Кира махнула рукой.

– В моем организме так быстро все не происходит. Мы возьмем вот эту клубнику и сливы.

– Как скажешь, моя королева, – согласился Григорий.

Она помыла свою добычу возле машины, ловко выхватывая из пакета мокрые ягоды. Григорий завернул крышку на бутылке, из которой поливал, расстелил у девушки на коленях небольшое полотенце. Она сложила на него мокрые пакеты.

– Какой ты хозяйственный, – шмыгнула носом Кира с набитым ртом.

– Ты мне что-нибудь оставь! – фыркнул Самбуров. – А то, пока я хозяйничаю, ты все слопаешь.

– Могу, – честно призналась Кира. – Очень вкусно.

– Хорошая клубника, – сдержанно похвалил мужчина. – Но не белореченская, конечно.

– Избалованный южанин, – незлобно пожурила Кира.

– Ой! Кто бы говорил, – засмеялся Самбуров. – Я был с тобой на рынке. Сам все видел. Ты ягоды и овощи выбираешь, как ювелирные изделия. И торгуешься – местные обзавидуются.

Кира потерла нос тыльной стороной ладони и прищурилась, демонстрируя не то согласие, не то возмущение.

Остатки слив перекочевали на коврик за ее сиденье, полотенцем она вытерла руки. Девушка прижалась носом к руке Самбурова, к загорелой коже, пониже рукава белой тенниски. Поводила губами и глубоко вдохнула его запах.

– Мой дом… тот, где я живу, его тетка оставила. Ремонт какой-то дизайнер делал. Тетка не очень заморачивалась. Поэтому он бежевый, и белый, не знаю какой. – Григорий потерся щекой о ее макушку, не сводя глаз с дороги. – Мне переделывать некогда было. Хотя я иногда думал, что, наверное, можно было бы сделать его более удобным.

Самбуров осторожно подбирал слова. Он ступал на неизведанную территорию. Они еще ни разу не обсуждали совместную жизнь, общий дом, что-то официальное. Самбуров подумал, может быть, сейчас и сделать ей предложение, и так испугался этой мысли, что сразу осознал – время неуместное и момент неподходящий. Ну кто делает предложение девушке в машине, на трассе, по пути в Анапу? Поэтому заговорил быстрее, пока не успел закопаться в мысленной жвачке. Что она подумает? Как поймет? Как это вообще выглядит? Пока он просто хочет, чтобы человеку, который ему важен, было комфортно в его доме.

– Ты можешь нанять любого дизайнера или сделать сама, если желаешь. В общем, я не буду против, если ты переделаешь там все, как тебе нравится. Наоборот. Буду очень рад потолку цвета неба, стенам всех оттенков листвы и цветочным коврам.

Он почувствовал, как Кира замерла. В одно мгновение на его руке оказалась не вертлявая макушка, щекочущая его волосами, а каменное изваяние.

Самбуров заспешил:

– Можешь сделать себе спортзал, повесить кучу зеркал и поставить шест.

– Самбуров, это подкуп? – тихо засмеялась Кира, и он ощутил, как она снова ожила. – Так и скажи, хочешь сделать ремонт моими руками. Тебе жалко на него времени и сил, и ты придумал свалить это на меня.

– Ну… Мы можем нанять для ремонта отдельного человека, он все спланирует, нарисует, придумает с дизайнером… – стал оправдываться подполковник. – Просто у тебя есть какие-то представления, какое пространство должно быть, а у меня нет. Я хочу воспользоваться твоими идеями. Можем вон Юнку запрячь. Пусть она всем занимается. Ей все равно нечего делать.

– Юнка собирается учиться. И я готова поспорить на что-нибудь… существенное, что уломает мать на обучение в США. Так что сбежит Юнка из Краснодара к осени. Но я подумаю над твоим предложением. Зеркала и пилон – это аргумент.

– Я молодец? – Самбуров снова чувствовал себя героем.

– О! Ты вообще чудо и лучшая лучшесть! – восхитилась девушка. – Цветы, ресторан и даже бриллианты ну… такое… наверное, я не очень впечатлительна. А вот индивидуальная студия танцев – это весомый аргумент! – Кира мечтательно улыбалась.

– В доме много свободных комнат, – радостно продолжал Григорий, обнадеженный восторгом Киры. – Можем сделать тебе библиотеку. Представь: стеллажи с книгами до самого потолка, лестница, как в мультике «Красавица и чудовище», большое кресло и нет, не камин, фонтан.

