– Помню, он был очень возбужден. «Когда я вернусь, Мартина, – говорил он, – я буду так богат, так могуч, что тебе придется согласиться на мое предложение, и мы поженимся». Но я мало слушала его. У него всегда в голове была парадругая планов, которые, как он верил, сделают его богатым, словно император. Так я ему и сказала – мол, богатый ты или нет, могучий или нет, мне все равно. Я не любила его и не собиралась за него замуж. Конечно, это мало на него повлияло, поскольку он считал, что за деньги можно купить все на свете. Он думал, что я просто подзадориваю его. И все же вот что он мне сказал: «Ты не понимаешь. Мартина. Сейчас я и вправду нашел ключ. С ним я стану повелителем мира. Но ты поймешь только тогда, когда я вернусь оттуда, где светит опаловая луна».

На миг Чиизаи замерла. У нее дыхание перехватило, и ритмичные удары сердца сотрясали грудную клетку. Она прокашлялась.

– Мартина, я правильно расслышала тебя? Каскарас сказал, что отправляется в Страну опаловой луны?

– Да. Я не помню, чтобы прежде слышала такое. Это фигура речи такая?

– Фигура… – Чиизаи уставилась на нее. – Ты не знаешь?

– Чего не знаю? Каскарас частенько разговаривал таким выспренним языком. Это был как бы шифр, с помощью которого он скрывал свои намерения от того, кто мог бы подслушать.

– Но не в тот раз. – Чиизаи поставила пустой кубок и встала. – Мартина, ты невероятно помогла мне. Ты даже не понимаешь как. По крайней мере, я понимаю теперь, изза чего все это случилось.

Мартина с любопытством посмотрела на нее, а потом сказала словно себе самой:

– Я рада, что смогла тебе помочь, но…

– Не бери в голову. Возможно, я когданибудь сумею тебе все объяснить. До свидания, Мартина.

Легким шагом Чиизаи покинула меркадо. За спиной у нее от стены отделилась темная тень и скользнула следом в ночь.

Комната была выкрашена в темносиний цвет, даже более темный, чем ночное небо. Цвет еще сильнее подчеркивали золоченые арочные балки, перекрещивающиеся на куполообразном потолке. Синие оштукатуренные стенные панели были тоже окаймлены золотом. По стенам были развешаны картины с изображением кораблей.

В комнате в первую очередь привлекала взгляд огромная кровать с периной, очень высокая, с бронзовыми изголовьем и изножьем, укрытая покрывалом изумительной работы, выполненным во всех оттенках зеленого. Огромные окна в свинцовых переплетах открывались в пышный сад на заднем дворе.

Эта комната во всем была необычной и говорила о нетрадиционном вкусе. Но замечательнее всего была большая, как полная луна, картина, висевшая прямо над кроватью в богато украшенной позолоченной раме. Она настолько привлекала взгляд, настолько ошарашивала, что непонятно было, как вообще можно спать под такой картиной.

Она изображала далузийского земледельца в поле, с напряженными мускулами, блестящей от пота кожей. Перспектива была такой, что равнина казалась просто бесконечной. Одной могучей рукой он обнимал за талию жену, которая пряталась на его груди, отчаянно прижимая к себе дитя. В другой руке земледелец держал серп, которым только что жал. Но сейчас он возносил его к темнеющему ночному небу, поскольку на него и его семью устремилась с неба страшная тварь – получеловекполунетопырь. Казалось, широкие крылья взбивают тяжелый воздух. Длинные кривые когти на человеческих ногах и звериных руках тянулись к горлу крестьянина.

Прямо как вытянутые пальцы сеньоры СегильясиОривара. когда она целилась в глотку Мойши. И все же, как ни странно, ему удалось продержаться все время, пока они катались по полу.

Мойши знал лишь основные блоки, но это могло лишь помочь сдержать нападение, поскольку он не знал, как в коппо надо атаковать. Но если она в этом деле мастер, то она быстро разделается с ним.

У него болело все тело. Даже кости начали ныть. Он отразил еще один страшный удар, нацеленный ему в кадык. Попади она в цель – ему конец.

Он снова навалился на нее, используя силу ее собственной инерции, чтобы они оба полностью перевернулись, и на мгновение очутился сверху, всем своим весом всадив локоть ей в солнечное сплетение. И все равно она ответила ударом в нос, который точно лишил бы его сознания, если бы она попала, и тогда, уже в полном отчаянии, он еще раз дал ей локтем, сжался и повалил ее толчком плеча, в который вложил всю силу – он сейчас думал о ней, как о противникемужчине.

