– Это не твое, – громко сказал бармен. Речь, очевидно, шла о сжатом в моей руке стакане. Я вспомнил прибаутку про одну вещь, которую нельзя прятать, если уже взял ее в руки.

– Я знаю. Это ничье, – ответил я, стараясь говорить не тише бармена, но при этом не кричать.

– Поставь на место, – сказал бармен. Он вряд ли был намного старше меня, и мне показалось, что его раздражало именно это. Я знал, что мужчина в очках сидит где-то совсем рядом и все видит и слышит. Не будь его, я бы без проблем уступил в споре и даже расплатился за стакан, даже если бы бармен посчитал, что я успел только понюхать его содержимое (в действительности я не успел даже этого).

– Ты не подошел, когда я позвал. Мне показалось, что ты не захотел, – объяснил я, чувствуя, как мужчина в очках тайком посмеивается у меня под боком. Бармен хотел как-то возразить, но тут его позвал большой бородатый мужчина с запястьями, бестолково изрисованными зеленым, сидевший в конце стойки в копании аналогичных с виду приятелей. Бармен забыл про меня и поспешил к ним. Мужчина в очках несильно ткнул меня кулаком в бок.

– А прошлый тост на пользу пошел, сразу видно, – удовлетворенно констатировал он. – Еще раз за знакомство и еще раз за борьбу, если ты не против. – Он протянул ко мне свой новый, еще не тронутый стакан.

Я посмотрел в его улыбающееся лицо и вдруг понял, как это весело – говорить неприятные вещи барменам, пытающимся объяснять мне, где чье место в мире. Бармен в это время выслушивал очень длинное и внушительное пожелание от мужчины с зеленкой на запястьях и его друзей. Я охотно ударил присвоенным стаканом о стакан моего нового приятеля, и мы пригубили. Забытый кем-то навеки янтарь влился в меня со всей силы. Мужчина в очках поинтересовался, не прокисло ли содержимое стакана за то время, пока мы рассуждали о его былых хозяевах. Я сказал, что ничуть. Музыка стала еще громче. Оглядевшись, я не заметил ни одного хоть чем-нибудь неприятного мне лица – всем посетителям заведения было по-своему хорошо, и я был искренне рад за них всех.

– Чем вообще занимаешься? – спросил мужчина в очках. Я пожал плечами.

– Работаю. Живу. Ну и всякие мелочи. – Я пригубил, но в этот раз уже в меру, чтобы не убить память о неизвестном герое раньше времени.

– А что за мелочи? – поинтересовался мужчина в очках. Я немного постеснялся перед ответом.

– Да творю всякое. Сочиняю, придумываю. Разрабатываю, – добавил я и чуть не покраснел от собственного откровения. Мужчина в очках покивал с сочувственной улыбкой, он точно знал многих таких.

– Жалко мне вас, – сказал мужчина в очках, мне послышалось явное облегчение в его голосе, вызванное не иначе как признанием того факта, что свою собственную жизнь он может описать совсем другим количеством слов. Я пожал плечами. Мужчина в очках вдруг обратил внимание на мою футболку, ту самую, которую продал мне отзывчивый парень с маленькой табличкой на груди.

– А откуда это маечка такая? – спросил он. Я не вспомнил название отдела, поэтому назвал только торговый центр и номер этажа.

– А, вспомнил, – закивал мужчина в очках. – Я же там был недавно, подарки кой-кому искал. Да, неплохая. Я сам раньше шмотки коллекционировал, потом понял, что они меня краше не делают, и выкинул все.

Я объяснил, что ничего не коллекционирую и это просто сувенир, память о поездке. Мужчина в очках улыбнулся и кивнул, показывая, что верит. Заговорили о поездках и перелетах. Мужчина в очках редко сидел на одном месте подолгу, часто посещал незнакомые места, много где находил дела, ради которых стоило вернуться. Я слушал, одобрял и искренне завидовал. Мне вдруг показалось, что мужчина в очках посмотрел на меня таким взглядом, будто я был щенком в гнилом темном вольере, а он – хозяином, не спеша несшим в твердой спокойной руке бидон, полный залежавшихся беляшей. Мужчина в очках признался, что в наши края он заглядывает уже то ли в четвертый, то ли в пятый раз, и в каждый – с особенным удовольствием. Я сказал ему, что знаю многих, кто мечтает отсюда уехать и что сам когда-то был таким, пока не смирился. Мужчина в очках усмехнулся и ответил, что люди обычно так старательно ищут какие-то вещи где угодно, чтобы не замечать их у себя под носом. Эта мысль понравилась мне так сильно, как будто я услышал ее впервые. Подняв стакан, я влил в себя остатки и стал искать свободного бармена. Пока я всматривался в суетливо снующие от посетителя к посетителю силуэты, мужчина в очках развернулся на отчаянно скрипнувшем стуле и расположился ко мне спиной, я не придал этому особенного значения. Наконец один из барменов соизволил заметить мою тянущуюся к вселенской справедливости руку; в этот же момент локоть мужчины в очках коротко и резко въехал в мой бок.

