Ему что, больше нечем заняться?

Странные все какие-то.

Но слова кадровички об огромной, просто нереальной для меня сумме, подстёгивают меня. Не думаю, что сейчас время отказываться от таких возможностей.

Пока еду, приходит сообщение от Димы: «Малыш, я дождусь тебя», и я задумываюсь о наших перспективах.

С одной стороны, Дима – пятикурсник, и уже заканчивает институт в следующем году. Нормальная семья, стабильное будущее.

Но он совершенно далёк от меня и моих насущных проблем.

Мы с ним познакомились, когда я училась на первом курсе, была весёлой и жизнерадостной красоткой с отцом-бизнесменом и любимой сестрой. Все хотели дружить со мной, и ничего не предвещало в этом мире такого поворота.

Отцовские долги, кредиты, наезды каких-то бандитов: я же всё ещё была слишком маленькой девочкой, чтобы во всём это разбираться. Сначала отняли наш семейный бизнес, потом все наши машины и большой загородный дом. И отец не смог пережить этого всего.

Инфаркт.

Всё случилось так быстро.

А ещё быстрее, и я этого сосвершенно не ожидала, от нас отвернулись все наши многочисленные друзья и горстка родственников. Оказывается, я поняла это только спустя какое-то время, им всегда от нас были нужны только деньги.

И пока мы были богаты, в нашем доме всегда толпились разные люди, и наши многочисленные далёкие родственники не переставая навещали нас.

Мой папа никому не отказывал.

Но как только случилась беда, вдруг выяснилось, что мы с Юлей совершенно одни на белом свете. Мне пришлось продать остатки всего: даже старинное антикварное кольцо с изумрудом нашей прапрабабушки, которое мне отдала мама, чтобы заплатить за похороны отца.

Очень скромные похороны.

На поминки пришло пару людей, не больше, и мы вернулись с сестрёнкой в крошечную квартирку, оставшуюся нам от мамы в центре города. Чтобы научиться жить заново, с нуля.

Только беда не приходит одна. Никогда. Она всегда ведёт за собой целый выводок таких же маленьких уродливых несчастий – её выкормышей.

И когда лёгкие боли у моей сестры вдруг превратились в страшный диагноз, я, даже не раздумывая, продала нашу квартиру. Вот и вся моя грустная и короткая история.

И теперь я размышляю: способен ли Дима, у которого всё есть, понять мои беды и потребности?

Я тоже совершенно не ханжа, и прекрасно осознаю, что молодому здоровому мужчине требуется секс. Любовь. Страсть. Но способна ли я сейчас это всё дать ему? Способна ли я вообще что-то дать кому-то?

Достаю своё маленькое зеркальце и внимательно рассматриваю себя в него: прозрачная белоснежная кожа. Мы ведь не были в этом году на море. Да что там на море, я даже на речку ни разу за это лето не выбиралась! Как-то было не до этого…

Огромные, тёмно-синие глаза, которые выглядят ещё больше на моём осунувшемся от постоянных тревог и недосыпа лице. Заострившиеся высокие скулы. Чуть пухлые губы, алеющие двумя бутонами на лице: эта моя вечная дурацкая привычка покусывать их, когда я злюсь или волнуюсь.

Не сомневаюсь, что сегодня я их искусала до крови на этом злосчастном собеседовании. Провожу языком по нижней губе и чувствую лёгкий след от своих зубов…

Тонкая длинная шея, выпирающие ключицы, светлые волосы с медовым оттенком. И ноль косметики. Да я выгляжу как ребёнок! Не удивительно, что никто сегодня не хотел воспринимать меня всерьёз! Как будто школьница пришла на детский утренник. Это надо срочно поправить.

Не хочу выглядеть перед своим новым боссом маленьким растрёпышем, и я, нащупав в сумочке помаду, начинаю отчаянно красить губы, чтобы хоть как-то прибавить себе возраста и солидности.

– Приехали, – слышу отрывистый голос водителя, и не успеваю опомниться как он, выйдя из машины, уже открывает мне дверцу. Вот это сервис.

– Спасибо, – улыбаюсь я ему во весь свой теперь ярко-алый рот, который, я очень надеюсь, добавляет мне профессионализма.

