до моего первого «времени голода» или попросту времени штормов, наш выводок был объявлен первично обученным и нас повели на охоту. Нет, мы и до этого охотились. На тех же белок и сурикатов, которые обитали совсем недалеко от поселения. Но справедливости ради, у взрослых гноллов они нормальной пищей и не считались – так, баловство. Перекусить немного. Так что нас немного приодели… Ну да. Одежда. С гардеробом у псоглавцев отношения были тоже непростые. С одной стороны, по первичным половым признакам мальчики от девочек и мужчины от женщин отличались довольно просто. Не знаю чем конкретно руководствовались предки моего нового народа, когда вводили правила ношения одежды, но каждому взрослому представителю племени вменялось в обязанность носить набедренную повязку. Точка. То есть из обязательного – всё. Кстати нам, то есть детям, ну или подросткам (хотя какие к чёрту подростки, прожившие на свете от силы полгода?), набедренная повязка не полагалась. Видимо, чтобы не тратить дорогостоящую материю на быстро растущие тела. Ну или ещё по какой причине. Так что бесстыдно сверкали друг перед другом скромными причиндалами, с виду совершенно неотличными от… собачьих, из моего прошлого мира. Во всяком случае, пока мы были мелкими. Взрослые же особи прикрывали свои гениталии, как я уже сказал – небольшими набедренными повязками спереди. Сзади всё скрывал довольно массивный собачий хвост. Женщины имели весьма скромные формы, ничем не прикрытой груди. Причём этих самых грудей у них было не две, как было привычно для меня, а целых шесть. Так что, окажись на моём месте какой-нибудь из мечтателей о таком вот попадалове, он был бы весьма сильно разочарован. Никаких тебе секси-тянок и кошкодевочек с фигурами фотомоделей, ушками и хвостиком. Исключительно жесткий реализм, где гнолл – это вставшая на задние лапы гиена или собака. Пусть и получившая в ходе неизвестных мне эволюционных факторов фигуру прямоходящего гуманоида, но унаследовавшая от своего прародителя все остальные признаки, включая клыкастую пасть и шесть сосков для выкармливания потомства. В общем, пока я был мальчишкой, смотрел на этих страхолюдин с некоторым ужасом, понимая, что мне предстоит и в этой жизни остаться одиноким. Разве что уйти из стаи и добраться туда, где живут женщины более привычные моему взору.
