— Это кто тут низшее создание? — осведомился Креол.

— Все, кто не альв, — ответила Камари. — Моя мать была низкородной, она была человек, сам же он — из царствующих альвов, хоть и побочная ветвь. Тех пресветлых одаренных, что царствуют над пещерными эльфами…

— Кем?.. — переспросила Мей’Кнони.

— Каджами. Они низкородные и малоодаренные, поэтому над ними властвуем мы. Но моя матушка была человек, и я родилась наполовину смертной…

И, не отрывая глаз от сакима Седьмого Царства, царевна быстро добавила, что окажись здесь один только Лугальбанда, батюшка и первую часть клятвы сдержал бы так, как принято в истинном Каджети. Поженил бы человека со своей дочерью, а после того сразу и голову бы ему с плеч, пока не осквернил альвийскую дщерь своими руками, своим дыханием. Но тут, к счастью, целых три искусных волхва, так что легко такое не выйдет.

— Скорее всего, — согласился Кащей, насмешливо скалясь. — Сакимы Каджети коварные… и жадные.

— Зачем тогда он вообще клялся? — не понял Креол.

— Обычай такой. Иначе нельзя.

Креол смерил сакима Седьмого Царства холодным взглядом. Вот так, значит. Какой-то вонючий каджишка считает себя выше шумерского аристократа. Сына императора Энмеркара. Потомка бога Шамаша.

— Где эти сраные город и рудник? — спросил маг.

…Архимаг Креол восемнадцатый день пахал землю. Он в одиночку сковал магический плуг, он впрягся в него вместо ишака и пахал, очерчивая на земле линию, обходя подаренные сакимом город и рудник. Мей’Кнони немного ему помогала, сыпля в землю соль и присовокупляя свои заклинания, но всю основную работу Креол делал сам, потому что Длань Ану требует единственной воли, единственного мага.

Линию пришлось чертить извилистую, проходящую по горным склонам и разорванную в одном месте ущельем. А дар вонючего каджи оказался обширен, и Креол уже не раз проклял себя, что вызвался такое проделать.

Но теперь бы он скорее сдох, чем отступился, так что каждое утро вновь впрягался в плуг.

Кащей наблюдал за ним с ленивым интересом, чиня свою палицу. Та треснула, врезавшись в каменный лоб дэва, но хозяин заделал трещину смолой и опилками, а для верности еще и обил чудо-оружие медным обручем. Богорожденный оказался недурным ковачом и знал толк в артефакторике.

Они с Мей’Кнони целыми днями играли в шек-трак и беседовали с царевичем и царевной, а иногда и с ее отцом, который выезжал из зарослей на своем олене, тоже смотрел на впряженного в плуг архимага. Он ни разу не вымолвил ни словечка, но взгляд его был холодней горных вершин.

Окружность почти замкнулась. Она вышла не такой уж и окружностью, а скорее кривым бугристым овалом, но главное — ее замкнуть. Угрюмо глядя перед собой, Креол шагал и шагал, пока Лугальбанда миловался со своей нареченной.

Они давно все обсудили между собой и с магами, а Креол еще и связался переговорным зеркалом с Менгске, а через него — с императором. Тот одобрил решение придворного мага и возрадовался, что сын и наследник нашел себе супругу. Местом назначения выбрали голую безлюдную пустыню на окраине Шумера, и туда уже послали лугалей и гугалей, чтобы все подготовить.

Креол закончил на закате. Плуг вошел в борозду, маг остановился и утер пот со лба. Он встретился взглядом с сакимом Седьмого Царства, который в этот раз подъехал почти вплотную и как-то нехорошо смотрел на мага. Ему как будто хотелось огреть Креола чем-нибудь тяжелым.

— Ну и задал же ты мне работу, саким, — устало сказал маг.

— Тебя никто не заставлял ее выполнять, — бесстрастно произнес каджи. Его бледное лицо сегодня стало еще бледней.

— Да ладно уж, — великодушно произнес Креол. — Не вас же озадачивать.

Он почти услышал, как у сакима крошатся зубы. Тот стиснул их так, что рот превратился в тончайшую нить. Но больше каджи ничего не сказал — лишь коснулся шеи оленя и отъехал.