Иду уже по пустому офису, где все успели разойтись по домам, в сторону того самого кабинета с медведем, и в приёмной своего нового босса чуть ли не снова сталкиваюсь с какой-то невероятной красоткой, выходящей из кабинета Вербицкого.

Да это сплошной день столкновений!

– Простите, – смущённо бормочу я, пока краем глаза замечаю, что у девушки чуть ли не до талии расстёгнута дорогая блузка, и из неё недвусмысленно выглядывает кружевное сексуальное бельё.

Она ничего не отвечает на мои извинения и лишь презрительно окатывает меня своим ледяным взглядом. Мою жалкую тоненькую фигурку. И даже без каблуков. И молча выходит из приёмной, громко хлопнув дверью на весь пустой гулкий офис.

Где же я её видела… Какое знакомое красивое лицо…

– Можно? – тихонько стучу в дверь кабинета, в котором уже была сегодня утром, и слышу густой знакомый голос, от которого у меня непроизвольно бегут мурашки по коже.

– Входи, Инна.

И я делаю шаг внутрь. Он помнит моё имя. И я сама того не осознаю, как мгновенно теплеет моё сердечко в груди.

Хотя, как он не запомнит его, если теперь я буду его личным ассистентом? Его доверенным лицом? Поднимаю глаза.

И только сейчас понимаю, как я безумно успела соскучиться по этому красивому, чуть усталому лицу! Которое, действительно, записалось на мою подкорку, как и его запах.

– Готова? – кривит он свои манящие губы в тонкой усмешке.

– К чему? – чуть хриплым голосом спрашиваю я, делая шаг вперёд, приближаясь к нему всё ближе и ближе.

На слишком опасное расстояние.

– К подписанию контракта. Самого важного контракта в твоей жизни, – ухмыляется Вербицкий. И я замечаю, что его дорогая итальянская рубашка расстёгнута, и в открывшуюся прорезь видно загорелую кожу.

С густой шерстью на ней. Как у дикого зверя. Как у охотника.

Который подстрелил свою добычу.

Я стою перед ним, и меня снова обдаёт ледяным холодом, хотя внутри я вся – пылающее пламя.

– С чего вы взяли, что это самый важный контракт в моей жизни? – дерзко смотрю прямо в его бездонные тёмно-серые глаза.

Сглатываю. Лишь бы он не заметил, как я волнуюсь. Ладони вспотели, ноги подкашиваются, но я не подаю и вида.

– Инна Лотоцкая. Девятнадцать лет. Дочь того самого покойного Игоря Лотоцкого… – задумчиво перечисляет он факты моей биографии.

А он уже навёл, оказывается, справки!

– Что же заставило столь блистательную девочку, подающую такие большие надежды, золотую принцессу, отличницу, ходить по собеседованиям и выпрашивать зарплату побольше? – смотрит он на меня.

И я снова вижу эту ненавистную насмешку в его взгляде. Как он рассматривает мою дешёвую одежду с иронично приподнятой бровью.

И я тут же вспоминаю красотку в дорогущих шмотках, только что выпорхнувшую из его кабинета…

Но значит, не всё ему всё-таки сообщили, раз он задаёт такие дурацкие вопросы. Это ведь и ежу понятно, что не от хорошей жизни я стою сейчас перед ним и выслушиваю его насмешки и нотации. И мой взгляд снова ненароком скользит по вырезу его рубашки.

И ещё ниже…

К его ширинке… Чем они интересно только что здесь занимались с той девушкой? Неужели нельзя это делать дома или в отеле?

Или господину Вербицкому доставляет ещё большее наслаждение трахаться со своими многочисленными любовницами именно здесь, на тридцать третьем этаже небоскрёба с видом на город? И чувствовать себя властелином мира?

Эта мысль придаёт мне злости и сил, и я дерзко отвечаю своему будущему боссу:

– Я пришла сюда, потому что мне нужна работа. И этого должно быть для вас достаточно. Или это преступление? Или золотые девочки, по вашему мнению, должны сидеть в золотой клетке и ничего не делать?!

Я чувствую, как краснеют мои щёки, снова заливаясь краской, когда я распаляюсь, и я снова кусаю от досады свои ярко-алые губы.

Надеюсь, он не видит, как сильно я волнуюсь! Не хочу показывать ему свою слабость! Хотя слёзы обиды снова подступают к горлу. Зачем он вообще позвал меня? Чтобы в очередной раз унизить?