– Семечек не хватает, – вмешался Влад. – Докатились. Сплетни собираем.

– Это не сплетни, внучек, а голая правда, – Егор спародировал старушечий голос и рассмеялся.

– Хватит сиськи мять. Я здесь до конца июня всего. У бабушки давление скачет. Мы заберем ее к нам в город и, скорее всего, насовсем. Этим летом я больше не приеду.

– Ты к чему? – Макс нахмурил широкие брови.

– К тому, что Светочке со мной ловить нечего. Проведи ей учебный практикум, если дурочка сама еще этого не поняла. Когда хочется и колется, а тятька не велит, есть избушка-завалюшка на задах. Ей далеко ходить не надо. Никто тебя не увидит. Прикроешься моим именем в случае чего, и твоя репутация не пострадает. Пообщаешься тет-а-тет, а там, как пойдет.

– Даже не знаю, – голос Макса завибрировал. – Страхово как-то.

– Да что тут знать, Ромео, куй железо, пока горячо. Сезон на лохушек объявляется открытым, – Влад выхватил из руки Егора мячик и кинул в сторону девчачьей парочки. – Эй, привет, девчонки! Как дела?

Мяч отскочил от асфальта три раза, прокатился несколько метров и замер прямиком у потертых остроносых туфель жертвы.

«В яблочко», – Влад поставил себе галочку за меткость.

Девушка наклонилась и подобрала желтый шарик.

– Нормально, – холодно ответила ее спутница. – И вам не хворать.

Сложив крест- накрест руки на груди, она наседкой задвинула Свету за свою спину.

– А у твоей подружки?

– Очень… нормально, – Светочка откликнулась на команду «ко мне».

– Сегодня я спросил у кукушки, сколько лет проживу, и она, зараза такая, мне не кукукнула ни разу, – Влад изобразил печаль на лице.

– И чё? – окрысилась крашеная каланча.

– А то, что поминки по мне пройдут в старой бане Вишневецких, скажем… – он посмотрел искоса на Макса, – через три дня, в субботу. Приглашаю, так сказать, на компот.

– Спасибо за честь, но плакать по тебе мы не станем, – язвительно ответила за обоих Васнецова.

– Будут пирожки с калиной!

– От них изжога!

Влад громко цыкнул языком и покачал головой.

– Верно. Береги платье снову, а желудок смолоду. Так в пословице говорится? Поправь меня, Натали, если я что-то напутал, – он невинно улыбнулся, а Егор раскатисто загоготал. – Пей соду по утрам, авось полегчает. Я от тебя в гробу перевернусь. Приглашаю только Светлану. Вы же ведь, сударыня, такой напастью еще не страдаете?

– Нет, – Света ответила твердо, оттолкнув от себя подругу.

– И это прекрасно, – восторженно подытожил он.

– Хватит, Влад. Ты с ней, как с дитём неразумным, играешься, – шепнул ему на ухо Макс. – Она же ничего не понимает.

– Включаешь заднюю? – также шепотом спросил Влад. – Хочешь ее? Да или нет?

– Да, – ответил быстро и спрятал жадный взгляд за ресницами.

– Начало панихиды в полночь, и пусть золушка не опаздывает. А то кто-то помрет вслед за мной, – он отправил девушке воздушный поцелуй. – «От невинности».

Натали взяла Свету за ладонь и с силой дернула на себя, потянув внутрь дискотеки. Та, словно только что родившийся теленок на ватных ногах, послушно последовала за ней.

– Ставлю сто рублей, что придет, – усмехаясь, скривился Егор. – И даже Васнецовский опыт не остановит.

– Не придет. Она не такая, – Макс угрюмо нахмурился.

– Все они не такие первые пять минут, – отозвался Влад, зевая. – Презервативы не забудь прихватить. А Купидону пора на боковую. По ходу это все развлечения на сегодня.

Глава 4

– Сильнее отжимай, неумёха! Руки, как крюки! Битый час возишься! – Света, наконец, обратила внимание на сестру.

Нина неумело елозила половой тряпкой в ведре с грязной водой. Но вместо того, чтобы дать ей оплеуху для скорости, как делала всегда, выхватила у нее дырявую ветошь и самостоятельно натянула на швабру.

– Дай, я сама, – она резко, неожиданно для себя, смягчилась.

