– Бывают же! – Аля плюхнулась рядом и заплакала. – Что теперь делать, Светик? Кто будет искать Николая? Они же сидят и ничего не делают. Может надо денег заплатить, а? Глядишь, зашевелятся. За бесплатно-то неохота.

– Ещё не всё потеряно, подруга. Наймём частного сыщика, я видела в газете объявление детективного агентства. Эти точно откопают… И как я раньше не догадалась! Тратим время попусту! Поехали домой, надо успокоиться…

Успокоиться удалось не сразу. У Али случилась истерика, и Света по-отечески обнимала девушку, в течение часа слушая всхлипы и рыдания, отпаивала её чаем и валерьянкой, да так и уснула на чужой кровати. Аля лежала рядом и размышляла. Почему забрали его, думала она, изучая ровный потолок. Почему? Он не пьяница, а выпивает, как творческая личность – «с устатку». Пусть часто, но вряд ли это даёт повод приравнять человека к рангу «алкоголика» или «тунеядца». Николай Трушкин не идеален, но разве существуют идеальные люди? Есть в Волжске [да даже и в России) мужчина или женщина, которые не обманывают, не грубят, не матерятся, не напиваются и не имеют за душой грехов? Люди – не роботы, они расслабляются, снимают стрессы в компаниях, пьют «горькую» и закусывают шашлыками, дымят крепкими сигаретами и дерутся, отводят душу в рукопашной, мирятся. Все грешны. Чтобы быть чистым, надо, как Обломов, не вставать с дивана, да и то велика вероятность, что в гости наведается работник ЖЭКа или переписчик населения, лежак придётся покинуть, дабы выдворить нежданного гостя за дверь и спустить его с лестницы. Как ни крути, каждого легко записать в злодеи. Выпил рюмку – сел в тюрьму.

Отчаявшись дождаться от полиции каких-либо действий, подруги наняли частного детектива. Капитан в отставке с многоговорящей фамилией Рябой, подходящей для уголовника, но не для пожилого мужчины интеллигентного вида, скучал без дела и за розыск пропавших мужей взялся с рвением наивного первоклассника. Опросил завсегдатаев кабака «Калинка» и старушек из ближайших дворов, осмотрел скверы, парки и подъезды, где собирались любители принять на грудь, однако зацепок не было. Колю и Витю на фотографиях не узнавали или не хотели узнавать. Особенно подозрительно себя вел бородатый алкаш, пойманный у винного магазина: мялся, отнекивался, хотя на лице читалось, что люди на фото ему знакомы. Рябой поднажал, насел на бородача, вытягивая информацию, но тот испугался, поднял крик, и из магазина вывалились дружки-приятели. Капитан заметил тюремные наколки, решил не связываться и ретировался.

Узнав от Али, что Николай в день пропажи продавал картину коллекционеру Дмитрию Малинину, Рябой созвонился с подозреваемым и попросил о встрече. К удивлению капитана, тот согласился, рассказал, что Трушкин приходил утром, принёс портрет рыжеволосой девушки и пообещал через месяц-другой наведаться. В завершении хозяин особняка показал записи с камер, где отчётливо видна фигура удаляющегося по улице художника. Сомнений в непричастности Малинина к исчезновению Николая не осталось: похищать полезного дурачка, продающего качественные полотна за копейки, коллекционеру было не с руки.

Выйдя на улицу, Рябой сделал перекур, затушил окурок об урну и пошёл по следам художника. Маршрут пролегал по улице, и, никуда не сворачивая, капитан причалил к кабаку «Калинка». Хмыкнул, недовольно цокнул, достал из кармана потёртый блокнотик и что-то записал.

Вечером в «Калинку» пожаловал коллега Рябого и напарник по детективному агентству старший лейтенант Лагутин. Одетый в мятые джинсы и потёртую футболку, небритый и болеющий с похмелья, он получил бы «Оскара» за блистательное исполнение роли «мужичка-алкаша». Лагутин подсел к двум молчаливым типам, вытащил на стол гору мелочи (обменял две сотни у водителя маршрутки], заказал пива и рыбки и до полуночи прохлаждался, изучая контингент. Поболтал с типами, поклевал носом, делая вид, что дремлет, но публика им не интересовалась, принимая за своего.

