– У неё ещё один сын есть, – напомнил Рене. – Полноценный.

Я с досадой стукнула по подлокотнику кресла, но сыч…вельвинд, крылатый или бескрылый, но всё же, не обратил на мой жест внимания.

– Это тебе дома так говорили? О неполноценности? – не поверила я.

Хотя что я знала о взаимоотношениях в его семье? Ровным счётом ничего.

Рене сердито засопел и принялся поправлять и без того аккуратно подвёрнутые рукава рубашки. Ничего пояснять явно не собирался. Вот ведь!.. Про охоту на то чудище и то охотнее рассказывал!

– Пирожки, кстати, изумительные. У нас такие не пекут, – ни с того ни с сего решил сделать комплимент Рутиному кулинарному искусству неразговорчивый птиц.

– Рада, что тебе понравилось. Жена, может быть?..

– Жена?.. – эхом повторил Рене, глядя на меня в полнейшем непонимании.

– Жена у тебя была? Или невеста?

Он не справился с лицом, и я тут же пожалела, что спросила.

– Нет. Думаю, что нет. Не думаю – уверен. Много лет прошло. Да не смотри на меня так, Дэри, всё в порядке!

Значит, невеста имелась…

Очень хотелось запустить пальцы в волосы вот так же, как этот сыч. Но я ограничилась тем, что поправила почти выпавшую из причёски шпильку. До порядка и мне, и Рене было ой как далеко.

– Помоги мне, – попросила я. Надеюсь, достаточно решительно, а не жалобно. – Я хочу тебе помочь, но не представляю, как. У меня не ос…у меня нет знакомых, способных разобраться в твоей проблеме, нет связей, сама я не маг, здесь тоже ничего не вышло. Может, у тебя..? Если ты так не хочешь обращаться к семье, то, возможно, есть люди, к кому ты можешь обратиться? Кто-то, кто занялся бы поисками хорошего мага, чтобы снять с тебя это ужасное заклятье? Чтобы разобрались, что для этого нужно?..

– Я знаю, как его снять, – равнодушно пожал плечами Рене и на этот раз уставился на столешницу.

До меня не сразу дошёл смысл сказанного. Я так резко дёрнула головой, что злосчастная шпилька всё-таки выскочила из волос и с оглушительным звоном приземлилась на пол.

– Что?! Знаешь?! Ты знаешь??

Рене перевёл на меня взгляд. Ничего обнадёживающего в его янтарных глазах я не увидела; голос, и так не изобилующий яркими эмоциями, сделался совсем неживым.

– Надо выдернуть из сыча перо.

***

Глава 5.1

– Какое перо? – я уставилась на Рене, будто надеялась увидеть торчащие из него пёстрые маленькие перья. – Любое? Какое-то конкретное? Как оно выглядит? Кто может это сделать? Любой человек, всё равно кто? В любой момент, или требуется какой-то особенный час в сутках? Или вовсе ритуал?..

Человек-птица с заметным усилием наклонился, пошарил вслепую по полу и положил на краешек столика мою шпильку. Простенькую, в виде тоненькой веточки с резными волнистыми листочками. У меня осталось их всего несколько штук; отец подарил в мой предпоследний приезд домой на каникулы. Каким-то чудом они сохранились у меня, не пропали с остальными личными вещами. А Рене поднялся из кресла, шагнул к окну, заполненному густыми сумерками, стирающими границу между небом и мраком ущелья. Его прошлое обращение произошло поздним вечером, ни с того ни с сего припомнилось мне. Не оборачиваясь, сыч негромко ответил:

– Без ритуала и высчитывания особых минут.

– Просто…вынуть? – продолжала не верить я. – Дождаться смены твоего облика и всё?

– Не просто, – он вглядывался в надвигающийся со стороны гор вечер, словно читал там ответ, а у меня вдруг перехватило горло. – Оно никак не выделяется, не отличается от множества других… магическим зрением можно было бы обнаружить…

Негнущимися пальцами я воткнула шпильку обратно в волосы. Что-то ускользало от меня, что-то важное, лежащее под самым носом.

– У меня нет магического зрения, – сказала я, глядя в его спину.

– У меня тоже сейчас нет.

– Погоди! – осенило меня. – Можно ведь вытаскивать из... твоей совы перья одно за другим, пока не попадётся заговорённое и не освободит тебя.

