– Ладно. Держи мой паспорт. Возьми и мне билеты, – ответила я, приободрившись.
Осталось пережить октябрь и часть ноября. И все наконец-то кончится.
* * *
Через несколько недель после этого разговора мы прилетели в Новосибирск. Город встретил нас снегом и холодным ветром. Я обожаю такую погоду. Когда вдыхаешь ледяной воздух и даже легкими чувствуешь холод. Складывается ощущение, что дышишь полной грудью.
Когда мы ехали в такси к отелю, я спросила таксиста:
– А что красивого можно посмотреть в Новосибирске?
– Ничего, – буркнул он в ответ. – А вы сами откуда?
– Мы из Питера.
– Тогда точно ничего, – хмуро рассмеялся таксист. – Вот ваш отель, приехали. Добро пожаловать.
Мы вышли из машины на мороз. Высокое здание отеля привлекало к себе уютным теплым светом в окнах. Было уже очень поздно. Мой уставший замыленный взгляд жадно хватался за все новое, что окружало нас, и я по-настоящему поняла, что последние месяцы почти не выходила из дома.
Добравшись до номера, я сразу рухнула спать, но помню, что, прежде чем уснуть, я долго прислушивалась: не стонет ли сквозь сон Света на соседней кровати. Тишина. Я еще раз обрадовалась, что, кажется, все закончилось, и крепко уснула.
Проснулись мы в первой половине дня. Меня разбудила Света, собиравшаяся уходить. Я протерла глаза.
– Ты куда, Свет?
– Я поехала Женькину квартиру продавать.
– Погоди, я сейчас оденусь и с тобой поеду.
– Пожалуйста, не надо. Я уже безумно тебе благодарна, что ты прилетела.
Если честно, я была вымотана поездкой и мне было бы приятно побыть одной. Света собралась и вышла из номера. Я гордилась, что она так смело и самостоятельно пошла решать последний вопрос, связывавший ее с болезненным прошлым.
Вот она, финишная прямая. Скоро все закончится.
Вернулась Света под вечер. Ее потряхивало, но она держалась молодцом.
– Как прошло? – поинтересовалась я.
– Все хорошо! Деньги на счету. Я справилась!
– Ура-а-а, – я подкинула подушку в воздух, – ты молодец! Обниматься не будем, я не люблю, но ментально я тебя всю обнимаю. Ты молодец! Я горжусь тобой!
– Спасибо!
Света светилась от счастья. Мы выбрались в ближайший бар, попивали вкусные коктейли и обсуждали наши дальнейшие жизни уже отдельно друг от друга. Света спросила меня:
– Не хочешь к этому Михаилу в Москву перебраться?
Парень, в которого я до сих пор была влюблена, жил в Москве, и я приезжала, чтобы увидеть его. Но ничем хорошим это не заканчивалось. Несколько раз он просто отменял встречи.
– Не хочу. Мы перестали общаться уже давно. Мне надоела его холодность, только нервы друг другу вымотали.
– Какой он дурак. Но знаешь, хорошая идея отпустить его. Я тоже хочу Женю отпустить.
В воздухе повисло молчание. Света заказала большой стакан водки и шот мартини. Когда на стол поставили бокалы, она произнесла:
– Это его любимый напиток.
Света долго смотрела на принесенный для нее алкоголь, потом сказала:
– Спасибо. Я тебя отпускаю, – и затем быстро опустила шот в водку и накрыла весь стакан салфеткой. Затем обратилась ко мне: – Пойдем отсюда!
Меня чуть не вывернуло наизнанку от прилива испанского стыда – настолько наигранным и пафосным мне показался этот жест. Я повторяла у себя в голове: «Помни, что, когда ты пьяна, ты становишься злее и ироничнее. Света пытается отпустить прошлое. А ну убери свои закидоны».
Мы вышли из-за барной стойки и отправились в отель. Утром следующего дня мы сели на самолет и прилетели обратно в Петербург.
* * *
Спустя несколько дней я застала Свету рыдающей на кухне. Сперва я подумала, что виной тому – поездка в Новосибирск: снова разбередились воспоминания о погибшем муже. Я подсела к Свете и спросила:
– Что такое? Это из-за Новосибирска?
Света помотала головой. Сквозь слезы она с паузами выдавила из себя:
– Помнишь, я делала ЭКО? Я перед вылетом в Новосибирск сдала анализы. Сегодня пришли результаты. У меня рак.
