— Он тебе насолил чем-то, что ли? — хмыкнул Креол.
— Ничем. Просто я хочу услужить вам, раз уж вы меня пощадите. А редехора мне не жаль, его аппетит слишком велик, он уже извел всю дичь в лесах, а река обеднела рыбой.
— Ну что скажешь? — спросил Креол. — Тебе решать, царевич, это твой подвиг. Отпустишь речного дракона?
Лугальбанда вздохнул. Жаль терять такую добычу. Большим трудом она досталась и много славы могла бы принести. Да еще и выкупа никакого за себя не даст.
Вот было бы славно, коли лахама за свою жизнь три желания бы ему исполнил!.. да только не исполнит, видимо.
— Подданные Шумера — это все, кто говорит и приносит пользу, — произнес царевич, постаравшись выглядеть повнушительней. — Посему…
— Посему немым, царедворцам и Менгске пора сгинуть, — закончил Креол. — Толкай давай.
Они разрезали сети и помогли лахаме вернуться в воду. Извиваясь по-змеиному, тот ушел под волны, высунул драконью голову и сказал:
— Предупрежу еще, что редехор очень велик и опасен. Будьте с ним осторожны.
— Конечно, велик, раз всю дичь пожрал, — пробурчал Креол. — Ну что, прекрасный юноша, третья попытка? Она, как говорит один мой друг, над всеми главная.
Лугальбанда только вздохнул. Возвращаться домой побитым псом ему, конечно, не хотелось.
— Пошли за головой редехора, — закручинился он.
Снова они отправились на восток. Туда, откуда недавно вернулись, в земли Аратты. В ее дикие леса, в которых прежде почти и не задержались.
Через два дня их догнала колесница, которой управлял Хубаксис. Даже такой маленький джинн — все-таки джинн, и держать поводья сил у него хватало, а если онагры не слушались, Хубаксис подгонял их ифритовым пламенем. Креол проверил, на месте ли алмазы, заставил Хубаксиса выплюнуть те, что он спрятал за щеками, и маг с царевичем продолжили свой поход.
Прошло несколько дней. Лугальбанда уже привык к своему пестуну. Они пространствовали вместе почти месяц, заканчивался сиг-у-шуб-ба-гар и приближался шу-нумун-а, в Шумере скоро начнутся посевные работы, а солнце с каждым днем встает все раньше и светит все дольше. Придворный маг, вопреки первым страхам царевича, не оказался изнеженным царедворцем — он спал на голой земле, не волновался о том, чего не мог получить, а ел все, что мог разжевать, хотя и вышло удобным, что он умеет творить яства из ничего.
Следы редехора они нашли раньше, чем самого редехора. Лахама не соврал, сказав, что тот жрет людей, потому что Креол с Лугальбандой обнаружили сразу трех человек, разорванных в клочья.
Это были рыбаки. На берегу остались обломки лодки, разбросанные тут и там остатки уже подтухшего улова, и кровь, много крови. Редехор разорвал и сожрал всех троих живьем, и судя по косвенным признакам, он и впрямь огромен размерами.
В прибрежной глине Лугальбанда нашел след босой ноги — ох и громаден же тот оказался! Царевич подставил свою ступню, и в ступне редехора та уместилась семижды, и еще хватило места для четвертинки.
— Хорошо, — только и сказал Креол, кладя в след медный сикль. — Теперь мы его найдем.
Редехора оказалось нетрудно найти даже без магии, да он вовсе и не пытался скрываться. В этих краях великан ощущал себя царем и никого не боялся. В мягкой или мокрой земле он оставлял огромные отпечатки, ломал деревья, ловил на бегу и пожирал с костями оленей и кабанов, забрызгивая все вокруг кровью. Вековечный лес был ему что камыши для дикого кабана.
— Ну и бешеная скотина, — хмыкнул Креол, глядя на следы очередного бесчинства. — Понятно, почему дух реки хочет его смерти.
— Наконец-то, — с облегчением выдохнул Лугальбанда. — Подвиг. Настоящий.
— Наконец-то, — кивнул и Креол.
Само чудовище они увидели издали, ясным полднем. Редехор шагал по редколесью, и голова его была выше самых высоких олив. Он как раз вырвал одну с корнями и объедал ее, как кисть винограда. Там еще не было даже плодов, только яркие белые цветы, но великану, видимо, нравился сок самого дерева.
