Еще в Содружестве я презирал ранние подъемы. Что ж, мне просто еще не приходилось подрываться черт-те куда за полночь, стоило только сомкнуть глаза…

Хрусть! Что-то надломилось, когда я спрыгнул на ящик. Не нога, и то в радость. Я осторожно перебрался к другой опоре, расставил руки для надежности. Одолел препятствие, наступил на скамью и твердо встал на земле.

Рут даже не улыбнулся моей победе над высотой и плохим сном.

– Срань лютая, Лэйн, следи за шумом! – прошипел Рут. От него все еще несло сливянкой. – Сейчас мы пойдем к стене. Я впереди, ты – следом. Прикрываешь. Понял?

Я не высказал возражений, ибо сомневался абсолютно во всем. Мы выскочили со двора на улицу. Рут удивительно складно переставлял ноги. Я спросил чуть громче:

– Так чего стря…

Он обернулся и приложил ладонь к губам. Мол, заткнись. Я постарался зевнуть как можно тише.

В переулке звенела блаженная тишина. Только завыл дворовый пес и тут же стих. Рут ускорил шаг и замахал мне рукой.

Одежда так и не высохла. Мокрый рукав раздражал. Тут-то я и вспомнил, что забыл в «Перине». Расшитую рубаху, подарок от матери к шестнадцатилетию. Чертова спешка! Я разозлился, но не развернулся назад.

– Да что случилось?! – Я потер глаза, убрал грязь из уголков.

Рут отвечал на ходу и еле слышно – я с трудом его разобрал:

– Вард прознал, что ты драпаешь.

Я остановился.

– Погоди. А ты-то как?..

– Матерь двойного солнца и ее задница, Беляк тебе что, все мозги вышиб?!

Я примолк и подчинился лишь оттого, что впервые видел Рута таким раздраженным. Когда мы свернули к городским стенам, где оставался Карий, я понял, что Рут не просто недоволен. Он страшно зол.

Иначе бы зачем на меня так орать?

Пока мы то перебегали от одного угла дома к другому, то неспешно срезали через переулки, я заметил у Рута пятна крови на сапогах. А еще мой приятель был удивительно бодр для этого часа. И вел нас самым длинным путем за стену.

Мы выбрались совсем нескоро, хоть «Перину» и строили на окраине. Добравшись до сторожки, шли неспешно под взором стражи, будто и не улепетывали из города. Обошлось. Возможно, дозорные и вовсе спали на посту.

– Ты мне расскажешь, в чем дело, или нет? – я спрашивал все осторожнее.

– Позже, – шепнул он, но казалось, что стукнуть хотел.

Как только мы скрылись с глаз дозора и свернули налево, к конюшне, Рут сошел с дороги. Затем прислонился к городской стене и принялся заряжать арбалет.

– А теперь молчи и будь готов к чему угодно, – наставлял он меня вполголоса. – Ну, можешь еще помолиться, чтоб их было не больше четырех…

Я кивнул и ничего не спрашивал. Пойди-ка поспорь против арбалета! Или попробуй скрыться от Варда. Как назло, у меня осталась всего одна керчетта. Половина второй не в счет.

«Было бы лучше, задержись ты в Криге еще на неделю для перековки?!»

Мы крались вдоль стены, сближаясь с конюшней. Приятель оказался прав: вместе с запахом навоза нас настиг и чей-то кашель.

Рут оттопырил указательный и средний пальцы, ткнул себе в нижнее веко и указал на полумрак у конюшни. Я и не сразу сообразил, что это означает «гляди в оба».

– …не нравится мне энто все, – признался кто-то в полутьме.

– Че, навоз разгребать тебе бы больше понравилось? – ответил другой голос, тягучий и старый. – Мож, так ему и передашь, а? Хочешь, я передам?

За сенником хрипло засмеялись. Из-за облаков снова показалась луна.

Рут приложил арбалет к плечу и присел на корточки. Я высунулся из-за его спины, чтобы поглядеть в зазор между сенником и пристройкой. У единственного прохода к скакунам стояли воснийцы при оружии. Точно не сторож и не конюх. Один слева, рука на дубине. Рядом второй. Смотрели в сторону, на дорогу. Третий кашлял. Были ли четвертый, пятый?..

– Ну и че, нам тут до утра зады морозить? – жаловался кто-то невидимый за стеной пристройки.

Щелкнула тетива. Я дернулся. Голова ближнего к нам воснийца отклонилась в сторону с громким хрустом, увлекла за собой тело.

Труп только коснулся земли, а Рут уже скрылся из проема, почти бесшумно нырнув за сенник.

– А-а-а! – завизжал совсем по-девичьи восниец справа. – Бляха!

Весь в крови, нетронутый. Пока.

Я спешил за Рутом, обогнув строение. Приятель скинул арбалет на середине пути и достал нож.

– Хер дюймовый! Откуда? Как?! – сыпались тупые вопросы в ночи.

– Ублюдки!

– Тиха-а!

Мы выскочили на дорогу, зашли с тыла. Испачкавшийся в крови восниец так и стоял бы ко мне спиной, но услышал шаги:

– Вон они, во…

Я подрезал ему локоть в замахе. Подрезал плохо, зацепился за кость. Грязный порез порченым клинком.

– А-а-а, б-бож-же! – заверещал бедолага, рухнул в грязь, забился на спине, засучил ногами. Больше не сможет ударить.

Со стороны, куда побежал Рут, послышался всхлип, бульканье. Я запоздало оглянулся, бросился на помощь. И застыл. Рут вышел мне навстречу и уже вытирал стилет о темные штаны.

– Трое, – уточнил мой друг. – Свезло.

Третий восниец присел у стены. Хватался руками за горло. Бордовыми блестящими руками.

– Ты не уйдешь, – позади то ли плакал, то ли угрожал паренек в грязи, – никуда не денешься! Пришьют тебя, подлец, при…

– Лэйн, объясни-ка мне, почему он еще дышит? – Рут подобрал арбалет и вернулся еще более мрачным, чем был до того.

Я нелепо приоткрыл рот, не нашел слов. Посмотрел на клинок. Посмотрел на воснийца в луже.

– Не надо, я не… я… да мы просто тут стояли! – взвизгнул тот, косясь на Рута. – Вы кто вообще?!

Рут подошел к первому телу, наступил сапогом на кровавое месиво с костями и вытащил болт. Присмотрелся к нему, цокнул языком и сбросил снаряд в траву. Испорчен.

– Свезло наполовину, – заключил Рут.

Я не хотел вконец его разозлить. Не убирая керчетты, подошел к воснийцу в грязи. Тот запричитал:

– Эй-эй, пощади, парень, я же… мы же с тобой…

Ладони поднялись к небу. Я замер. Знакомое лицо – паренек совсем недавно играл в карты у Симона. Но ни разу не переходил мне дорогу – я не запоминал, где его дом. Так я и стоял, пока Рут не окликнул меня:

– Шевелись уже! Нас точно слышали на стене.

– Клянусь, я не доставлю вам проблем, – всхлипывал восниец в луже. – Отпустите…

Я поверил ему и убрал меч.

– Лежи тихо, пока не потеряешь нас из вида, понял?

Восниец страстно закивал. Я знал, что через пару часов пожалею о своем решении. Быстрой тенью слева от меня возник Рут. Остановился у головы воснийца. Тот бормотал, всхлипывая:

– Спасибо, спа…

Рут ударил пяткой по чужому горлу. Один раз, другой. Хотя под стопой хрустнуло после первого касания. Затем Рут развернулся как ни в чем не бывало.

– Кх-а, кх-ха…

– Зачем? – спросил я шепотом, будто вспомнил, что поклялся не шуметь.

Восниец задыхался и тянул ко мне руки.

– А я-то думал, – разочарованно сказал Рут уже у входа конюшни, – ты их не любишь.

«Их». Я осторожно зашел следом, поглядывая на хрипящего врага.

– Чья кровь была у тебя на сапогах? – Мой голос звучал совсем сипло.

– Не моя.

– Славно.

Я сморозил честную глупость, дельного ответа так и не получив. Потоптался возле сена. Глянул на дорогу: никакой подмоги не намечалось. Бедолага все еще корчился в луже. Больше он в карты не поиграет. Я прочистил горло:

– Похоже, это и правда люди Варда?..

– Нет, блин, дети двойного солнца! Я тебе сразу сказал. Открывай денник.

Я рассеянно подошел к пятой двери по левую сторону. Выдохнул, когда увидел Карего. Выходит, стерегли именно меня?

– Какого дьявола им от меня надо? Здесь, сейчас?! – я возмутился. – Я же одолел Беляка, отдал долю…

Рут глянул на меня, как на последнего дурня:

– Доходную лошадку в поле не бросают.

Пока мой приятель присматривался к скакунам, я пытался понять, зачем Рут здесь. Друзья и враги. Хуже врагов…

– Так что же, из-за меня и за тобой пришли? – Я резко обернулся к Руту, в животе свился узел. – Сегодня?!