Но Хитагайца-то знал о Крысе-В-Камне, и ему чары найти ее не помешали!

— Ах ты, смрадный уд Пазузу, — произнес Креол, все еще не веря глазам. — Я тебя найду.

…Хитагайца сидел на сухой кочке и играл на свирели. Мелодия получалась жалкая, тоскливая. Она отражала всю бурю его чувств, все то, что он пережил и испытал за последние дни, когда дважды был в шаге от смерти, зато потом ощутил себя воистину могущественным чародеем и бесстрашным покорителем небес!.. жаль, не так уж долго это продлилось, и горе, горе теперь живет в сердце несчастного Хитагайцы, чье счастье было столь недолгим…

На плечо опустилась рука, и Хитагайца вздрогнул. Свирель захлебнулась, издала фальшивую трель.

— Думал, я тебя не отыщу, гаденыш? — спросил Креол тем спокойным и даже ласковым тоном, которым говорят с теми, кому осталось жить несколько минут. — Где моя Крыса-В-Камне?

— На дне болота, господин, — ответил Хитагайца тем спокойным и даже дерзким тоном, которым говорят те, кому осталось жить несколько минут. — Коли желаешь, лезь туда за ней.

— Вот, значит, как, — почти даже и не разозлился Креол. — И как же это ты ее там утопил?

Хитагайца вздохнул и поведал, что принял топь за зеленую лужайку и бесстрашно на ней приземлился… а потом увидел, что каменное страшилище стремительно погружается. Он едва только и успел спастись сам — забрался повыше и подпрыгнул, уцепившись за длинный сук… вон за тот, господин, что нависает над хлябями.

— А что же ты, идиот, просто сразу не сказал слово контроля и не взлетел? — с интересом осведомился Креол. — Артефакт-то мощный. Он бы сам себя выдернул.

— Не смекнул сразу, о говорящий с духами, — повинился Хитагайца. — А когда смекнул, было уже поздно.

— Не смекнул сразу, — повторил Креол. — А вот на той площади мгновенно сообразил, как спасти свою шкуру. Скажешь что-нибудь перед тем, как я отправлю тебя вслед за моим артефактом?

— Знаю, что виноват пред тобою, о мой великий господин, — пригорюнился Хитагайца. — Но могу ли я выкупить свою жизнь чем-нибудь ценным?

— У тебя нет и не может быть ничего, за что я дал бы больше сикля, — фыркнул Креол. — Даже если ты припрятал в своем набедреннике золотой самородок, ради него я тебя не пощажу.

— Я действительно кое-что припрятал в своем набедреннике… — медленно разжал ладонь Хитагайца. — Смотри, о господин, стоит ли это моей жизни?

Креол уставился на слиток металла. Крошечный, меньше наконечника стрелы, но несомненно адамантовый. Несомненно тот самый, что принадлежал Тай-Керу и о потере которого Креол сокрушался после того, как обрушил гигантский зиккурат.

Можно было забрать адамант, а Хитагайцу все равно мучительно убить. Креол уже приготовил для него заклятие Растущей Боли, и собирался не торопясь отправить вора и предателя в Кур. Его желание только усилилось, когда он узнал о потере Крысы-В-Камне.

— Ты родился под счастливой звездой, недоносок, — наконец разомкнул уста маг. — Ты наверняка умрешь очень скоро и очень позорно… но не сегодня и не от моей руки. Давай сюда адамант.

Маг и демоны

Утро началось с того, что Креол шумно и горестно блевал в расписной горшок. Прекрасный, мастерски сделанный горшок, подаренный мастером Иерехом. Он предназначался для иных служб, но сегодня сослужил эту.

Когда поток рвоты наконец иссяк, и Креол смог выговорить Снятие Похмелья, то потер шишку на голове и мрачно уставился на марципановую статую в виде самого себя. Маг начал смутно что-то припоминать.

О нет, не надо припоминать. Вчера не было ничего хорошего… хотя нет, было же. Все было хорошо. Почти все.

Вчера Креола наконец-то возвели в ранг архимага. Видят боги, он уже много лет того заслуживал! И после возвращения из Праквантеша, после того, как он добыл кусок адаманта (совсем крохотный, но все же) и принес несколько новых заклинаний, он наконец обрел то, чего давно заслуживал.

