На траве лежала девочка. Такая белая, словно её обсыпали порошком из школьного мела. Белые волосы до плеч, белые ресницы. Длинное пышное фиолетовое платье в желтых цветочках, горчичного цвета кофта, коричневые гольфы и совсем не вяжущиеся с хрупкостью девочки грубые ботинки, покрытые разводами грязи. В правой руке она крепко держала что-то белое, похожее на ангела.

– Это принцесса? Настоящая? – Трюк, подобравшись поближе, дернул ее за прямой локон. Та чуть пошевелила головой и застонала.

– Трюк, ты что делаешь! – Бабан, грозно сдвинув брови, шагнул вперед. – Разве так можно? Тем более, если это и правда принцесса!

– Точно вам говорю – она! – Фук с умилением разглядывал белый кружевной воротник на ее платье. – Французское кружево, бог мой. Еще моя прабабка рассказывала, когда она была в… ох, запамятовал, где она была. Надо поднять семейные архивы. Займусь этим сегодня же ночью. Но как? Как она сюда попала?

– С неба! – Шмяк, подбежав к девочке с другой стороны, вложил в её свободную ладонь большую кедровую шишку.

– Гениально. – Бабан с каменной мордой даже не взглянул на Шмяка.

– Я её не видел, когда летел. – Слон тоже рассматривал цветы на её платье, но уже с точки зрения съедобности.

Что-то громко захлопало в огромном лавровом дереве справа. Желтое пятно, прорвавшись сквозь крону по диагонали снизу вверх, пулей вылетело в небо, и, тут же исчезло, будто нырнув в невидимые ворота. Ворох содранных листьев, плавно кружась, опадал на землю.

– Что это было? – Бряк, все это время от страха стоящий как лошадь, на дыбах, непроизвольно дернул правой лапой. – Еще одно солнце?

– Вы кто?

Все разом обернулись обратно. Принцесса, приподнявшись на локте и испуганно прижав куклу к груди, смотрела на них огромными прозрачно-голубыми глазами.

– Одуван. Меня зовут Одуван. Но иногда есть дела гораздо более важные, чем знакомство. – Слон, не выдержав голода, решительно направился в маковое поле и стал торопливо съедать маки вперемешку с васильками. – Но иногда кто-то съедает буквы – хотя они ведь невкусные. Невкусные? – Он на минуту застыл, перестав наполняться цветами. – Хотя. Может надо попробовать, особенно мягкие согласные? В общем, иногда меня называют Адван. Уже привык и к этому тоже.

Принцесса потерла глаза двумя руками сразу, не отпуская куклу, и сильно помотала головой, словно пытаясь вытряхнуть что-то из неё.

– Где я?

– В нашей долине. – Бабан сделал шаг вперед. – Я Бабан.

– Одуван, Бабан. – Девочка, словно разговаривая сама с собой, огляделась пошире. – Чёрный провал – тоже здесь? Вы тоже из него?

– Провал? Такого здесь вроде нет. Хотя, когда сходит снег и в овраге только и видно, что грязь да ручей – ты о нем? Но он почти не страшный, иначе бы ежи не селились рядом с ним. А здесь есть мы. И ты есть. Вроде – не страшная. – Звяк исподволь разглядывал куклу. – Ты не опасная? Чем питаешься? Фиалковая принцесса обычно питается водой и лучами солнца.

Девочка молчала, с любопытством разглядывая рисующего прямо на земле Шмяка – кстати, довольно неплохо, – девочку с куклой.

– Тебя как зовут? – Фук боязливо оглядывался то на слона, то на шиншилл.

– Полина. Была. – Девочка оглядела саму себя. Увидев куклу, вспыхнула счастливыми глазами, прижав ее крепко-крепко к груди. – Сегодня вот только не знаю, кто я. – Продолжая тискать куклу, заулыбалась. – Но Дуня – со мной. И, и я вовсе не принцесса.

– Полина и Дуня. – Бабан, подняв глаза к небу, словно вычислял что-то. – Хорошо. Добро пожаловать к нам! Раз уж так вышло.

– Как-то прям вышло. – Трюк наблюдал за всем, пожевывая колосок, словно зритель в кинотеатре. – Наша мама бы сказала, что случайных случайностей не бывает. Все предначертано свыше.

Бабан, сев прямо на свежесобранную кучу из земли, которую в очередной раз сгрёб Хрюк, лихорадочно стал обдумывать, в какой же из блокнотов записать эту историю.