Он оказался страшен. Раз этак в семь выше Креола и восемь — Лугальбанды, с багровой кожей и развесистыми рогами. Ноги толщиной как колонны, руки — древесные корни, пасть — сплошные зубищи, а в глазах будто пылает пламя.
И при виде колесницы и двух маленьких вкусненьких человечков редехор медленно опустил оливу. Несчастную ободранную оливу.
— Видишь это дерево, царевич? — спросил Креол. — Это наша судьба, если ты не преуспеешь. А я, как мы договорились, приду на помощь только если позовешь. Спасай нас, о великий герой.
Лугальбанда посмотрел на шагающего к ним великана. Перевел взгляд на меч в своей руке. Для редехора он будет меньше кухонного ножичка.
— А… а можно снова что-нибудь чудесное? — спросил он придворного мага.
Креол, который в это время почему-то загибал пальцы, сказал:
— Четыре… да, конечно, держи.
И он протянул юноше… пращу. Самую обычную на вид пращу из лубяного шпагата, с мягкой колыбелью для камня.
— Я лучник, а не пращник! — покривился Лугальбанда. — Это оружие пастухов!
— Так ты вроде три месяца пас коз, — пожал плечами Креол. — Давай быстрее, у тебя осталось десять… девять…
Лугальбанда круто дернул поводья. Редехор уже не шел, а бежал, оглушительно топал, сотрясая землю, и онагры дико кричали… вот они понесли, потянули колесницу прочь!..
— Скажешь одно слово — и я помогу, — напомнил Креол. — Пока молчишь, я ничего не делаю.
Маг не подал виду, но мчащийся на них редехор его тоже немного… озадачил. Он раньше не встречался с этой тварью, мало что о ней знал, но ему не понравилась аура. Возможно, одной только зачарованной пращи не хватит, и ему все-таки придется вмешаться…
Тем временем Лугальбанда раскручивал первый камень. Одной рукой держал поводья, другой бешено вращал пращу, целясь великану в глаз. Мишень с каждой секундой становилась ближе и крупнее.
Вот уж вытянулись страшные ручищи!.. кривые когти мелькнули в локте от возничего!.. редехор разинул пасть, и в ней закружился огненный ком!..
— Я забыл, что он изрыгает пламя, — задумчиво сказал Креол, вскидывая Ледяной Щит.
Царевич о том не просил, но иначе их бы превратило в головешки. Дыхание редехора спалило весеннюю траву и сделало день воистину жарким, а Ледяной Щит замерцал, разом теряя половину силы.
Тем временем Лугальбанда взмахнул рукой! Камень со свистом прорезал воздух, оставив дымный след, и врезался, впечатался в огромный лоб редехора!.. тот взревел, отшатнулся, но не упал!.. только остановился на секунду, принялся тереть башку!.. но вот уж и снова бежит, догоняет кричащих от ужаса онагров!..
Лугальбанда вложил в колыбель новый камень. А Креол отвернулся и вполголоса произнес:
— Апирикубабадазузаканпа!.. Приди, Сирсир!..
Праща, которую он зачаровал для царевича, не оказалась достаточной мощности. В одиночку царевич не сдюжит. Он либо сдохнет, либо ему придется унизиться, попросить помощи.
Оба варианта для Креола не очень-то хорошие.
Так что маг тихонько и незаметно призвал Двадцать Восьмое Имя Мардука, побивателя великанов и чудовищ.
Тот не явился во плоти, разумеется. Просто второй камень полетел с еще большей силой. Рука царевича на мгновение обрела божественную мощь, и снаряд врезался точно в глаз редехора!.. пробив голову насквозь!..
Рогатый великан замер. Остановился. Закачался.
Но не упал.
Ручищи повисли, как плети. Огромный людоед стоял с дырой в башке и издавал бурчащие звуки. А Креол вдруг заметил, что страшная рана срастается!
— Ну уж нет! — выкрикнул Лугальбанда, натягивая поводья.
Он перепрыгнул через бортик и ринулся назад. Свистнул меч, и ногу-колонну распахало надвое! Сирсир все еще не оставил Лугальбанду, он стоял за его плечами, и царевич бился, словно окрыленный!
Креолу не пришлось вмешиваться. Когда Лугальбанда замер, весь забрызганный кровью, у его ног лежала громадная туша. С отделенной от тела головой редехор перестал регенерировать. Чудовище издохло, и этот подвиг совершил шумерский царевич… с небольшой помощью Имени Мардука, но он об этом не знает и не узнает.