Я выпалила это и тут же осеклась: восемь лет. Уж за этот срок сыч мог бы найти! Рене старательно поправил завернувшиеся занавески, медленно повернулся в мою сторону. Такой спокойный, обманчиво-расслабленный, и только глаза…

– В этой птице два заговорённых пера. Два самых обычных, ничем не примечательных пера. Одно вернёт к нормальной жизни, другое принесёт смерть. И да, я пробовал выдёргивать их наобум, – добавил он, усмехнувшись, – но не смог пойти до конца.

Я потёрла зудящее запястье; порой, когда я нервничала, кожа под брачной татуировкой-браслетом начинала чесаться. Условия сковавшего человека заклятья не укладывались в голове; я слышала о множестве жестоких казней, проклятиях, пожеланиях смерти, но существование, предложенное вот этому альнардцу…вельвинду вместо полноценной жизни, поразило меня своей изощрённой пыткой.

– Смерть? – убито уточнила я.

– Если дёрнуть не то перо, убьёт на месте. Это, обрывающее жизнь, я тоже искал, но, как выяснилось опытным путём, жить всё-таки хочу.

Как же я жалела в этот миг о так и не проснувшейся силе! О мёртвом источнике, бесполезных в устах не-мага словах-заклинаниях! Так жалела, до жгучего покалывания в кончиках пальцев. Ему нужен хороший маг. Если в его Альнарде, далёком, укрытом за цепью высоких гор, сконцентрирован высокий процент одарённых, надо во что бы то ни стало убедить жалеющего себя упрямца лететь домой и искать того, кто поможет! С бескрылым позором, думалось мне, можно разобраться потом, сначала надо избавиться от птичьего облика. Или искать другой способ, как без магии увидеть скрытое от простого человеческого глаза… Я легко вызвала в памяти образ маленького сычика: с виду самая обычная совушка, настоящая. А Рене провёл пятернёй по подсыхающим отросшим прядям и впился в меня требовательным взглядом.

– Дэри, прошу тебя: не пытайся наугад вытаскивать из этого чучела перья.

– Не буду, – заверила я, примирительно выставив перед собой ладони. А глупый, глупый, отупевший от бесконечного приёма зелий мозг отчаянно искал выход. – Но и оставить всё…вот так – нельзя!

– Нельзя, – простуженным эхом согласился сыч. – Но я пока не придумал ничего стоящего. Просто… когда вернётся эта бесполезная мелюзга, не трогай, ладно?

И я ещё раз подтвердила данное ему слово основательным кивком.

– Погоди… но сыч время от времени роняет перья, я сама видела! Даже подобрала несколько и сохранила.

– Это не считается, среди оброненных таким образом перьев заговорённых не бывает. К огромному моему прискорбию, – он искривил тонкие губы в недоброй ухмылке.

– Откуда тебе известно об условии снятия заклятья? – вспомнила я ещё один просящий пояснения момент.

В первую нашу беседу Рене говорил, что немалую часть времени находился без сознания: похитили человеком, пристроили в цирк уже птицей. И имперского, если я правильно поняла, он тогда не знал.

– Из разговора владельца цирка, Фитри, с одним человеком, – хмуро бросил Рене.

Я держала пальцы одной руки на покалывающем, зудящем запястье второй. Несмотря на тепло в спальне, пальцы сковало холодом, и этот холодок унимал нервное жжение. Взглядом поторопила медлившего с рассказом сыча. Он вернулся в удобное кресло напротив, скрестил на коленях руки, а я невольно снова задела взглядом темнеющую вязь браслета на его исхудавшем запястье. Может, всё-таки там осталась не невеста, а жена? Я не обладала знаниями о брачных обычаях, принятых у этого народа, но браслеты носят не только в Роумстоне.

– Фитри водил самые разные знакомства… А ещё он любил хвастаться своей коллекцией птиц. Тот гость… они много говорили, много выпили. Циркач показал ему филина и меня. Из филина Фитри потом… сделал чучело… На меня тот человек смотрел очень внимательно, а потом спросил, знает ли Фитри, кого держит в корзинке.

– Он был магом? – уточнила я и без того очевидное.

– Полагаю, что так. А я тогда уже немного понимал вашу речь… сидел под крышкой, слушал.