Букер не испытал ни жалости, ни сострадания. Сморщился, представив какую боль испытал пигмей при падении, однако подойдя ближе, ужаснулся. Пигмей упал на здоровенный сук, торчащий из земли, и тот пропорол ему живот. Черный человек был жив. Трясущимися руками он тянулся к внутренностям, но вряд ли осознанно: пелена предсмертного тумана застилала глаза. Он задрожал, дернулся всем телом и затих.

Витт извлек дротик, вытер его и спрятал. Он не планировал убивать пигмея, но судьба распорядилась иначе. Тот первым наставил оружие на букера и первым пустил стрелу. Получил по заслугам.

Воин подошел к волчонку. Трава затянула рану, к утру выздоровеет. Букер подобрал его на руки, еще раз взглянул на поверженного врага и пошагал на юг.

Смеркалось. Деревья пропускали мало света, теперь же свет исчезал. Пару тысяч шагов, и стемнеет окончательно. Ночной Дремучий лес хранит тайны, с которыми лучше не связываться. Витт предпочел бы идти, пока не покинет владения пигмеев, но трудный переход через Гору Слонов наложил отпечаток.

Воин соорудил шалаш и посыпал перед входом порошка. Порошок содержал раздражающее вещество и отпугивал хищников и насекомых. Авер изготовил его случайно, раздробив перечные горошины и косточки висну[28]. Расчихавшись, целитель понял, что соорудил горючую смесь, показал Витту, а тот принялся потешаться над соплеменниками, обмазывая им носы.

Пока букер занимался шалашом, волчонок не отводил взгляда. Витт подмигнул ему, перекусил вяленым мясом и утолил жажду.

На Дремучий лес опустилась темнота. Если солнечные лучи пробивались через завесу листьев, то лунный свет сюда не проникал. Непроглядная чернь окружила ужинающего воина.

Птичка ко[29], крохотная, больше напоминающая бабочку, чем птицу, устроилась на ноге и слизывала что-то с пальцев. Тоненький язычок двигался быстро-быстро, щекотал и смешил Витта. Букер разглядывал необычное создание, терпел, а ко увлеклась поглощением, взлетела и кружила вокруг ступни. Воин не выдержал, пошевелил мизинцем, и птичка упорхнула.

Витт улыбнулся. Перевернувшись на бок, он наткнулся на волчонка. Веревка на задних лапах распуталась, и тот уснул рядом, согреваясь теплом букера.

Волчонок спал, свернувшись калачиком и спрятав нос под лапу. Во сне он подергивал лапами, задевая Витта за бедро. Букер погладил животное. Волчонок проснулся. Глаза хищника взглянули в глаза воина, и на секунду в них показалось что-то вроде благодарности. Но лишь на секунду. Потом зрачок увеличился, и детеныш волка зарычал: ему не нравилось, что его трогали. Витт снова погладил, и волчонок успокоился. Букер убедился, что рана затянулась и не кровоточит, и развязал веревки.

– Ты здоров, иди, – сказал Витт.

Хищник встал на три лапы, а четвертую прижимал к брюшку или держал в воздухе, боясь причинить себе боль. Букер повторил призыв, и волчонок сделал пару пробных шагов, наступая на больную конечность. Посмотрел на воина, словно уточняя, все ли в порядке, и скрылся в лесу.

– Прощай! – сказал Витт.

Перекусив мясом, букер проверил вещи и разобрал шалаш. К вечеру он планировал добраться до Границы – туда, где Дремучий Лес заканчивался и начинались владения пигмеев. Если в лесу они редкие гости, у себя на равнине они – хозяева, а чужак, превышающий их ростом, отличный ориентир, чтобы пострелять из лука.

Весь день Витт шел. Останавливался два раза: пообедал плодом манило, пополнил запасы воды из ручья и нарвал тростника, жуя по дороге сладковатую мякоть.

В лесу появилась дичь. Разноголосьем пели птицы. Пугливые нилу, забредшие сюда напиться из источника, учуяв человека, убегали, круша толстыми задами кустарники, а копытами затаптывая траву. Ленивые земо[30], чудные обезьянки с длинными носами-хоботами, лакомились фруктами и почесывались. Букер их передразнивал. Серые ушастики – заа[31] – топали, потом замирали, вертя ушами и шевеля усами, и топали дальше. Муравьи сновали около муравейника, построенного у дерева. Пологая сторона их дома располагалась с южной стороны, подставляясь под солнечные лучи. Маленькие насекомые, кусачие и работоспособные, набрасывались на сапоги Витта. Букер поражался их бесстрашности. Подумал, что если б все воины в племени были как муравьи, никто из врагов к ним бы не сунулся.

До Границы к вечеру он не успел. Солнце уходило на запад, и лес снова погружался во мрак. Обилие животных и поредевшие деревья говорили о том, что она рядом. Витт скинул вещи, обмазался соком папо[32], маскируя человеческий запах, и вышел на охоту. Желудок урчал, а запасы мяса он прикончил еще за завтраком. Одним манило не насытишься.

Нилу он приметил у ручья. Полосатые животные, сбившись в тройку, пили воду, а еще пара несла дежурство. Сок папо, впитавшись в кожу, позеленел, и букер подбирался к ним незамеченным, маскируясь среди листвы. Внезапно его осенила догадка, как миновать поселения пигмеев. Почему он сразу не использовал охотничьи навыки?! Он же практически невидим!

Витт выглянул из-за дерева. Нилуего не обнаружили. Букер снял с плеча лук, следя за повадками лошадей: не взбрыкнут ли, не учуют ли. Нет, вроде не отрываются от водопоя. Положил стрелу и натянул тетиву. Подняли морды, послушали.

Воин выстрелил. Стрела попала в горло – точь-в-точь в артерию. Нилу всхрапнула и повалилась в воду. Полосатые бросились врассыпную. «Жаль, что на нашей стороне папо мало где растет. Охота была бы отличной», – подумал Витт.

Теперь надо действовать споро. Кровь привлечет хищников. Вся туша антилопы ему не нужна, поесть да завялить мясо в листьях элоа[33]. Он отделил от нилу приличный кусок, захватил вещи и удалился от убитого животного.

Через час букер вырыл глубокую яму, развел костер и накрыл его ветками. На ветки положил мясо, и оно готовилось на дыму. Несколько кусков завернул в элоа. К утру мясо обретет пряный и неповторимый вкус, и на ближайшие два дня можно забыть о поиске пропитания. В племени использовали десятки рецептов вяления мяса: и в соли, и в соляном растворе, и в настойках. Еще неплохо подходили листья рагунда[34]: в них любая пища хранилась неделями, а эффект не уступал элоа.

Пока ужин пропекался и подрумянивался, Витт сидел под светом луны. Светило погружало в мрачные мысли об Авере и Майе. Букер не представлял племя без целителя и его дочери, и если ему предначертано судьбой вернуться в долину Кио, то он приведет Майю обратно. Но как обойтись без еженедельных прогулок с Авером, без дружеских советов старца и без хладнокровия мудрого элена, умеющего прощать ошибки и давать шанс исправиться? Разве кто-то заменит его за спиной Стама, чья горячность порой аукается нелогичными поступками?

Решение целителя покинуть букеров в предвоенный период поразило воина. После Ночи Прощания Витт много размышлял на данную тему, разбирая ситуацию по косточкам, будто освежеванную тушу, а перед сном прокручивал случившееся снова и снова. Стам отпустил Авера. Звучало как бред заболевшего горячкой, а от горячки Авер умел излечивать. Что произошло между двумя товарищами, если один хлопнул дверью, а второй его не удержал? Воин не верил, что виноват он, и целитель обиделся на то, что вождь избрал Витта для похода к Тату. Стам на то и вождь, чтобы принимать решение самостоятельно, он может и не прислушиваться к советам старейшин. И пусть ни Витт, ни Авер не согласны с тем, что сходить на поклон к чернокнижнику – верная идея, они не несут ответственности за букеров. Может, случилось что-то более серьезное, о чем умолчали и вождь, и целитель. Что – можно лишь догадываться.

Витт потыкал мясо ножом и перевернул. На языке вертелось слово «предательство», но к кому из двоих его отнести? Стам придумывает затею с походом в Тартум, затем устраивает состязания на Главного Воина и выгоняет из племени ближайшего соратника. Авер не поддерживает вождя, говорит ему это в лицо и объявляет об уходе из племени, которое стало родным. Или не стало???