— Совет директоров имеет значение, — спокойно говорит мама.

Она всегда пытается сгладить ситуацию, и у неё есть право голоса, но в конечном итоге она всегда поддерживает отца, как и подобает её воспитанию. Ей приходится уговаривать и льстить ему, чтобы он двигался в нужном ей направлении. Наверняка, быть ею — утомительно. Я всегда считал, что у неё вдвое больше ума, чем у моего отца, но ей приходится использовать его, чтобы мягко манипулировать мужем, заставляя делать всё так, как она считает нужным.

— Пока ты не сможешь получить достаточно рычагов влияния, чтобы сделать членов клуба, недовольных твоим поведением, ненужными, — они имеют значение. Нравится тебе это или нет, — она права, и это только больше меня бесит.

— Наша власть не заключается в этом совете директоров и этой компании, — я закипаю. — Она — в пропитанной кровью земле нашей родины.

— Да, Нико, это так, — моя мама вышагивает, её волосы так туго закручены в элегантный шиньон, что, должно быть, ранят кожу головы. — Нам нужна легитимность, которую дают нам совет директоров и компания. Всё труднее вести дела по-старому. В регионе твоего кузена вся община ополчилась против семей. Их вытесняют.

Я не спорю, потому что, когда я спокоен и не раздражён, я знаю, что она права.

Если вести дела законно, можно получать гораздо больше денег без огромных рисков. Многие наши богатства связаны с торговлей драгоценными металлами, и в этом мире существует удивительная текучесть и проницаемость границ между незаконным и законным.

Имея крупное юридическое лицо, можно избежать слишком тщательного контроля. Кроме того, это отличный способ отмывания денег. Обычные направления, как казино, так тесно связаны с преступным миром, что любой, кто в них инвестирует, считается мафией. Конечно, они есть и у нас, ведь через казино можно столько отмыть, но это рискованно.

Недвижимость и роскошные курорты — не такой большой риск. Я понимаю, почему мы ведём организацию в том направлении, в котором ведём, мне просто не нравится, когда это влияет на то, как я проживаю свою грёбаную жизнь. Я ни перед кем не отчитываюсь.

— У нас есть решение, — говорит мама. — Твой отец много думал об этом, — её глаза умоляют.

Она умоляет меня послушать и, хотя бы выслушать его.

— Да, это успокоит всех и заставит совет отступить. Как только они это сделают, ты сможешь работать над тем, чтобы сделать более проблемных членов неактуальными. Но нам нужно время, — говорит отец, смахивая волосы с высокого лба.

Я мог бы сделать создателей проблем неактуальными уже завтра, но отец не позволит мне их убрать, так что вот так мы здесь.

— Что за решение?

Мне не понятно, что, по их мнению, успокоит совет. По мне, так они — кучка старомодных пуритан⁷. Если бы я был главным, создавая это дерьмо, я бы не позволил им иметь столько власти. Наверняка я бы проверил их личные убеждения более тщательно. В том, что этого не произошло, виноват мой отец.

— Ты женишься, — говорит отец.

Я разражаюсь смехом.

— Прости. Я не расслышал. Мне показалось, что ты сказал, я должен жениться. Очевидно, что это не так, так как это абсурдная идея.

— Нам нужно, чтобы ты сделал это, Нико. Ради бизнеса и ради семьи, — мама берёт моё лицо в свои ладони, её кожа сухая на моих щеках, — Пожалуйста, мой сынок. Сделай это ради имени и чести Андретти.

Так это больше, чем бизнес? Это также о нашей чести? Ну нахуй, они действительно собираются надавить на это, причём сильно. Их решительные лица говорят мне всё, что мне нужно знать.

— Жениться на ком? Мама, я не могу просто взять и вырвать невесту из воздуха. Иисусе.

— Мы нашли кое-кого, — говорит она. Её лёгкая улыбка подсказывает мне, что она имеет в виду, что это она нашла кое-кого.

Отец может быть тем, кто устанавливает закон своим криком и вспыльчивостью, и, в конце концов, именно он наверняка будет договариваться с другой семьёй, как и должно быть, но мама решит, кто будет этой женщиной. Я могу только молиться, чтобы она поступила правильно. Хорошая молодая девственница из старой страны — не так уж и плохо. Я смогу испортить её именно так, как мне понравится, и подстроить её под свои самые тёмные желания.