Получив на следующий день отчет коллеги, Рябой внимательно прочитал бумаги, побарабанил пальцами по столу и задумался. Чутье сыщика подсказывало, что «Калинка» причастна к похищению (или убийству) мужей клиенток, пусть косвенно, но замешана. Кто, что и как капитан не знал, но жаждал выяснить и отправил Лагутина на задание повторно, однако тот вернулся ни с чем.

Рябой поблагодарил напарника, налил в термос горячего чёрного кофе, загрузил себя в машину и поехал на дежурство. Запарковав «Ладу» в тенистых кустах, он вооружился биноклем ночного видения и спрятанный за слоями тонировки, наблюдал. Капитану вспомнился подозрительный бородач с дружками, и он надеялся увидеть его здесь. «Синяки» облюбовали «Калинку» за дешёвое (пусть и разбавленное) пиво, недорогую закуску и достойную пиццу и торчали в кабаке безвылазно. Вся их жизнь протекала за кружкой «Волжского» и корюшкой.

Заправившись кофе, Рябой ожидал. За долгие годы службы в милиции он привык сидеть в засаде и выработал к скуке иммунитет. Думал о семье, о дочке, и время летело незаметно. Вот и сейчас он предался размышлениям о кровинке, а сам не отрывал глаз от входа. Когда затеялась драка, капитан остановил мыслительный процесс и замер. Три выпивших мужика потолкались, накричались, а спустя десять минут в обнимку побрели по домам.

Не привыкнув сдаваться, Рябой поставил два поста. Сам засел у винного магазина, а Лагутин следил за «Калинкой». Созванивались раз в три часа, обсуждали и делились впечатлениями, однако утро известий не принесло. Детективы забрались в тупик.

Единственная улика – платочек Николая Трушкина – находилась в отделении полиции, и достать её не представлялось возможным. Рябой непременно отправил бы платок на экспертизу, а там глядишь – и зацепка! То, что следов крови на нем не обнаружили, ни о чём не говорило.

– Ты, Михалыч, цепляешься к платку, – сказал Лагутин Рябому. – Я не уверен, что наши спецы что-то отыщут. Лаборатория в полиции достойная.

– Достойная или недостойная – не в том дело. – Капитан курил, отвернувшись к окну. – Эти двое будто сквозь землю провалились! Никто их не видел, никто не слышал, хотя сто процентов, что они торчали в кабаке в день пропажи! Даже двести процентов! Чует моя чуйка! И на платке могли обнаружить капли «Волжского» пива! Это пойло варят специально для «Калинки», что уже говорит о многом.

– Ни о чём это не говорит, – ответил Лагутин. – Только о том, что мы ничего не накопали. А пиво можно и с собой вынести, наливают в бутылки.

– Будем продолжать слежку, – подытожил Рябой.

Ремонт подходил к концу. Лев Андреевич выражал довольство мастерами, хвалил Николая за вдохновение, потрясающее полотно в кабинете и рисунок Троянского коня в комнате охранников. Художник за две недели пребывания в городе Сильных не получил ни одного замечания, не брал ни капли в рот и зарекомендовал себя честным и порядочным человеком. Маляры брали с Николая пример и поддерживали во всех проектах. Надо нарисовать башню-рекордсмена из Эмиратов – помогут развести краски, подведут штрихи, выполнят черновую работу. Помогал и художник – обучал подбирать сочетания цветов, выровнять и забелить полоток – легко, отложил кисть в сторону, вооружился инструментами и забрался на стремянку. Поначалу ни Вася, ни Антон не понимали, почему их приятель предпочитает продолжать рисовать, когда рабочее время закончилось, но постепенно осознали, что лежать на кровати и бороться с чёрными мыслями, подступающими к голове, как только та касалась подушки, гораздо хуже, чем оставаться на месте и создавать. Отдохнуть удавалось и во время смены: если кто-то из троицы уставал, то присаживался и закрывал глаза. Десять-двадцать минут сна и возвращаешься в реальность бодрым огурчиком.

Не всем нравились переработки отряда маляров. Кое-кто из жителей смеялся над горемыками, выслуживающимися перед начальством, а некоторые подходили и высказывались в лицо, подначивая на драку. Василий однажды не выдержал, сгрёб в охапку шутника, но Антон, заметив замешательство среди стражников, вытащил друга из беды. Прибежавшие на шум «люди в белом» опоздали: толпа, жаждущая расправы, попряталась по койкам и замерла. Рубен прошёл вдоль рядов кроватей, но лезть на рожон не стал. Похрустел костяшками пальцев и удалился на пост.