– Самбуров, ты искуситель! Асмодей шипит от зависти! – засмеялась Кира. – Фауста не ты обучал?

– Асмодей – это демон, который искушал Еву в раю? – уточнил Григорий.

– Да. Вот! Ты знаешь? Очень подозрительно! – Кира смеялась и не могла остановиться. – Я раскрыла твой план и прекрасно понимаю, что собираешься завлечь меня в зависимость. Я же не смогу отказаться от личной библиотеки и собственной студии. Так что имей в виду, поселюсь у тебя в доме, и никакими химикатами меня оттуда потом не вытравишь. Твой тайный план может иметь побочку – я навечно буду в доме. Даже продавать его придется вместе со мной.

– Это не тайный план. Я и не скрываю. Завлекаю. Очень стараюсь, – довольно хмыкнул Григорий.

Кира смеялась заливисто и весело, но в зеркало заднего вида он поймал ее лукавый загадочный взгляд.

– С козырей заходишь, Самбуров, – Кира смотрела на него внимательно, чуть прищурясь. Он не мог угадать, о чем она думала. – Юна, кстати, в Анапе. Со своим кавалером. Они придут с нами завтракать.

– Точно. Что-то такое я уже слышал. Она уехала к морю. И даже предупреждала. А я-то думаю, отчего так тихо стало в доме и музыка не гремит. От ее музыкальных пристрастий даже соседи сбежали. Раньше каждую субботу шашлыки во дворе жарили, у них музыка гремела, а теперь там никого не видно и не слышно. Возможно, вымерли, – Григорий скривил физиономию. – Мне кажется, я не справляюсь с ролью старшего брата и наставника.

– Соседи наверняка знают, кто ты, и жаловаться не придут, даже если она будет оргии ночами устраивать. А ее мать хорошо представляет, какая у тебя работа, и не рассчитывала, что ты будешь с Юной нянчиться, больше прислала на меня посмотреть. – Усомниться в проницательности Киры Вергасовой было сложно. – Юна взрослая, самостоятельная и разумная. Ее не нужно опекать. Она очень похожа на тебя. Даже внешне. Я бы предположила близко-кровное родство.

Самбуров немного помолчал, а потом подтвердил:

– А оно, наверное, и есть.

Кира молчала, давая возможность Григорию рассказать все, что он пожелает. Людям очень часто необязательно задавать вопросы, надо просто дать возможность поделиться, ну и искренне, вовлеченно послушать.

– Я думаю, по отцу она мне родная.

Кира развернулась к мужчине полубоком и обратилась в слух. И Самбуров удивительно легко рассказал о своем детстве.

Его мать и тетя Марина, мать Юнки, родные сестры. Он очень ярко помнит, как на похоронах матери тетя Марина прижала его, десятилетнего пацана, к своему крутому и надежному бедру и подняла пытливый взор на отца. Вот с этим непреклонным взором в сознании мужчины мгновенно и основательно запечатлелось, что теперь Сергей Самбуров живет интересами сына и работы. Работы, чтобы достойно воспитать сына. И никаких других интересов у него не будет. Она, Марина Викторовна, это проконтролирует. В общем, все так и сложилось. Отец стал Григорию поддержкой, опорой, самым близким другом. Григорий всегда ощущал его любовь и понимание. Не сомневался, что он самый важный человек в его жизни. Ну и отвечал взаимностью. Он не помнит, чтобы у отца были какие-то женщины. Найти себе жену, а Григорию мать Сергей Самбуров не пытался. А вот Марина была рядом всегда, хоть и жила отдельно. Как супруги в разводе, сохранившие хорошие отношения ради детей, Сергей и Марина растили сына.

Юнка родилась через три года и пополнила ряды воспитываемых Сергеем и Мариной детей. Можно, конечно, предположить, что Марина родила от случайного любовника, для себя, потому что «часики тикали». Но только зная эту волевую и ответственную женщину, понимаешь, что в генетические отцы своему ребенку она бы претендента выбирала посерьезней жеребца на выставке. Случайный любовник? Вряд ли.

– А я заподозрил давно, – Григорий улыбался, – этой козе еще десяти не было. Даже хотел ДНК сделать, но потом передумал. Во-первых, тест достоверно все равно не покажет. Я только ее ДНК могу взять и свою. У нас матери близкие родственницы. А потом, это ничего, по сути, ни в моей, ни в ее жизни не меняло.