Следствие первое, хронологически – далеко не первое

– Видов, ты печеньку будешь?

– Не, спасибо. Ну-ка, дай-ка сюда шоколадку. Много сладкого вредно, особенно тем, кто мало двигается.

Основательно початая шоколадка с торжественным шуршанием перешла из рук в руки.

– Это чой-та я мало двигаюсь? Ты мой огород видел?

– Видел. А вот кто там пашет, ты или Катька, большой вопрос. Ты же из-за руля не вылезаешь. Когда-нибудь вообще там застрянешь! Но есть на свете замечательные люди. Мы, врачи скорой помощи. Мы тебя спасём – быстренько затолкаем машину вон в тот гараж, а кормить не будем. Так и похудеешь!

Все заржали. Час ночи. Хоть бы никто не подпортил дежурство… Хоть бы часок, чтобы шоколадка с печеньками улеглись… Из динамика послышались самые отвратительные звуки в мире:

– Пятая, на выезд! Экстренный!

Видов пробежал глазами карту: «Женщина. Травма головы, без сознания, много крови, как долго лежит, неизвестно. Вызвала соседка».

– Твою ж ты налево…

Русский народный мат, конечно, сила, только вот не волшебная. Сколько ни ругайся, а вызов не отменишь… Машина взвизгнула на повороте, из-за чего три медицинские личности, всё ещё дожёвывающие свои десерты, синхронно поперхнулись. Видов проворчал:

– Ну, чего нас гонять? Лучше бы ментам позвонила. Им бы понравилось – чем свежее труп, тем легче раскрыть преступление. А нам там делать нечего, мы этих жмуриков досыта навидались… – Видов потёр шею ребром ладони.

– Максим Андреич, зачем вы так…

– Сонечка! Как ты думаешь, я знаю своё дело?

Девушка вздрогнула. Видно было, что циничное отношение к смерти, обкатанное многолетним опытом на скорой, коробит юное стажёрское сердце. Пока – коробит…

– Знаете, конечно. Что вы спрашиваете! Я не об этом. Всё-таки… человек.

– Человек… Конечно, человек. Только, ЕЙ уже ничего не поможет, а вот мы – которым ещё жить и жить… ну, уж тебе-то точно ещё жить и жить, могли бы нормально пообедать. Кабанчик, ну, куда ты так гонишь? Хочешь вон в того Шумахера впечататься?

Действительно, впереди лихо выписывал восьмёрки серебристо-серый джип, эффектно обходя редкие машины на почти пустой улице.

– Так экстренный же!

Видов глубоко вздохнул: «Мдя…»

Машина затормозила у распахнутой калитки. Все окна в доме светились, из открытой двери слышался женский плач.

– Интересно, ментов уже вызвали, или, как это всегда бывает, перепугались до столбняка?.. Соня, не дрожи… никто на тебя из-за куста с ножом не выскочит.

Видов задумчиво шагал по дорожке к дому. Господи, каких-нибудь пятнадцать метров, а дорожка как после бомбёжки! Калитка косая, а у сарая-развалюхи груда металлолома, и уже вся травой заросла… Алкаш хозяин, сто пудов алкаш. Кого же он грохнул-то? Жену, мать, любовницу?

На пороге нарисовалась женская фигура.

– А, доктор… Опоздали вы! – женщина сжала кулаки, затопала ногами, – умерла!

– Вызов был принят в час ноль три… сейчас час семнадцать. Мы ехали так быстро, как только могли.

– Нет, нет… вы не поняли. Я не обвиняю вас. Она умерла, когда я ещё говорила с вашими.

– Так что ж не сказали, что умерла-то?!

– Так не знала я-а-а… – женщина залилась слезами, – Егорка-то к нам прибёг, говорит, мамке плохо, я скорей к ним, сюда то есть. Ой, как увидала… скорей домой, звонить в скорую… потом опять к ним, сюда то есть… а она-то уж и не дышала-а-а! – женщина заскулила.

– Ну, ну… – Видов деликатно взял её за руку, – вы – соседка?

– А-а? А, да, да. Вон там мы, слева живём.

– Милицию, то есть полицию, вызвали?

– А-а? Да, да. Муж звонил. А можно, я пока заходить не буду? Боюсь я.

– Можно… – Видов глубоко вздохнул и перешагнул плохо освещённый порог.