– Честно говоря, все эти разговоры про еду вызвали у меня опять большой аппетит, несмотря на грусть. Я летел так давно, что уже и не помню, когда ел последний раз. – Одуван вдруг сник.

– Какая у тебя грусть? – Подавляя зевоту, Фук боролся с дневной дремотой. Звяк, вдруг тоже почувствовав голод, задумчиво откусил лепесток можжевельника – вдруг он тоже может питаться цветами?

Звяк, Бабан, Поля, Фук и шиншиллы направились в маковое поле поближе к слону. Звяк оторвал маковый лепесток. Жасмин ему не понравился, но, может, просто надо найти свой цветок? Фук, окончательно заснув не на своем месте, бухнулся в горку тополиного пуха, которую так кстати сгреб Хрюк прямо под деревом.

– Откуда ты к нам прилетел?

Друзья шли вслед за слоном, ошарашенно наблюдая, как тот вновь наполняется цветами, теряя прозрачность. Вдруг, сзади что-то зашуршало, еще громче, и еще. Шиншиллы кинулись врассыпную, раздавливая маки. Бабан, Звяк и Полина едва успели отпрыгнуть в сторону. Мимо пулей пронёсся огромный серый шар.

– Я огромный страшный ёж, ни на кого я не похож. – Ёж с фырканьем, сбивая колосья, торпедой полетел куда-то в горизонт, едва не сбив слона, который, к своему счастью, отклонился по тропинке вправо, пытаясь достать побольше сахарных синих васильков.

– Что это было? – Одуван возвращался обратно с тропинки, наполненный цветами почти до самого хобота. Бабан, тараща глаза, с отчаяньем похлопал себя по отсутствующим карманам в зелёных шортах.

– Как жаль-то, как я мог сегодня забыть блокнот, именно сегодня. Досадная досада. Как запомнить-то столько впечатлений?!

– Эй, Одуван, остановись, куда ты столько ешь? – Шмяк, тоже особо любивший поесть, так распереживался за него, что сам того не замечая, начал плести широкий венок из колосков, заодно съедая часть из них.

– И правда, лопнешь ещё, и будет тут дневной маковый салют. Хм, а красиво, наверное, было бы. Но не надо. – Звяк понял, что близится время полдника и занервничал. Дома его ждала любимая и вечно горячая запеканка. Не опоздать бы. Стресс стрессом, а запеканку отложить на потом ни за что нельзя.

– А чем это так пахнет от вас? – Слон, почуяв только сейчас какой-то дивный аромат, приблизился вплотную в Бабану и Звяку. – Что это?

Утренний пикник на берегу реки с круассанами со сливочным маслом и клубничным компотом, солнечный разморенный полдень в гамаке со стаканом шипучего лимонада под уютной кроной яблони, неторопливая прогулка по полю с ромашками и с авоськой спелых персиков, ночные чаепития со свежими пирогами у потрескивающего камина – какие только картинки не приходили в голову от запаха, витающего над – Одуван заглянул внутрь – увы! – пустой корзинкой.

– Там были блинчики. – Звяк вздохнул и тихонько улыбнулся приятным воспоминаниям. Но мы их съели еще до того, как вы долетели.

– Запах такой, что, кажется, в этой корзинке побывали все самые вкусные сказки. Что-ж, может, там вырастут новые. Да и я, пожалуй, наелся.

– Что у вас тут вообще происходит? – Поля, держась поодаль, только и успевала наблюдать то за исчезновением цветов, то за занятыми шиншиллами, то за Фуком, во сне постепенно скатывающимся с горы тополиного пуха.

– Всё как обычно. – Хрюк раздавил лапой шишку в попытке сделать её больше. – Только с вами суеты добавилось.

Слон тяжело бухнулся на цветы, и, посмотрев вокруг, глубоко вздохнул. Оживление пропало, как и не было. Большие уши Одувана обвисли и легли, словно покрывала, на плечи и лапы. Одуванчик так и оставался в его правой лапе.

Жаркий полдень без ветра располагал к лентяйству. Хотя, был бы повод.

– Какие сегодня облака необычные. – Меховая собака Бабан валялся на изумрудной траве возле веранды своего дома и, прищурившись, смотрел вверх. Игра в крестики-нолики на пригорке из песка надоела уже час назад и была заброшена. – И запах. Ты чувствуешь, Звяк? Что-то такое знакомое, но не пойму – что именно.

По небу, сменяя облака, все больше плыло что-то круглое и желтое.