Императора особенно впечатлило то, что Креол научился создавать шоколад. Прежде этого ни у кого не получалось, но только потому, что все полагали это вещество алхимическим. Думали, что оно создается с помощью магии же. Но как только Креол выяснил, как его делают праквантеки, все стало совсем простым.

Восхищенно цокая языком, Энмеркар помазал Креолу лоб священным елеем и объявил, что отныне у Шумера новый архимаг!

И… и потом был пир. Было пиршество. Гильдия устроила нечто грандиозное в честь нового архимага, и даже вонючий Менгске вопреки обыкновению не слишком-то ворчал и даже выдавил что-то вроде того, что Креол, безусловно, выдающийся маг.

Боится, жирный скот.

А вот что было потом?.. Кажется, они праздновали до самого утра… ну да, скорее всего, потому что сейчас, вообще-то, никакое и не утро, а вовсе даже вечер… да, точно, солнце с другой стороны. Креол сначала принял это за рассвет, но это закат.

Чрево Тиамат, хорошо они вчера отпраздновали-то…

Но в конце… да, уже на рассвете Креол вознамерился отправиться домой, и Шамшуддин, кажется, еще что-то говорил насчет того, что дома его будет ждать сюрприз… или они вместе с Шамшуддином полетели в Шахшанор?.. проклятье, Креол совершенно не помнил дороги, а она не могла быть короткой, все-таки Вавилон и Ур разделяют шесть дней пути… нет, подождите!.. а в Вавилоне ли было празднество?.. не в Уре ли?..

Креол уселся на корточки и стиснул ладонями виски. Он не помнил. Он ни дыры не помнил. Только вино… да, очень много вина и крепчайшей сикеры, снова и снова льющейся в его чашу… кстати, надо бы в отхожее место…

— Раб!.. — выкрикнул Креол. — Рабы!..

На зов прилетел Хубаксис и прибежал Ше-Кемша, дворцовый управитель. Громко восклицая и перебивая друг друга, они восполнили пробелы в памяти Креола.

Оказалось, что вот этот гигантский мандариновый марципан, который изображает несколько искаженную версию Креола (на лице статуи играла широкая улыбка), соорудили тут четыре магистра Гильдии — Шамшуддин, Хиоро, Хе-Кель и Мей’Кнони. Они решили сделать Креолу сюрприз-шутку и вместе наведались в Шахшанор как раз пока хозяин дворца летел в Вавилон, чтобы принять от императора заслуженные почести.

Но пиршество затянулось. И оно было в Вавилоне, в башне Гильдии, Креол верно запомнил. Но по его окончании, уже под утро… тут слово взял уже Хубаксис и поведал, что уже под утро Креол вдруг решил, что ему срочно нужно вернуться домой, потому что в его отсутствие в Шахшанор могут вторгнуться демоны или колдуны-ненавистники.

При этом Креол вперил взгляд в Мешена’Руж-ах и был мрачен, как грозовая туча.

Свежеиспеченный архимаг очень настаивал, не желал никого слушать, и в конце концов сам Менгске невнятным голосом сказал заклинание Возвращения Домой, в стене открылась дверь, и Креол с Хубаксисом, ее отворив, оказались прямо в Шахшаноре.

Ну а потом… потом Креол увидел того, кого принял за подосланного врагами демона. Он был настолько пьян, что вступил с гигантским марципаном в смертельный бой и сражался до тех пор, пока не вырубил заклинанием сам себя.

— Так что… формально марципан победил, хозяин, — хихикнул Хубаксис.

Креол снова потер шишку на голове. Вот она откуда взялась. Ну что же, теперь многое проясняется.

— Рабы, сейчас вы поклянетесь, что ни одна живая душа никогда не узнает о том, что здесь случилось, — обманчиво спокойно произнес маг. — А я закреплю ваши клятвы так, чтобы в случае нарушения у вас отсох язык.

Хубаксис и Ше-Кемша покорно пробормотали нужные слова, марципан был разделен на куски и роздан рабам и наложницам, а Креол поднялся на крышу, жмурясь от удовольствия. Этот маленький позорный эпизод не испортил ему настроение, потому что пусть Креол и проиграл бой тому, чью башку сейчас жадно уплетает Хубаксис, но его лоб до сих пор липок от священного елея. Император своей рукой помазал его в архимаги… кстати, надо бы и умыться.