Сонеты о Коктебеле 1 Утро Чуть свет, Андрей приносит из деревни Для кофе хлеб. Затем выходит Пра И варит молоко, ярясь с утра И с солнцем становясь к полудню гневней. Все спят еще, а Макс в одежде древней Стучится в двери и кричит: «Пора!», Рассказывает сон сестре сестра, И тухнет самовар, урча напевней. Марина спит и видит вздор во сне. A «Dame de pique» – уж на посту в окне. Меж тем как наверху – мудрец чердачный, Друг Тобика, предчувствием объят, – Встревоженный, решительный и мрачный, Исследует открытый в хлебе яд. 2 Обед Горчица, хлеб, солдатская похлебка, Баран под соусом, битки, салат, И после чай. «Ах, если б шоколад!» – С куском во рту вздыхает Лиля робко. Кидают кость; грызет Гайтана Тобка; Мяучит кот; толкает брата брат… И Миша с чердака – из рая в ад – Заглянет в дверь и выскочит, как пробка. – Опять уплыл недоенным дельфин? – Сережа! Ты не принял свой фетин… Сереже лень. Он отвечает: «Поздно». Идет убогих сладостей дележ. Все жадно ждут, лишь Максу невтерпеж. И медлит Пра, на сына глядя грозно. 3 Пластика Пра, Лиля, Макс, Сергей и близнецы Берут урок пластического танца. На них глядят два хмурых оборванца, Андрей, Гаврила, Марья и жильцы. Песок и пыль летят во все концы, Зарделась Вера пламенем румянца, И бивол-Макс, принявший вид испанца, Стяжал в толпе за грацию венцы. Сергей – скептичен, Пра – сурова, Лиля, Природной скромности не пересиля, «Ведь я мила?» – допрашивает всех. И, утомясь показывать примеры, Теряет Вера шпильки. Общий смех. Следокопыт же крадет книжку Веры. 4 Француз Француз – Жульё, но всё ж попал впросак. Чтоб отучить влюбленного француза, Решилась Лиля на позор союза: Макс – Лилин муж: поэт, танцор и маг. Ах! сердца русской не понять никак: Ведь русский муж – тяжелая обуза. Не снес Жульё надежд разбитых груза: «J’irai perir tout seul a Kavardak!» Все в честь Жулья городят вздор на вздоре. Макс с Верою в одеждах лезут в море. Жульё молчит и мрачно крутит ус. А ночью Лиля будит Веру: «Вера, Ведь раз я замужем, он, как француз, Еще останется? Для адюльтера?» 5
Пра Я Пра из Прей. Вся жизнь моя есть пря. Я, неусыпная, слежу за домом. Оглушена немолкнущим содомом, Кормлю стада голодного зверья. Мечась весь день, и жаря, и варя, Варюсь сама в котле, давно знакомом. Я Марье раскроила череп ломом И выгнала жильцов, живущих зря. Варить борщи и ставить самовары – Мне, тридцать лет носящей шаровары, - И клясть кухарок? – Нет! Благодарю! Когда же все пред Прою распростерты, Откинув гриву, гордо я курю, Стряхая пепл на рыжие ботфорты. 6 Миша Я с чердака за домом наблюдаю: Кто вышел, кто пришел, кто встал поздней. И, с беспокойством думая о ней, Я черных глаз, бледнея, избегаю. Мы не встречаемся. И выйти к чаю Не смею я. И, что всего странней, Что радости прожитых рядом дней Я черным знаком в сердце отмечаю. Волнует чувства розовый капот, Волнует думы сладко-лживый рот. Не счесть ее давно-отцветших весен. На мне полынь, как горький талисман. Но мне в любви нескромный взгляд несносен, И я от всех скрываю свой роман. 7 Тобик Я фокстерьер по роду, но батар. Я думаю, во мне есть кровь гасконца. Я куплен был всего за полчервонца, Но кто оценит мой собачий жар? Всю прелесть битв, всю ярость наших свар, Во тьме ночей, при ярком свете солнца, Видал лишь он – глядящий из оконца Мой царь, мой бог – колдун чердачных чар. Я с ним живу еще не больше году. Я для него кидаюсь смело в воду. Он худ, он рыж, он властен, он умен. Его глаза горят во тьме, как радий. Я горд, когда испытывает он На мне эффект своих противоядий. 8 Гайдан Я их узнал, гуляя вместе с ними. Их было много. Я же шел с одной. Она одна спала в пыли со мной. И я не знал, какое дать ей имя. Она похожа лохмами своими На наших женщин. Ночью под луной Я выл о ней, кусал матрац сенной И чуял след ее в табачном дыме. Я не для всех вполне желанный гость. Один из псов, когда кидают кость, Залог любви за пищу принимает. Мне желтый зрак во мраке Богом дан. Я тот, кто бдит, я тот, кто в полночь лает, Я черный бес, а имя мне – Гайдан. <Май 1911 Коктебель > |