Мама улыбается мне.

— Это идеально. Чистый брак по расчёту. Тебе не нужно ни любить её, ни прикасаться к ней, — она приглаживает свои волосы. — На самом деле, её отец запретил тебе к ней прикасаться. Вы с ней поженитесь, совет успокоится, а ты получишь год. Год, в течение которого ты должен сделать свой ход и лишить тех, кто доставляет неприятности, их акций и власти, но правильным способом. Без кровопролития. Твоя невеста получит хорошее вознаграждение, а мы — репутацию её старой английской фамилии.

Значит, не милая юная девственница с родины. Хреново.

— Кто она?

Она кашляет, и её щеки краснеют. Мама кладёт руки мне на плечи, и я сразу понимаю, что ответ мне не понравится.

Я делаю шаг назад из её объятий, но её лицо остаётся непоколебимым, как и у отца.

Они заставят меня это сделать. Это будет какая-то ужасная дочь британских аристократов с зубами, как у лошади, и ногами, как стволы деревьев, и они заставят меня сделать это.

Тюремная дверь захлопывается, когда мои родители смотрят на меня с единой решимостью.

Глава 3

Нико

— Что это, блядь, за место? — ворчит Джеймс, когда мы проезжаем сквозь туман.

— Очевидно, Шотландия.

— Да, это я знаю. Почему мы здесь? Здесь ничего нет.

— Моя будущая невеста здесь. Ты это знаешь. Мы уже обсуждали это, — Джеймс сейчас чертовски меня раздражает. Он отличная правая рука и ужасающий силовик, который может заставить исчезнуть кого-угодно, но его комментарии в этом путешествии не ценные.

— Когда мы доберёмся туда, можешь подождать меня в машине, — говорю я с гневом.

— Как хороший пёсик, — говорит он с мрачным смешком.

— Да. Как хороший пёсик. А сейчас, прекрати тявкать.

Он вздыхает, но не спорит. Я включаю радио и, когда нахожу что-то сносное, оставляю этот канал.

Пейзажи, когда нам удаётся разглядеть их сквозь мрак, прекрасны, я полагаю, если вам нравятся вереск, болота и серое небо. Это далеко от солнца и жары Италии или суеты и современности Лондона. Это место кажется таким же пропитанным историей, как и туманом.

Я следую за спутниковой картой, пока не получаю указание свернуть на узкую дорогу. Вот пара ворот, высоких и богато украшенных, а возле них — обветшалое здание.

— Иисус. Оно пригодно для жизни?

Я сердито смотрю на Джеймса. Он намеренно такой тупой?

— Это не настоящий дом, ублюдок. Это сторожевой домик у ворот.

— Я знаю, но, если главный дом в таком же состоянии, мы будем жить в плесени и сырости.

— Я так близок к тому, чтобы убить тебя голыми руками, — я убираю правую руку с руля и держу большой и указательный пальцы на миллиметровом расстоянии.

— Ты сделаешь это?

Я обдумываю его вопрос. Я знаю, что он имеет в виду брак, а не убийство. Если я убью его, то потеряю свой козырь. Я вздыхаю и проглатываю свой гнев на отца.

— Честно говоря, не знаю. Я понимаю, почему мои родители отчаянно хотят, чтобы я согласился на эту херню, но я ещё не решил.

Когда мы приближаемся к главному дому, Джеймс наклоняется вперёд, и смотрит вверх на дом, издавая длинный, тихий свист.

— Ладно, босс, беру свои слова обратно. Это место невероятное. Сколько же ему лет?

— Я выгляжу, как грёбаный археолог? Я не знаю.

— Думаю, ты имеешь ввиду историка, — говорит он. — Археологи раскапывают вещи.

— Историк, археолог, архитектор. Да кому не пофиг? Семья старая — так сказала моя мать. Старая и важная.

— Это полный пиздец, — ворчит он.

Почему он стенает? Это должен делать не он, а я.

— И всё же, — говорит он с ухмылкой. — Возможно, будет забавно поиграть несколько месяцев в лорда поместья. Может, найдём каких-нибудь местных девиц, чтобы привезти сюда и держать в качестве грелки для постели.