– Смотри-ка, – сказал мне мужчина в очках и взглядом объяснил, куда надо смотреть. Заметивший мою руку бармен пока что не торопился, поэтому я опустил ее и последовал совету мужчины в очках.

У края стойки сидели две девушки. Я не заметил, как они вошли. У одной были светлые волосы, у другой – темные, светлая, скорее всего, была немного выше, хоть это и трудно было понять, поскольку она сидела прямо, а ее подруга – слегка подавшись вперед и опершись руками о стойку. Светлая была в черной футболке и джинсах, темная – в джинсах и тоже в черной футболке. На ногах у обоих были спортивные кроссовки. Девушки сидели молча, но вряд ли им было не о чем говорить. К ним подошел улыбающийся бармен, тот же, который хотел оспорить мое право на забытый кем-то стакан. Девушки не стали улыбаться в ответ, но, похоже, попросили меню. Бармен зашарил по сторонам руками, резко ставшими похожими на крабьи клешни, но ни одной книжки в коричневой обложке поблизости не оказалось. Бармен что-то пообещал девушкам и, покрутившись на месте, отобрал меню у мужчины, которому, судя по его виду, оно уже было не нужно. Услужливо гримасничая, бармен положил книжку перед девушками, но, очевидно, вспомнил, что для приличия в таких случаях предлагают и вторую такую же, и опять стал терять лицо, понимая, что успел отнять у себя слишком много баллов. Девушки заверили его, что им хватит и одной книжки на двоих, и сразу же забыли про него; бармен стал извиняться, но они уже его не слышали. Распахнув книжку, подруги стали изучать написанное в ней; темная водила по строчкам таким же черным как ее футболка ногтем, светлая время от времени наклонялась к уху подруги и делилась каким-то соображениями. Я вдруг заметил, что света в заведении стало намного меньше, чем когда я пришел – словно незримый декоратор поспешно изменил обстановку под стать происходящим в заведении переменам.

Ко мне наконец подошел бармен, я заказал совсем не то, что собирался изначально. Мужчина в очках снова повернулся ко мне, чтобы узнать, как на меня повлияли перемены у края барной стойки. Я сделал вид, что расслабленно и непринужденно улыбаюсь. Мужчина в очках улыбался точно так же, только не притворялся. Девушка с темными волосами перевернула страницу. Я заметил, как какой-то человек у самого конца стойки вдумчиво посмотрел на изучающих меню подруг. По его лицу нельзя было понять, много раз к нему подходил бармен или нет. Я огляделся. Ничего сопоставимого с подругами не было во всем зале.

– Ну, – обратился ко мне мужчина в очках тоном, близким к торжественному. – Я так понимаю, неплохой вечер решил стать выдающимся. Или ошибаюсь?

Я снова посмотрел на подруг и неуверенно покачал головой. Мужчина в очках лукаво усмехнулся и подозвал бармена. Я сидел и смотрел на непринужденно листающих меню подруг, ощущая свой пульс то в голове, то где-то в коленях. Бармен поставил перед мужчиной в очках новый стакан с чем-то торжественно-красным. Мужчина в очках поднял стакан и повернулся ко мне.

– Ну, за вечер, – сказал он и хитро подмигнул. Наши стаканы встретились. Сделав несколько сильных глотков, я удивился собственной удачливости, ведь тыкал в меню чуть ли не наугад. Пульс стал ощутимее, теперь он был везде.

Музыка стала как будто немного тише. Девушки все-таки выбрали что-то и стали ждать, когда их заметит свободный бармен. Мужчина в очках придвинулся ко мне.