— Все пройдет нормально, абгаль? — с беспокойством спросил Лугальбанда, оглядывая этот грандиозный труд. — Это все-таки рудник, он глубокий.

— Все учтено, — буркнул Креол. — Будет сфера… ну то есть не сфера, это не круг… но в глубину оно тоже уйдет. Далеко.

Он был готов совершить ритуал, исполнить Длань Ану. Царевна каджей попрощалась со своими друзьями-альраунами, а потом, робко и опасливо — с отцом. Тот не стал терять лицо и благословил ее на брак с человеком, хотя и выглядел при этом так, будто его кормят дерьмом.

А Кащей прощался с Мей’Кнони и Хубаксисом. Крохотный джинн вчера наконец-то вернулся, в кои-то веки блестяще выполнив поручение. Он проследил за летавшими на север киннамолгами и узнал, где растет последний отводок Мирового Древа.

Мей’Кнони целый день размышляла, отправиться ли ей туда или вернуться в Шумер, но в конце концов решила вернуться. Древесина Мирового Древа уже не так ее интересовала, за минувший месяц она задумала новый эксперимент и мыслями была уже в Вавилоне.

Зато на север решил отправиться Кащей. Они с Креолом напоследок еще опорожнили по чаше вина, и Кащей отступил за борозду, чтобы не перенестись в Шумер со всеми.

— Ну что, прощаемся? — ухмыльнулся Кащей. — Мы сделали хорошее большое дело.

— В основном я, — кивнул Креол. — Но… спасибо, что помогал.

— И тебе спасибо, друг. Хочешь, палицу все-таки подарю? Смотри, какова стала — лучше прежней!

— Себе оставь. И подучи боевую магию, она надежней мечей и дубинок.

— Да ничего, обойдусь. Я воевать-то ни с кем не собираюсь — разыщу лучше отводок Мирового Древа, да там где-нибудь и осяду. Я ведь оттуда родом… где-то в тех самых краях на свет появился. Пора уж молодцу остепениться, пора.

— Башню построишь?

— Башню?.. нет, зачем? Дом построю… а лучше дворец. Как у тебя. Так что будешь в гиперборейских землях — заглядывай в гости!

— Обязательно, — кивнул Креол, с размаху ударяя себя в челюсть и подбрасывая выбитый зуб.

Грандиозный Обруч Власти замерцал, все озарило ослепительным светом, Кащей на секунду зажмурился, а когда раскрыл глаза — не было перед ним ни одинокой горы, ни древнего города на ее склоне. Только огромный кусок пустыни простирался на их месте.

И саким Седьмого Царства смотрел на это с неутолимой ненавистью.

Маг и мертвецы

На площади выстраивались боевые големы. Шестьдесят каменных истуканов в два человеческих роста. Их в третий раз пересчитывал коренастый недовольный старик с пышной завитой бородой — сам Менгске, Верховный маг Шумера.

Он три месяца трудился над войском, достойным императора. Приближается война с Араттой, на границе все неспокойней, и если не в этом году, то уж в следующем божественный Энмеркар выступит в поход. И его лугали-то готовы всегда, каждый из них спит и видит, как увенчает себя славой, но императору понадобятся и его маги.

У Аратты они ведь тоже есть. Не так много и не такого могущества, как у Шумера, но их нельзя сбрасывать со счетов. Ходят слухи, что кто-то из них призвал для царя некое немыслимое чудовище — вроде слона, только способного сокрушать бивнями зиккураты. Менгске уже посылал духов, чтобы прознать, много ли в том правды, да ни один не вернулся — а это худой знак.

Строить боевых големов Менгске помогали два других архимага — они тоже были здесь и глядели друг на друга волками. Креол Урский и Мешен’Руж-ах, заклятые враги с давних времен. Они бы давно прикончили друг друга, если бы император не провозгласил, что за убийство мага будет беспощадно карать даже другого мага, и только очень веские причины помешают снять за такой проступок голову. Гильдия не настолько многолюдна, чтобы спускать подобное.

И сам император тоже был здесь. Божественный Энмеркар смотрел на своих големов и немного сердился. Их слишком долго строили. Три архимага строили их три месяца, и все еще не завершили окончательно. Сколько же можно ждать?