«Интересно. Куда это мы держим путь? – подумала я. – Зачем ему за город?»

И снова мои мысли прервал этот самый Жора. После очередной остановки перед светофором его машина вдруг резко начала набирать скорость. Максимум, что я могла выжать из своей старушки «девяточки», – сто десять километров в час. Жорино же авто ринулось с места в карьер со скоростью не менее ста пятидесяти.

«Неужели заметил слежку, – подумала я, пытаясь развить скорость до максимума. – Значит, что-то все-таки скрывает, иначе к чему ему суетиться? Да, пожалуй, мне за ним не угнаться, – уже через пару минут безнадежной погони поняла я. Затем остановила свою машину на обочине и завистливо посмотрела вслед удаляющемуся авто Жоры. – Подробнее об этом типе надо узнать у Бауловых, – мелькнула в голове умная мысль. – Вдруг что обнаружится».

Развернув «девяточку» в сторону города, я не стала гнать ее с прежней скоростью, тем более что дороги в зимнее время года ох как опасны, а рисковать собой зря я не собиралась.

– Алло, Оксана? Мне надо задать вам пару вопросов. Где мы можем встретиться? – задала я вопрос жене Баулова, позвонив ей на сотовый.

– Я сейчас в парикмахерской на улице Юбилейная. Салон «Шарм» знаете? – своим невозмутимо спокойным голосом проговорила та.

– Знаю, – ответила я. – Через десять минут буду.

«Да, самое время для прически, – отметила я. – Муж погиб. Кажется, сегодня похороны, а она в парикмахерской. Ну и ну».

Застекленные окна салона «Шарм» сверкали на солнце. Посетителей, вернее, посетительниц, сегодня здесь было немного. Лишь изредка одна-две дамы входили или выходили из дверей здания, поправляя свои прически, закрывать которые головными уборами им что-то совсем не хотелось.

Оксану я нашла в кресле у парикмахера. Ей действительно делали прическу. На лице Бауловой были видны следы бессонной ночи. Ее глаза слегка припухли. Она умело загримировала их косметикой, но едва заметные морщинки в уголках да чуть покрасневшие белки выдавали, что у нее горе. Но насколько ей позволяли силы, Оксана была спокойна. Ни истерики, ни слез, ни жалоб на свою судьбу.

Вокруг Оксаны суетилась парикмахерша лет сорока или чуть больше. Такая маленькая темноволосая миловидная женщина с густым пучком волос на затылке. Ни грамма косметики на ее лице не было.

«Красота естественная», – отметила про себя я.

Шустрая парикмахерша, словно юла, вертелась вокруг безучастной Оксаны и все время что-то говорила ей. Лишь когда я приблизилась к ним, парикмахерша замолчала и оценивающе оглядела меня.

– Здравствуйте, – поздоровалась я с женщинами.

– Здравствуйте, – одновременно ответили обе.

– Люда не помешает нам? – уже в следующее мгновение спросила Оксана, кивком головы показывая на парикмахершу. – Вообще-то, она моя хорошая подруга. От нее у меня секретов нет.

– Нет, не помешает, – сказала я, внимательнее приглядываясь к парикмахерше. Я никак не могла понять, как эти две совершенно непохожие женщины могли быть подругами. Оксана – высокомерно-чопорная, знающая себе цену молодая женщина – и парикмахерша Люда – маленькая, юркая, как челнок, хотя и очень красивая женщина, при взгляде на которую создается впечатление, что ее хобби – потрепать языком.

«Но, может быть, именно это их и объединяет, – сделала вывод я. – Каждая находит в другой то, чего лишена сама».

– Оксана, скажите, в каких отношениях был ваш муж с Жорой? – спросила я, прервав свои наблюдения.

– Жора Маляр? – не поворачивая головы, спросила та.

– Да, – подтвердила я.

– В хороших, – немногословно ответила Оксана.

– Как вы думаете, им было что делить? – последовал мой следующий вопрос.

Я начинала сомневаться в том, что правильно поступила, решив выяснить эти вопросы у Оксаны. Может, надо было переговорить с Бауловым-старшим? Знает ли она что-нибудь о делах мужа? Или ее волнует только собственная персона?

– Нет. Жора хороший человек и друг, – заключила Оксана не задумываясь. – Делить им нечего, – подвела она итог.

– А что-то еще связывало вашего мужа с Жорой? – вновь спросила я.

– Связывало, – ответила женщина. – Они гонщики.

– Простите, кто? – не сразу поняла я.

– Гонщики, – слегка удивленно она посмотрела на меня. – У них общее хобби – быстрая езда.

