Они были поражены дерзостью. Опешили. Тот, у кого лицо было круглее, а щёки жирнее, порывался что-то сказать, но не нашёлся, в крайнем раздражении решительно направился к лавчонке, тут Витя окончательно убедился – его не замечают. Оставался в недоумении и растерянности, события развивались слишком неожиданно и стремительно. Тот, что был пожирнее в щеках, резко наклонился, схватил что-то из-под лавочки и, распрямился, будто хотел зашвырнуть подальше в сторону, но, быстро передумав, поднял на вытянутую руку. Это были её туфельки.
Белокурая потянулась за ними, он отвёл руку за себя. Непроизвольно она оказалась на лавочке на коленях, словно в просящей позе, платье опало вниз и скрыло бедра и даже часть икр.
– Витдай, повэрны, – повторила белокурая несколько раз. Её уязвили. Круглощёкий не решился ударить, но показал ей силу. Она могла просить, могла бы и ступить босой по холодной земле, но это было унизительно. Жирнощёкий вновь продолжил по-тарабарски непонятно насмехаться, а второй на задней части сцены скалился и гыкал на каждую победоносную реплику. В беспомощности она оглянулась вокруг. В синих, как море, глазах было почти отчаянье, Витя потом узнал, насколько она не любила сдаваться. В Вите и не думала искать поддержки.
Но даже проблеск отчаянья в её очах сработал как детонатор. Витя ощутил, что взрывается и пылает.
В его жизни и потом было не так много моментов, когда сомнения и оглядки на других ли, на собственные ли понятия честного, правильного и достойного, умирали, и он просто действовал, потому что не мог по-другому. Это были счастливые моменты. Не потому что не было страха, а потому, что не боялся страха, как такового. Не лишался трезвости и расчета, но сомнения не могли парализовать его. Ничто не сковывало порывов и движений. Может, только в такие моменты чувствовал себя свободным.
Он знал, жирнощёкий лишь удивится словам: «Отдай ей туфли», удивится больше тому, что Витя есть тут. Знал, надо действовать, используя неожиданность, и подсечка пошла в ход раньше, чем щекастый успел выговорить: «Звидкы ты взявся, москаалёнок», противник рухнул на четвереньки на последнем слоге. Не медля ни секунды, Витя коленом выключил его руку выше локтя, припечатав лицом в землю, естественно обладатель отменных лоснящихся щёк без сопротивления выпустил свою добычу. Витя прекрасно понимал, сколько времени ему и дружку понадобится, чтобы очухаться, и в нужный момент как бы нечаянно ослабил хватку. Круглощекий рванулся вверх пытаясь высвободить свою руку, и Витя, используя его плечо как рычаг, запустил его выше, прямо навстречу спешащей на выручку чуть менее жирнощёкой помощи. Столкнувшись, оба упали. Витя чувствовал – может повернуться к ним спиной, поднял и отдал белокурой туфельки. В голубизне глаз были изумление, восторг, восхищение и страх за него. «Что ты делаешь?! Беги отсюда скорей!!!» Но Витя и без того пылал изнутри.
Он повернулся резко навстречу проклятиям и угрозам, уже поднявшимся с земли. Щекастый притормозил. Сам рукой отодвинул в сторону приятеля. Теперь ситуация была для Вити гораздо хуже. Преимущество внезапности ушло, соперник был больше, значительно сильнее и крепче, тяжелее, был разъярён и настроен весьма серьёзно. Витя никогда не поверил бы сам, что будет так сосредоточен и собран, и даже страх будет работать в унисон с отчаянной решимостью. Двинулся навстречу и первым ударил в корпус. Украинец рассвирепел и вложил весь свой гнев в ответный удар. Эти захват и бросок так долго не давались Вите, и тренер заставлял отрабатывать их сотни раз. Он использовал всю мощь, силу, ярость и тяжесть противника, тот уже в воздухе превратился в безвольный куль и беспомощно шмякнулся о землю. Ударился головой, шеей, захваченным плечом, нога зацепила лавочку, Витя сразу ощутил – он готов. Позднее понял, ему повезло, что соперник был крепок и обладал бычьей шеей, иначе травма, полученная при падении, могла бы иметь крайне тяжелые последствия. Тогда лишь с готовностью повернулся ко второму. Но тот не спешил нападать.
Через секунду белокурая девушка была между ними. Она крикнула что-то по-украински второму обидчику, схватила Виктора за руки и потянула в сторону.
– Ты что делаешь?! Зачем? Я просила тебя?!!! Откуда ты взялся?!