Радужный самолетик с эндорфинами на борту снова стремительно взмыл вверх, превращая ее сердце в мягкую плюшевую игрушку. А раскисший до состояния вязкой серой кашицы мозг, вернул к объекту грез. В голове крутилась одна единственная уникальная пластинка под названием «Влад Вищневецкий пригласил меня на свидание». От слов дивной песни веяло настораживающей порочностью, но она пьянила так сильно, что ее не смогли заглушить даже скрипучие до омерзения помехи из уст завистливой подруги. Света до боли прикусила щеку с внутренней стороны. Это тоже не помогло. Счастливая улыбка все равно растеклась по ее невыспавшемуся лицу. Она проглотила трепыхающееся полчище бабочек в горле и с усердием намылила пол.

Нина примостилась возле подоконника с алое в горшке, ожидая, когда Света закончит. Солнце впорхнуло через открытую форточку и застряло в ее шоколадных волосах, образовав над ними золотой нимб. Она отломила веточку от растения и смазала соком разбухшие от влаги мозоли на правой ладошке. Они нещадно саднили.

– Это ведь были не волшебные бобы. Те семена, – не вопрос, а утверждение Свету разозлило. К ее радости, бестолочь встала сегодня не с той ноги. «Родник» раздражающих глупостей до сих пор молчал. Но, все-таки прорвался, заведя с ней этот пустой разговор ни о чем. Отвлек от чудесных мыслей о прекрасном принце.

– Нет, дуреха. Обычные огурцы. Тебя облапошить, как нечего делать. Здоровая кобыла, а продолжаешь верить в сказки.

– Зачем ты меня обманула?

Радужный самолетик, не налетавшись в облаках, спикировал вниз. Она сорвалась на крик.

– Затем, что давно пора повзрослеть!

– Ты в сказки не веришь?

– Сказки существуют только в книжках. А это, – она указала Нине на деревянную швабру. – Наша с тобой реальность. Разинь глаза. И мы застряли в этом болоте всерьез и надолго.

От досады она пнула ведро пяткой.

– Проку от тебя, как от козла молока. Вали домой и начинай выкапывать семена из земли. Я отдала тебе все, что были. Мать с нас три шкуры сдерет, если не переделаем, как надо. Я здесь закончу и сразу приду, – она оборвала болтовню и снова погрузилась в свои мечты. К ее величайшей радости, козявка послушно и, главное, молча, ушла.

Нина медленно брела по дороге. Возникшая ночью непонятная грусть не растворилась поутру, а почему-то усилилась стократ. Опять хотелось плакать. Не из-за обзываний или смешков. А просто так. Она не замечала никого вокруг. Шла и обрывала лепестки у ромашки, которой не повезло вырасти на обочине. Попадавшиеся ей на пути люди, спешащие навстречу трудовому дню, остались сегодня без «здрасти» и «до свидания». И ей было за это не стыдно.

– Приветики, подружка! Откуда идешь спозаранку?

Хозяина голоса признала сразу, но и он не стал исключением. Она не поприветствовала его даже взглядом.

– Ты чего такая хмурая? Не отвечаешь. Каши мало съела с утра? –приставучий сосед нагнал ее практически у самого дома.

Вокруг ног закружил спаниель, преградил путь, запросившись за лаской на грудь, а может, почувствовал ее печаль и снова хотел пожалеть. Собаки лучше людей. Понимают без слов. Она остановилась и приподняла Такера за передние лапы.

– Ай-ай-ай, – запищала от боли.

Собака царапнула израненную ладошку когтями. Слезы таки вырвались, ручьем полившись из глаз.

– Что опять приключилось, плакса? – парень положил руку ей на плечо и слегка наклонился.

Нина стёрла со щёк соленые капли, но они, будто в отместку, преподнесли ей прощальный подарок в виде новой жгучей боли в ладони. Она зарыдала, как маленькая.

– Мать моя женщина! – Влад ужаснулся, глядя на ее руку. – Ты что, ее в мясорубке крутила? Из взрослых дома кто-то есть?

Премиленький вчерашний лягушонок отрицательно покачал головой. Хотя сегодня она выглядела на стопроцентную царевну. Кто-то не поскупился на наряд. Белое в синий горошек платьице больше подходило для выходов в свет, чем для прогулок по пыльной сельской улице.

– Так дела не делаются. Пойдем-ка со мной, полечим тебя немного.

Он завел ее к себе в дом и приставил к раковине на кухне. Пустил воду, повернув винтик на кране, и взял кусок хозяйственного мыла, но вернул обратно в мыльницу: ребенок не доставал до струи. Пододвинув стул, он строго велел: