Рабочий день пролетел, словно самолёт над аэродромом. Покрытый серой дымкой и переживаниями, он напоминал о временах учебы, когда студенческие будни совмещались с практикой, и всё приходилось делать на автоматизме. Аля ощущала себя запрограммированным роботом: разговаривала с пациентами, ставила им уколы и капельницы, отсчитывала дозы таблеток, проверяла карточки, а сама жила мгновением, когда вернётся домой, обнаружит мужа в добром здравии и задаст ему трёпку за вымотанные нервы. Переодеваясь после смены, она представляла, как заходит в квартиру, видит виноватое лицо Коли, отвешивает солидную пощечину и выгоняет спать на диван.
На улице Аля поймала маршрутку, забралась на переднее сиденье и успокоилась, предвкушая ближайшую расправу. Но с сокращением расстояния, спокойствие улетучивалось, а у подъезда испарилось. Девушка замерла, боясь переступить порог и не обнаружить мужа.
Николая не было.
– Вот это муженёк загулял! – сказала она вслух. Эхо пронеслось по квартире. – Ничего! Вернётся, я ему устрою!!! Покажу, где раком зимуют! Художник от слова «худо»! Бездарность! Алкоголик!
На третьи сутки, когда решение о разводе сформировалось в Алиной голове, позвонила жена Витька и её лучшая подруга Света.
– Алька, у меня беда. Мой пропал, – сообщила она. – Не знаю, запил, или что-то случилось. Двое суток не появлялся.
– Коли тоже нет. Ушёл продавать картину Малинину. У него был, я звонила, картину продал.
– Понятно… Обмывают, наверное.
– Надо в милицию идти, – сказала Аля. – Столько пить нельзя. Вдруг побили или ограбили.
– Подождём до вечера. Даст бог, объявятся. Всяко бывает.
Вечером подруги обратились в ближайшее отделение милиции. Дежурный их выслушал, сверился с бумагами и сообщил, что пропавших видели в баре «Калинка» в четверг после полудня.
– По описанию подходят, – сказал мужчина. – Они вели себя некультурно, буянили, кричали и танцевали на столе. Мы выслали наряд, но нарушителей и след простыл. Будто под землю провалились. Может, осознали вину и у знакомых отсиживаются. Если о пропавших станет известно, мы вас известим. Пишите заявления, образцы есть на стенде.
Отдав бумаги с копиями паспортов, девушки покинули отделение в подавленном состоянии. На проспекте заморосил дождик, и Света с Алей спрятались в кафе, где заказали кофе и глинтвейна, чтобы согреться и прийти в чувство. Под звук барабанной дроби они смотрели в окно и молчали. Каждая в этот момент представляла мужа убитым, растерзанным или закопанным в лесу. Пугающая неизвестность о Коле и Вите шокировала.
– Если Николай сегодня не вернётся, я поеду ночевать к маме, – сказала Аля подруге. – Не могу одна, когда его нет. Словно пустота вокруг. Ты позвони на мобильный, если Витя появится, хорошо?..
Через час Алевтина стояла у мамы перед дверью. Дотронулась пальцем до звонка, но не нажала. Вспомнила, как в детстве из-за маленького роста не дотягивалась до кнопки, подпрыгивала и прикасалась пальцем. Для нажатия не хватало нескольких сантиметров. Родители вынесли ей табуретку, которая стояла на лестничной площадке у пожарного выхода на крышу, и Аля с её помощью заходила домой. Табуретку позднее украли местные «синяки», но ритуал с прикосновением остался на долгие годы.
Мама Антонина Ивановна, седовласая и миниатюрная женщина бальзаковского возраста, впустила дочку в гости и поинтересовалась делами.
– Плохо, – ответила дочка, снимая туфли и пряча в обувной шкаф. – Коля пропал, в милицию заявление писала сегодня.
– Найдётся. – Антонина Ивановна недолюбливала Николая и считала трутнем. – Пропьётся и найдётся… Мужики нынче слабые пошли, пить совсем не умеют. В наше время и на работе до семи потов вкалывали, зарплату вовремя жене приносили и отдыхали по полной программе. А твой-то ни работать, ни пить не научился…
– Мама, он художник. Картины рисует, потом продаёт. Деньги есть всегда.
– Что деньги, если счастья нет? Да и какие деньги! Месяц рисует, копейки получает. Устроился бы в ЖЭК, и то больше выходило бы… Чай погреть или поужинаешь? Свекольник варила вчера, как раз настоялся.
– Не знаю. Кусок в горло не лезет.
– Значит, поужинаешь, – решила Антонина Ивановна. – И я с тобой за компанию похлебаю… А нюни нечего разводить. Если и потерялся, то и шут с ним. Таких муженьков пруд пруди. По проспекту пройдешь, с-десяток лодырей встретится.
Ворча, мама упорхнула на кухню, а Аля прошла из коридора в зал. Посмотрелась в зеркало, сморщилась, заметив мешки под глазами, и последовала за матерью.
Крохотная кухня, напоминающая клетку для канареек, поражала уютом и чистотой. Нигде не пылинки, плита и раковина вымыты до блеска, посуда разложена по полке в правильном порядке, старенький «Стинол» урчит в углу, а хозяйка, подвязавшись фартуком, колдует ножом, создавая из продуктов нарезки, салаты и украшения. После смерти мужа Антонина Ивановна сделала в квартире ремонт, но кухню, любимую обитель, не тронула. Всё осталось со времен конца восьмидесятых и начала девяностых: счастливые и одновременно страшные годы, забравшие папу в ужасной войне за передел города. Бандиты не щадили никого: своих, чужих, правых, неправых. Стреляли, резали, насиловали, воровали. Каждая группировка доказывала крутость, пугая мирных жителей. В один из зимних вечеров, когда отец возвращался с работы, случилась перестрелка, и одна из пуль срикошетила. Папа умер быстро, до приезда скорой помощи…
Поели с мамой свекольник и поставили чайник. Антонина Ивановна заварила зелёного чая с мятой, достала клубничное варенье и булочки и угощала дочку. Аля, полчаса назад заявившая, что неголодна, уплетала за обе щёки и причмокивала. Мама скрывала улыбку под серьёзностью, но не удержалась, поцеловала дочь в макушку и рассмеялась.
– Ты никогда не жаловалась на отсутствие аппетита, – сказала она.
– У меня в последние дни маковой росинки во рту не было. Вино, кофе, да чай. Честно, я забыла, когда нормально ела, чтобы с завтраком, обедом и ужином. На работе некогда, дома тоскливо. Со Светкой в кафе сидели, да на нервах про еду позабыли.
– К маме чаще в гости заходи, я-то тебя покормить не забуду.
Они обнялись и повторили чаю. За окном солнце пряталось за дома, оповещая об окончании дня.
Прошла неделя без Николая. Неделя, полная слёз, страданий и походов в милицию. После того, как они подали заявление, опера нашли неподалеку от «Калинки» носовой платочек с изображением кисти и холста. Этот платочек Аля шила сама, узнала и сообщила, что он принадлежит мужу. На нём не обнаружили следов крови, однако девушка почувствовала плохую энергию, исходящую от улики. Кто-то чужой брал платок в руки или дотрагивался.
Неужели Коля попал в лапы похитителей, подумала она и ужаснулась догадке. Вспомнился разговор о странных исчезновениях подозрительных личностей, однако не верилось, что мужа могли отнести к рангу бомжей, убийц и насильников. Этого не могло быть. Николай хороший человек.
– В городе действует организация похитителей, – сказала девушка лейтенанту, который вёл дело художника. – Неужели вы не замечаете, что по улицам стало безопасно ходить?
– Да бросьте вы, Алевтина Сергеевна! – засмеялся лейтенант. – Какая ещё организация? Бандиты никуда не подевались! Стол от уголовных дел ломится!
– Я не знаю, что за организация. – Аля на секунду задумалась. – И кто за этим стоит. Они воруют бандитов, алкоголиков, наркоманов, насильников. Может мой Коля у них в заложниках находится?
– Если они воруют бандитов, то прекрасно. Полиции нужна помощь! А вообще, Алевтина Сергеевна, давайте закроем эту тему. Что за цирк, ей-богу! У вас фантазия не на шутку разыгралась, на телевидение идите, сюжеты сочиняйте.
– Какая фантазия? – оскорбилась девушка. – У меня муж пропал, а я вам ниточку даю, чтобы клубок распутать! Что вы такой твердолобый?!
На «твердолобого» лейтенант обиделся и выставил девушку за дверь.
– Теперь он и пальцем не пошевелит, – сказала Света, сидевшая на стуле у кабинета. – Зря ты нагрубила, нужно контролировать себя.