Господи! Чуть не наступил на лицо. Глаза выпучены, левое ухо в крови… волосы растрепались, прилипли к шее, тоже слева… и шея вся в крови…

– Соня, что я тебе говорил? – удовлетворённо прошептал Видов, – такие раны смертельны. Соседка могла и перезвонить, между прочим. Чтобы не летели сюда как полоумные. Ну, смерть констатирую. А теперь – иди-ка ты отсюда, ты мне мешаешь.

Видов присел на корточки. Ещё бы она была не мертва! И, уж конечно, не сама себя так огрела… Но кто же?

Сзади кто-то глубоко вздохнул. Видов вздрогнул и резко обернулся – рядом стоял незнакомый мужчина, бледный как мел. Его губы дрожали.

– Вы кто?

– Васютин. Сосед…

– Понятно… хОдите тихо, как привидение. Помогите мне, пожалуйста.

Мужчина мигом спрятал руки за спину, но через секунду опомнился, его лицо порозовело от стыда.

– Простите…

– Ничего… к смерти непросто привыкнуть…

Они приподняли тело – рваная рана на затылке. Ударили сзади… н-е-е-е-т! Не ударили, а толкнули. И не сзади, а спереди. На что же она напоролась-то так?! Видов пошарил глазами по полутёмной прихожей – выключатель был справа от крючков вешалки. Медленно встал, протянул к нему руку… выключатель прикрепили криво, неплотно, клавиша елозила под пальцами.

Вот и оно… орудие. Один из крючков вешалки был в крови. Ага… Женщину толкнули, она отлетела в сторону вешалки и ударилась головой о крючок. Да уж, ничего себе толкнули! В одной из комнат кто-то громко всхрапнул. Видов оглянулся, но из прихожей ему не было видно спящего. Осторожно, стараясь быть незамеченным, подкрался к освещённому проёму, и заглянул внутрь.

На диване раскинулось тело – грязное, источающее омерзительный запах, вдрызг пьяное мужское тело. Видов подошёл поближе. Рассматривал его без стеснения и спешки: «А-а… вон там, между стеной и боковиной дивана, пустые бутылки. Из-под водки и вина. О, и банка из-под пива, но она уже ближе к креслу. Господи, какое всё грязное, драное… В правом кулаке зажато несколько длинных чёрных волос. Ну да, ну да. Потерпевшая – крашенная в смоль брюнетка. Кармен…

Стоп, а причём тут Кармен? А, убийство-то наверняка из ревности. Но, чёрт возьми, какая же силища у этого баска русского розлива! Пьянющий, наверняка еле на ногах стоял, а уж толкнул так толкнул!»

– Подойдите сюда, пожалуйста, – Видов обернулся к прихожей. Нервный сосед моментально и так же бесшумно нарисовался в проёме, – они что, часто дрались?

– Ну… это всё Санёк. Ритка-то нормальная… была. А он… пил, да, часто. Может, и бил её, но синяков я не видел. На лице их точно не было, а остальное… под одеждой не видно, сами понимаете. Но она никогда не жаловалась. А сынишку Санёк бил, да. Случалось, у нас прятался…

– Он работал? – Видов вспомнил разбитую дорожку, груду у сарая.

– Ну, может, когда ещё не был женат, то работал. А женился – как отрезало. Ритка работала. Не он за неё держался, а она держалась за него. Любовь у неё, видите ли. Вот и долюбила… уголовника!

– О-о… – Видов как будто услышал то, что давно ожидал услышать, – а за что же он сидел?

– Магаз обворовали с дружками. Ритка уж так ждала его! Дождалась вот…

Ш-ш-ш… Подъехала машина. Послышались голоса – один женский, соседкин, и два мужских. Нервный Васютин быстро и как-то незаметно испарился, а через несколько минут по ступенькам крыльца затопали энергичные ноги.

– Здрасьте, пожалуйста! Чего вы тут рассматриваете?!

Видов удивлённо оглянулся. Не дежурный оперативник, а участковый Витя. В целом, неплохой мужик, но сейчас был злой как цепной пёс. Он мрачно оглядел храпяще-воняющее тело.

– Ну, треш… прибил бабу, и завалился спать!

«Да-да, – подумал Видов, – это сколько же надо выпить, чтобы не понимать, что ты убил, ну, не убил – тяжело ранил, человека? Или он накатил уже после того, как она упала и лежала, не шевелясь? От страха, даже не пытаясь помочь, допил то, что ещё не было допито на начало ссоры. Не позвонил в скорую, как было бы логично, не убежал, как было бы ещё логичнее, а накатил в трёх метрах от умирающей – чтобы забыться…