Моральная дилемма
Я не хотела верить, что все происходящее реально. Буквально вчера я собирала свои вещи, чтобы съехать от Светы и начать новую спокойную жизнь. Я была твердо уверена, что моя помощь больше ей не нужна. А сегодня как гром среди ясного неба страшный диагноз: рак.
Для меня рак всегда был чем-то из фильмов, сериалов и социальной рекламы. Никто из моих родственников или знакомых с ним не сталкивался, а в реальной жизни просто избегал этой темы. Рак ассоциировался с чем-то загадочным, внезапным и неизлечимым. И вот он здесь. Настоящий. В моей жизни. У моей подруги, которая только недавно отказалась от смерти и выбрала жить дальше, несмотря ни на что.
Я хотела проснуться. Чтобы все это оказалось страшным сном. Это казалось глупой шуткой, но я понимала, что это взаправду. Света рыдала за столом, а я долго молчала, вглядываясь в пустоту. Наконец Света произнесла сквозь рыдания:
– Я не справлюсь. Я не справлюсь одна.
– Я никуда не ухожу, – тихо сказала я.
– Я не имею морального права тебя удерживать. У тебя своя жизнь, – всхлипнула Света.
– А ты меня и не удерживаешь. Это мой выбор. Я с тобой.
Внутри меня все сжималось. Хотелось немедленно исчезнуть. Оставить Свету за этим столом и бежать куда глаза глядят, не оборачиваясь. Забыть ее, эту квартиру и этот нескончаемый ужас, в котором я пребывала вместе с ней. Вскоре я подавила в себе эти мысли. И стала мысленно ругать себя: «Как ты смеешь думать о таком, когда у человека такое горе? Когда человеку озвучили диагноз, перечеркивающий нормальную жизнь на ближайшие годы, а может, и навсегда. А ты, здоровая молодая девчонка, думаешь только о себе и своих чувствах. Прекрати так себя вести, Таня. Поддержи человека!»
Но я не могла поддержать Свету и не могла сдвинуться с места. Чувство стыда и безысходности смешались во мне и заполнили меня изнутри, не оставив больше ничего. Я глупо смотрела в одну точку, надеясь, что весь мир сейчас исчезнет сам собой. Мне не хотелось существовать.
Света потихоньку успокоилась и посмотрела на меня умоляющим взором:
– Таня, прости, что я такая слабая. Не бросай меня!
– Не брошу. Все будет хорошо.
Я знала, что мне придется остаться. Я поняла это, как только услышала диагноз. Поэтому я была готова к Светиной просьбе. Я села к ней за стол и сама взяла ее руку. Я не чувствовала брезгливости, потому что не чувствовала ничего, кроме горя.
– Мы справимся, – произнесла я. – Все будет хорошо.
И я правда в это поверила. Что все обязательно будет хорошо. Но что это дастся очень большой ценой.
Мы сидели со Светой на кухне почти час. Когда она немного успокоилась, я сделала ей чай, взяла телефон и ушла в свою комнату. Я написала лучшему другу Феде и менеджеру Анечке, что остаюсь у Светы, потому что у нее нашли рак. Сначала они решили, что это шутка, но по серьезному настрою нашей переписки поняли, что мне до шуток. Мы отменили все мои съемки на ближайший месяц, потому что я понимала, что мне будет не до них.
Еще через какое-то время мне написал Глеб Коганович:
«Татьян, это правда?»
«Да».
«Татьян, вы не обязаны оставаться с ней. Живите своей жизнью, поймите, даже родственники отказываются от больных раком, а тут еще и ПТСР. Вам это не нужно».
«А почему вы-то сюда лезете? Конечно же я с ней останусь. Продолжайте терапию, а в причины моих поступков, пожалуйста, не лезьте, вы не мой психотерапевт».
«Не злитесь на меня, Татьян. Просто я никогда не видел настолько хороших людей, как вы. Для меня это какое-то чудо. Спасибо вам, что возвращаете мне веру в человечество. Тогда продолжим работать».
Я не стала ничего отвечать и позвонила бабушке. К этому моменту мы уже с ней помирились. Все наши конфликты с ней всегда решались одинаково. Бабулита кричала на меня, чтоб я проваливала как можно дальше, какая я плохая и неблагодарная. Потом мы не общались какое-то время, и она звонила мне в слезах и с упреком, что я забыла про нее.
