Не заклятия, его оживляющие. Только что внутри и как оно действует. Креол в мыслях своих узрел систему стержней и шестерней — сплошь каменных, грубых, но немыслимо прочных.

— Если автоматы тебе интересны, спроси о них у Тай-Кера, — сказал Эйм-Тули. — Наш Верховный — несравненный знаток древней техномагии.

— В самом деле? — растянул губы в улыбке Креол. — Я вижу, нам много о чем найдется поговорить.

Чем знатнее и могущественней были праквантеки, тем выше они жили. Тай-Кер, верховный жрец и несомненный архимаг, обитал в какой-то заоблачной выси. Ступенчатая пирамида могла поспорить с Вавилонской башней, с великим зиккуратом Этеменанки, и Тай-Кер засел на самом ее верху, словно стервятник на скале.

— Готов поспорить, сам он поднимается на автомате, — с чуть почерневшим лицом сказал Креол.

Сам он без труда мог взлететь. Но что ему делать наверху без жреца-поручителя и переводчика? Креол даже с надеждой спросил у Эйм-Тули, умеет ли тот летать, решив, что Хитагайцу уж, так и быть, унизится, дотащит на спине.

Увы, летать Эйм-Тули не умел. Он зато умел переправлять вещи хоть на другой конец мира, но только мертвые вещи, не имеющие души. И ему для этого требовался длительный ритуал, он должен был добрый час взывать к духам, чтобы партия шоколада отправилась в Шумер, а взамен явился мешочек серебряных сиклей.

Креол решил, что больше чем на подмастерье Эйм-Тули не тянет. У праквантеков другая система званий, но не так уж сложно прикинуть на глаз.

Великая пирамида подземных богов уходила за облака. Ее ступени были так широки, что на них жили люди, кое-где разместились лавки, а на самой середине было даже что-то вроде заезжего дома. Как же крохотна и ничтожна показалась в сравнении с этим макушка зиккурата, ее каменное навершие с окровавленным алтарем и тремя обсидиановыми зеркалами!

Для обычных людей увидеть Тай-Кера, верховного жреца Куа-Текен-Тукана и всего Праквантеша, было делом почти несбыточным. Он являлся народу лишь по праздникам и всегда в ритуальной маске. Но Креола никто не мог назвать обычным человеком, и его приняли незамедлительно.

Для этого пришлось спуститься в бездонный черный зев. Долго-долго маг поднимался на вершину зиккурата, а теперь пришлось спускаться на его дно — но в этот раз не ногами, к счастью, а на подъемнике со сложной системой веревок и блоков.

В действие его приводил очередной автомат, который по сути и был этой системой веревок и блоков. Этакий артефакт, только еще и с кучей деталей, из-за которых непосвященный мог бы счесть его делом исключительно разума человеческого, безо всяких чар.

Внутри зиккурата царили тьма и холод. Над ним пылало белое солнце, жара стояла такая, что катился градом пот, а здесь Креол словно спустился в погреб. Расставленные в строгом порядке, мрак рассеивали факелы, но тоже лишь частично и кое-где.

Эйм-Тули, опустив на лицо маску и склонившись в поклоне таком низком, что его смоляные волосы почти коснулись пола, принялся говорить, рассказывая о Креоле и его деле. Сам же Креол бесцеремонно разглядывал сидящего на каменном троне жреца, даже не подумав хоть на полпальца наклонить голову.

Почему-то Креол ожидал увидеть дряхлого старца. Кого-то, похожего на Гор-Тутмоса или Гедеона, верховных магов Та-Кемет и Ханаана. Но Тай-Кер оказался мужчиной в расцвете сил, его руки бугрились мускулами, а в волосах не было даже малейших признаков седины. Лица его Креол не видел, ибо оно, как и у других жрецов, скрывалось под маской.

Но Креола не интересовало лицо, его интересовала аура. Он изучал ее пристально — а Тай-Кер, вне всяких сомнений, таким же образом изучал его.

По бокам от каменного трона высились автоматы-стражи. Каменные истуканы в два человеческих роста, со страшными рожами и заостренными до толщины папируса обсидиановыми мечами. А когда Креол шагнул вперед, во тьме что-то шевельнулось, и над троном поднялась огромная змеиная голова.