Она была возмущена. И она была счастлива, Витя чувствовал. Он сам никак не ждал от себя такого. Он готов был дать ей вести себя куда угодно. Лишь на миг задержался, чтобы посмотреть, на ногах ли у неё туфли. Она возмутилась, даже замахнулась, что бы отвесить пощёчину, но передумала и потащила дальше к школе. Она не поняла, он просто удивлялся, когда успела надеть.
Словно по мановению волшебной палочки только что пустынный и заброшенный садик заполнился детьми, провожающими их родителями, учителями. Строгая и седая женщина, впоследствии Витя узнал – завуч – приблизилась к ним: «Галина, что здесь происходит?» – «Я сама не знаю, вот этот парень повздорил с Тарасом» – «С Тарасом?!!!» – такое изумление было в голосе. Седая обращалась к Вите, пришлось объяснять, кто он такой, Галина, не давала говорить много, постоянно вмешивалась. Вместо беседы с классным руководителем Витя начал с кабинета директора, где был недавно вместе с мамой. Галина сопровождала всюду. Директор, сухой, недовольный человек с красными прожилками на щеках, вместе с седой заучихой с трудом выгнали её. С сожалением Витя узнал, она учится не в его классе, а в десятом.
Директор и завуч долго и несколько обескуражено объясняли, как опасно связываться с Тарасом. Особенно не вникали, из-за чего возникла ссора, директор сказал ему, это очень плохое начало, предупредил, – Виктор сразу понял – для проформы! – в нашей школе драки недопустимы. Стало ясно, априори считают зачинщиком не его. Тарас не учился здесь, закончил соседнюю школу, позднее Витя узнал – украинскую, в новой Витиной школе украинский шёл факультативом, а в той на нём преподавали большую часть предметов. Но Тарас был личностью хорошо известной в городе.
Витя почувствовал противный страх. Стало доходить, что сделал. Это было так не похоже на него! С ним никогда такого не было. Напасть почти без слов, строго говоря, без такой уж веской причины, на двух парней старше и явно сильнее. Совершить такой опасный бросок человека головой в землю, Витя ужаснулся, мог бы изуродовать, если не убить. Зачем, почему? Если хотел заступиться, должен был, прежде всего, поговорить с ними. Отец бы сказал – не объяснил свою позицию, а сразу полез в драку. В глубине души, Витя, конечно, понимал, если бы не стремительность его действий, исход этой потасовки был бы скорей всего совсем иным, ему бы просто надавали по морде.
Витя, маленький Витя тогда, конечно, совсем не понимал, что полюбил Галину, что встретил женщину, которую будет любить всю жизнь, любовь к которой будет самым сильным его чувством, самым неподдающимся рассудку порывом, и будет казаться, то путеводной звездой, то безумием и роковой ошибкой.
В разные периоды, обращаясь к началу, к их первой встрече, Виктор то считал, что она пробудила скрытые в нём силу и решительность, то уверялся в том, что околдовала и неведомым образом заставила совершить то, что не мог и не должен был сделать.
Сегодня только вспоминал. Будто возвращаясь в то время заново. И воспоминание было ярче и живее, чем наполненный солнцем город, что оставлял позади, чем дачи, огороды вокруг водокачки, и склоны высохшей степной травы, мелькавшие по бокам, чем грунтовая дорога, уводящая вверх.
Он устал бороться с воспоминаниями, прятаться от того, что нельзя возвратить. Прятаться в свою скорлупу. Теперь скорлупа треснула и разлетелась на куски. Воспоминания ожили. Они победили. Виктор отдался им. Словно хотел погрузиться в них навсегда.
В тот день, занятия уже начались, когда завуч привела в класс. По тому, как почти все смотрели на него, по тому даже, как некоторые нарочно не смотрели, Виктор догадался – уже знают о драке с Тарасом. Чувствовал взгляды и во время урока. Как мальчишечьи, так и девичьи. Даже учительница словно побаивалась – от человека, в первое появление избившего главу местной шпаны, можно было ждать чего угодно. На перемене поздороваться за руку подошли почти все мальчишки класса, кое-кто и из десятого, одни говорили, какая Тарас сволочь, другие расспрашивали, где и как долго занимался самбо, третьи запугивали, что дружки Тараса так это не оставят. Удивительно, но всеобщие восхищение, зависть и даже страх, абсолютно не грели Витю. Впервые в жизни в новой школе не нужно было преодолевать барьер чужого, впервые с момента своего появленья, был популярен, его считали сильным и отчаянно смелым, но это было не совсем то, о чём раньше мечтал. К тому же он не видел Галины, что начинало всерьёз беспокоить, белокурые волосы мелькнули только перед самым звонком, показалось, старается нарочно не заметить и прошмыгнуть в свой класс.
