«Моя школа была поскромнее», – успел он подумать прежде чем постучал в учительскую.
– Войдите! – Услышал он молодой, почти детскицй голос.
Анатолий толкнул дверь и вошел. Он даже не сразу увидел эту маленькую и худенькую фигурку, которая стояла возле углового окна. Учительница была похожа скорее на подростка , чем на взрослую женщину. Ее короткая стрижка напоминала мальчишескую. И вся ее фигурка, такая хрупкая и тоненькая, тоже напоминала подростка. Темная юбка и белая кофточка еще больше делали ее похожей на ученицу, а не на учителя.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга молча.
– Вы к кому,– осведомилась она.
– Здравствуйте! – Анатолий опять почувствовал странную робость. – Вероятно, к вам… Мне Серафиму Константиновну…
Она улыбнулась.
– Это я, вы угадали. А по какому поводу.? Я, помнится, никого не вызывала…
– Светик… – начал Анатолий и осекся, – то есть я хотел сказать Святослав Меркулов.
Учительницца удивленно подняла брови.
– Честно говоря, я уже все рассказала его матери. И ничего нового прибавить не могу. Вы его отец? Или кто?… Помнится, мать говорила, что его родной отец умер.
– Или кто… – Разозлился Анатолий.
– И что вы хотите? Простите, не знаю вашего имени и отчества…
– Анатолий Петрович, – сердито ответил Анатолий. – Я знаю, что вы сказали его матери. И знаю, что вы думаете о нем самом. Так вот, это не совсем правильно.
– Не надо горячиться, я не хотела вас обидеть, – Серафима Константиновна показала на стулья, – сядем и спокойно поговорим. Что вас волнует?
– Понимаете, – Анатолий снова оробел, – понимаете, мальчик не обычный, сложный…
– Он интроверт, – вставила учительница. – Такие дети не бывают простыми. Ему будет сложно в жизни. Он сам в себе, а сейчас такое время…
– Он маленьий взрослый, – перебил ее Анатолий. – Понимаете, маленький взрослый! Ему скучно с детьми, он перерос свой возраст. Он требует гораздо больше, чем вы можете дать ему в школе. Да, он уважает одиночество и даже намеренно провоцирует его, но… – Анатолий внимательно посмотрел учительнице в глаза, – он ощущает этот мир гораздо тоньше, чем многие из нас…
– Кто вы по профессии? – Спросила Серафима Константиновна.
– Я врач, – ответил Анатолий. – И уверяю вас, интроверт – это не болезнь, это состояние души, когда человек не находит отклика на свой внутренний мир, когда вокруг него более толстокожие, чем он. От этого непонимание, неприятие и даже враждебность. Детям трудно это понять, но вы… вы же педагог! Вам не жаловаться надо на мальчишку, а помогать ему войти в контакт с этим миром. Вы понимаете о чем я?
– Да , конечно, – дрогнувшим голосом ответила Серафима Константиновна. – У меня мало опыта. Это мой первый класс. Но я согласна с вами. Но помочь, как?
– Не нужно жаловаться матери, ей нелегко, поверьте, – продолжал Анатолий, как будто не слышал ответа учительницы. – И потом… Анатолий на минуту задумался. – По-моему, у него не очень хорошие отношния с матерью.Не нужно обострять их…
– Простите за бестактность, – глухим, но решительным голосом проговорила Серафима Константиновна, – вы ее любовник?
– Нет, я друг Светика, – отчеканил Анатолий и с удовольствием увидел, как учительница смутилась. – Я удовлетворил ваше любопытство?
– Вполне, – она покраснела. Ей стало так неудобно за свою бестактность, что она отвела глаза в сторону и залилась густым румянцем. – Так что вы от меня хотите?
– Помощи, – ответил Анатолий. _ Не мне, мальчику. Приглядитесь к нему внимательнее, не давите на него. А лучше всего оставьте его хотя бы на время в покое. Давайте посмотрим, как он сам будет справляться со своим окружением. А мы … мы будем наблюдать и помогать друг другу. Только пусть об этом никто кроме нас не знает. Вы согласны?
– Согласна, – кивнула она, – только я не знаю… смогу ли я вам помочь…
– Пока сделайте то, о чем я вас прошу, – сказал Анатолий, – а там посмотрим.
Они обменялись номерами телефонов и рспрощиалсь.
«Не педагог, а девчонка, – насмешливо подумал Анатолий.– Ее саму еще учить да учить, а она…»
– Ну, как? – Голос охранника вывел Анатолия из задумчивости.
– Что как? А-а-а… – проятнул он и махнул рукой. – Молодая, конечно…
-То-то и оно, – улсшыла он за спиной. – Молодая…
Анатолий никак не мог понять, понравилась она ему или нет. По сравнению с Дашкой учительница была просто серой мышкой. Рядом с такой пройдешь – и не заметишь. Он бы и внимания на нее при других обстоятельствах не обратил, а теперь телефон дал, ее номер взял… Общаться придется. Он был доволен, что теперь учительница не будет жаловаться на Светика матери, будет меньше довлеть над Светиком и держать его в курсе дел. Светик будет ему благодарен. А Татьяна… ей ничего этого не нужно знать.
Анатолия распирало от гордости, словно он сделал нетто такое, чо не под силу кому-нибудь другому. Он почти оущал себя героем. По лицу его блуждала самодовольная улыбка, и он совсем забыл про «больной зуб».
– Не болит больше? – Спросили его сослуживцы, увидев его расплывшуюся физиономию.
– Что не болит? – Удивился Анатолий.
– Так зуб же!
– А, да… не болит уже, – спохватился Анатолий. – Вырвали зуб!– И он притворно дотронулся до щеки.
Больше всех его визитом остался доволен Светик. Татьяне ничего не сказали, и она постепенно успокоилась: сын учился не хуже других, а забот и хлопот с двумя ребятишками у нее хватало.
– Не пристает теперь, – довольно сообщил Светик, – и мать не вызывает.
«Она теперь ко мне пристает, – подумал Анатолий, вспомнив, что учительница частенько позванивает ему и сообщает во всех подробностях, как дела его воспитанника. Она не оказала на него никакого впечатления и даже стала надоедать ему своей педагогической помощью, но урезонить ее у него не хватало смелости. И она продолжала звонить ему по нескольку раз в неделю. – Серая мышка, констатировал он, а еще и зануда!».
Анатолий же Серафиме Константиновне понравился. Она сразу же подметила его спортивную фигуру, темную шевелюру и приятный баритон. Здесь, среди женского коллектива, найти поклонника, а тем более мужа, ей не представлялось возможным. И она, никогда не пользовавшаяся успехом у мужчин, сразу прониклась к нему симпатией. Другие учителя, которым она рассказала о визите Анатолия, только разводили руками.
– Надо же, – удивлялись они, – бывает же такое! Тут своих то и дело бросают, а он с чужим нанчится! Не перевелись, значит, настоящие мужики еще! И не теряйся, Серафима, приглядись к нему, принарядись, чем черт не шутит. Может, это судьба твоя. У нас здесь ловить нечего!