«Так. Понятно. Значит, Жора на своей малолитражке рванул не от меня, а хобби у него такое, – сделала вывод я. – Однако сбрасывать его со счетов нельзя. Все может быть. И общее хобби, и конкуренция-компаньонство… Стоит присмотреться».

«Кто у меня на очереди? – открыла я свою записную книжку. – Следующий „Ма…“ – это Матвеев Александр, бывший одноклассник Баулова-младшего. Вот им сейчас и займусь. Пока у меня ничего-ничего. Так туго дело идет, что аж самой стыдно, – сетовала я, вздыхая. – Что, Танюха, стареем? Завязывать пора с этими детскими игрушками. За ум браться. А как? Замуж, что ли, выйти да детей нарожать. Вот перспектива – зашибись. А что? Надо подумать, – подначивала я себя. – Все, хватит. Жена, мама… Дело надо делать, а не мечтать. Все. Поехали дальше. Итак, Матвеев так Матвеев».

Я выбросила недокуренную сигарету в окно, уселась поудобнее и направила свою «девятку» по нужному адресу, а Матвеев, надо сказать, жил в районе, где размещалось одно из самых известных Интернет-кафе города – «Страйк». Кафе располагалось на набережной между двумя весьма известными памятниками. Один был поставлен в честь политического деятеля, другой – первого космонавта. Впрочем, на эти памятники никто не обращал никакого внимания, разве что приезжие иногда удивлялись, глядя на их обшарпанный вид. Зато это было излюбленное место встреч. Многие так и говорили: «Жду тебя возле Гагарина».

Я никому встреч не назначала, поэтому просто добралась до места, припарковала машину и пешочком направилась ко второму подъезду. Дойдя до него, открыла дверь, решив сразу же подняться на третий этаж. Однако сделать это было непросто: в доме стоял отвратительнейший запах, исходивший из открытого, наверняка давно уже не чищенного, мусоропровода. Пришлось закрыть нос ладонью, но и это помогало слабо.

«Боже, и как только здесь люди живут, – удивлялась я. – Неужели им самим не противно? Ведь наверняка можно куда-нибудь заявить, потребовать, чтобы мусоропровод прочистили или вовсе заколотили».

Наконец, добежав до двери нужной квартиры, я нетерпеливо надавила на звонок.

– Кто там? – раздался вскоре звонкий голосок.

– Откройте, милиция, – отозвалась я, решив сразу поставить девушку в известность относительно цели моего прихода, и тут же поднесла к глазку свое липовое ментовское удостоверение.

Наконец дверь мне открыли. На пороге стояла пожилая женщина с усталыми темно-зелеными глазами, обрамленными длинными ресницами. Да, когда-то женщина была красива, но именно когда-то. Из-за проблем и, вероятно, каких-то переживаний она сильно изменилась. От былого величия осталась лишь слабая тень. И все же женщина располагала к себе и казалась довольно доброжелательной.

– Могу я видеть Александра? – официально спросила у нее я, все еще не убирая удостоверения в сумку.

– Сашу? Сейчас позову. Он, касатик, немного приболел. Гриппует. Вот и не пошел на работу, – как бы между прочим сообщила женщина.

Я прошла в зал, села в предложенное кресло и принялась рассматривать интерьер жилища – обычную, среднего достатка квартиру, каких немало в нашем провинциальном городишке.

«Впрочем, не совсем она и обычная, – отметила я про себя. – Чем-то она отличается от других. Есть в ней своя особенность».

Я повнимательнее присмотрелась. Старенькая мягкая мебель, много чего видавшая на своем веку, два стула, стол, покрытый скатеркой, старый-старый, хотя и цветной, телевизор и покосившийся сервант-бар – вот, пожалуй, и все. На окнах с облупившейся краской висели светлые занавесочки, любовно подогнанные, аккуратно собранные в сборочки чуткой женской рукой.

На диване – маленькая подушка, сшитая из лоскутков пришедшей в негодность одежды: кусочков старой меховой шапки, потертой замшевой куртки и даже пожелтевшей от возраста шубы. Осмотрев квартиру, я сделала следующий вывод: все, что касалось женской половины обитателей этой квартиры, было на «хорошо» или даже «отлично»– чисто, уютно, по-домашнему. А вот то, что должны были внести в дом мужчины, едва тянуло на «три с минусом». Добытчик, хозяин, охотник в доме не чувствовался. Он, этот самый хозяин, мало что приносил в свое жилище. И лишь благодаря хозяйке в квартире не сразу ощущалась нищета, которая на самом деле здесь была.