Но это была не змея. Кроме чешуи тушу покрывали яркие перья, целая лужайка голубых и зеленых перьев. Из спины же росла пара великолепных, похожих на попугайные крыльев.

Тай-Кер, дослушав Эйм-Тули, встал с трона, сделал три шага навстречу Креолу и распахнул объятия. Из-под маски донеслось цоканье и чириканье праквантешской речи, верховный жрец легонько коснулся плеча Креола и терпеливо дождался, пока Хитагайца ему все переведет.

— Приветствую тебя, долгожданный гость из-за моря, — толмачил Хитагайца. — И я говорю «долгожданный» не потому, что мы ждали именно тебя, о человек, с которым я прежде не имел чести даже быть знакомым. Я говорю так, потому что мы всегда ждем добрых гостей, друзей, которые принесут нам дары и сами от нас дары же получат. В знак моей любви и уважения к тебе, о бесстрашный и сильный, я дарю тебе этот обсидиановый браслет, расписанный многими цветами керамический шар и амулет, помогающий при родах, который ты вручишь любой женщине по твоему выбору. А также я предлагаю тебе совместно раскурить трубку в знак вечной дружбы между Шумером и Праквантешем, и тебе следует принять во внимание, что твою страну я в знак уважения назвал первой.

— Спасибо, — кинул подарки в дорожную суму Креол. — Я тоже рад, что встретил тебя, Тай-Кер. Вот тебе в ответ… хм… украшенная медная чаша, спасающий от жары обруч и этот плащ с моего плеча.

Тай-Кер принял встречные дары и еще долго слушал, как Хитагайца переводит ему слова Креола. Музыкант явно много чего добавил от себя, потому что все не смолкал и не смолкал… пока Тай-Кер не вскинул резко руку, что-то сердито произнес и поднял маску на макушку. Под ней скрывалось лицо мужа лет сорока — с чеканным профилем и орлиным носом, густыми бровями и гневной складкой на лбу.

— Что он сказал? — требовательно спросил Креол.

— Да… ничего особенного, — запнулся Хитагайца.

— Говори.

— Он… он сказал, чтобы я переводил как есть и не приукрашивал. Что он не дурак. И что он немного знает шумерский.

Креол молча отвесил Хитагайце оплеуху. Тай-Кер светло улыбнулся и сделал то же самое. Больше не позволяя переводчику искажать их слова, маги перешли к нормальному деловому разговору.

Но трубку Тай-Кер и в самом деле предложил раскурить. И не с гашишем, как подумал Креол, а с какой-то местной травой — очень духовитой и едкой, но удивительно богатой маной, насыщающей чакры одним своим дымом. Что-то похожее, Креол вспомнил, многие курили на Парифате, но там он не проявил интереса.

— … Истинный Праквантеш был там, на севере, — рассказывал Тай-Кер устами Хитагайцы, когда они с Креолом преломили хлеб и стали ощущать себя лучшими друзьями. — Вытянулся полосой вдоль побережья, от небольшого острова до оконечности полуострова Солнца. То, что ты видишь здесь, уже новый Праквантеш, и он совсем не тот.

Маги поговорили о допотопных временах, о славной древности, и легко сошлись на том, что сейчас мир куда хуже, чем во времена праотцов. Оказалось, что Тай-Кер прекрасно знает о Мардуке Двуглавом Топоре, хотя и зовет его другим именем.

Жрец Эйм-Тули, сведя вместе великих магов, деликатно удалился. Кудесники ели, пили и дымили, передавая друг другу длинную трубку. Хитагайцу за стол не усадили, да он и не посмел бы присесть в присутствии столь знатных. Музыкант был рад уже и тому, что допущен в их общество.

— … Однажды я путешествовал в иной мир, мир кудесников таких, в сравнении с которыми все земные — тлен и прах, — рассказывал его устами Креол. — Он звался Парифат, и Искусством в нем владел даже последний пахарь, а магия применялась даже для того, чтобы доставлять в дома чистую воду.

— Так и у нас она используется для этого же, — заметил Тай-Кер. — Разве ты не видел нашего автомата-водоноса? Он стоит на главной площади, его трудно пропустить.

— Видел. Он ничтожен в сравнении с тем, что я видел на Парифате.

Креол сам не знал, зачем вдруг принялся восхвалять Парифат, о котором у него остались не самые приятные воспоминания.