– Ох! – шумно выдохнула она, свернувшись было клубком, но он ей не дал. Она попыталась было глотнуть воздуха, но он придавливал ее к полу, не давая дышать. Приступ рвоты чуть было не заставил ее задохнуться, и он слегка приподнялся, попрежнему стискивая ее руки железной хваткой. Она привалилась к его плечу, перевела дыхание. Он ощутил, как к ней с невероятной скоростью возвращаются силы. Он еще крепче стиснул ее запястья.

– Теперь, сеньора, – сказал он, – хотите вы или нет, но вы выслушаете меня.

Он холодно посмотрел на нее сверху вниз. Она широко открыла глаза – боль быстро уходила из них. Карие искорки плавали в нефритовых ее глазах, и он вдруг осознал, насколько она красива.

Он с трудом заговорил:

– Каскарас мертв, сеньора. Его пытали до смерти и убили в трактире Шаангсея.

– А при чем тут я? – с яростью ответила она. – Я не знаю никого с таким именем. – Она отчаянно выворачивалась, пытаясь освободиться из его стальной хватки.

– Может, и так, – спокойно сказал он. – Но мне кажется, вы все же знаете его, потому что он был другом вашей дочери. Когда я встретил ее в Шаангсее, сеньора. Офейю чуть было не продали на торгах в Шариде.

Она коротко вздохнула, и впервые он увидел в нефритовых озерах ее глаз истинное чувство. И это был страх.

– Да, в Шариде, сеньора, где всех, кто продан, ожидает страшная смерть. Наверняка и ее ждала та же участь, не вмешайся мы с другом. Потом она рассказала мне, что ее преследовал некий человек, который, как я думаю, убил Каскараса. Злая судьба занесла их обоих в этот город, поскольку собирались они не туда. – Он смотрел ей в лицо – ему казалось, что оно постоянно меняется, хотя это могла быть игра полумрака да его собственного воображения. – Офейя страшно боялась его, сеньора. Я совершил ошибку, оставив ее на время. Этот человек, что преследовал ее, похитил вашу дочь и при этом убил моего друга. И теперь я вот что скажу вам, сеньора. Я намерен найти Офейю и вернуть ее, равно как и убить того человека, Хелльстурма.

Он держал ее руки у нее за спиной, изза чего она сидела выгнувшись и ее крепкие груди выдавались вперед, словно ожидая его ласки. Во время схватки шнур ее блузы развязался, и теперь он видел всю ее грудь почти до сосков. Они выдавались даже сквозь ткань. Он оторвал от них взгляд и сказал:

– Теперь я хочу, чтобы вы ответили на мои вопросы.

Она подняла голову, и под ее пронзительным взглядом он вдруг ощутил, как его охватывает какоето странное чувство.

– Отпусти меня, – прошептала она. – Прошу тебя. – На мгновение она закрыла глаза, затем снова открыла. Она была так близко… Он ослабил хватку, чтобы в ее кистях восстановилась циркуляция крови.

Она чуть переместилась вперед, и ее острые соски касались теперь его груди.

– Отпусти меня, – пробормотала она прямо ему в шею. – Отпусти меня, и я расскажу тебе все, что знаю об лом. – Она застонала словно от боли. – Все, что знаю. – Затем, словно прочитав его мысли, добавила: – Я не стану использовать коппо.

Он медленно отпустил ее запястья. Но глаз с нее не сводил, поскольку хотел знать, не собирается ли она его обмануть.

Она согнула пальцы, подняла их вверх. Она смотрела ему прямо в глаза. Ее пальцы были нацелены ему в лицо, но на сей раз без злобы, мягко.

– Что ты хочешь знать? – Голос ее был как дыхание ночного ветра. Она протянула руки, провела пальцами по его груди, по плечам, сцепила пальцы у него на затылке. Притянула его голову к себе.

– Я все расскажу тебе, – прошептала она.

Губы ее раскрылись под прикосновением его губ, язык коснулся его зубов. Она прижалась к нему, затем какимто непостижимым движением оказалась пол ним, ее ноги раздвинулись, стиснув его бедра. Он ощутил, как она горячо прижимается к нему, и его руки сошлись на ее спине…