Дэвид зашёл домой и громко хлопнул входной дверью. В гостиной горел приглушённый синий цвет. «Видимо, отец смотрит вечерние новости», – промелькнула мысль в голове юноши. Он прислушался: из зала действительно доносился смешанный гул голосов, передаваемых из плоского экрана. Из кухни вышла Мирра – робот-помощник. В Новом мире такие были в каждой семьей, члены которой работали на крупном предприятии или в Правительстве. Кстати, говоря о Мировом Правительстве: во главе находился ребёнок, но не простой; он представлял собой воплощение Вселенной и древней мудрости, копившейся со дня сотворения Земли и до наших дней. Говорят, что он мог лечить взглядом, предсказывать будущее конкретного человека и даже видеть все воплощения его прошлых жизней. Мировоззрение современного человечества избрало для себя астрологию, нумерологию и веру в знаки судьбы как истинные науки, а вот робототехника и кибернетика остались в прошлом. Люди давно пережили эту эпоху и сейчас только пользовались достижениями цивилизации. Религия как будто обнулилась и стала для всех общей: был общий Бог, общая идеология и общая церковь. Люди верили в равенство не только людей, но и сверхъестественных сил. Таким образом удалось избежать религиозные конфликты. Конечно, были люди, которые нарушали общепринятые нормы и правила поведения, но тогда их увозили медики куда-то лечиться или что-то вроде этого.

Дэвид прошёл на кухню, бросив Мирре, что хотел бы поужинать. Маму Дэвида не было слышно. Парень подумал, что она либо ушла сегодня на собрание, которое проходило достаточно часто в кругу любителей современной поэзии, либо занимается своими «важными» делами, что даже не может выйти и встретить своего родного сына. Хотя Дэвид и не нуждался в материнской или отцовской заботе, но сегодня чувство тоски стрельнуло в его обледенелое сердце. Ему вдруг стало как-то неуютно и грустно. Он был не уверен в том, что именно чувствует сейчас, но понимал, что этого раньше никогда с ним не случалось. Тогда парень перестал сомневаться в том, что здоров, и поход к психологу уже не казался ему странным. Было страшнее от того, что он стал что-то чувствовать по отношению к людям.

Мирра достала из электродуховки что-то наподобие запеканки, от которой исходил дымок, но приятного аромата Дэвид не почувствовал. Именно по причине отсутствия запахов еды он воспринимал её как источник сил и энергии. Парень стал медленно отправлять в рот горячую еду. Через пять минут сверху послышался какой-то шум, а затем и звуки спускающегося человека по ступенькам. Между кухней и гостиной показалась мама в молочном халате с эмблемой «Заслона», в которой она и отец работали. На голове у неё были завитки в виде цветных ракушек – бигуди, а лицо блестело перламутром. Женщина увидела своего сына и с улыбкой подмигнула ему.

– Эй, ты чего такой кислый?

– Да неважно, – Дэвид закатил глаза. – А ты почему такая весёлая и приветливая? Соизволила поинтересоваться жизнью сына?

– На самом деле я бы больше интересовалась твоей жизнью, если бы ты не был против. Ты такой колючий или даже холодный.

– Я нормальный, самый обыкновенный, – равнодушно говорил юноша, бросая на мать усталый взгляд.

– Да, все подростки нормальные, – всё так же с улыбкой отвечала мама Дэвида.

Затем она прошла к холодильнику, из которого повалил голубоватый дым, и достала газировку. С шипением банка открылась, и, когда мать сделала пару глотков, Дэвид спросил:

– Мам, вот представь, что было бы, если бы ты начала чувствовать то, чего раньше никогда не чувствовала.

– Что например? – женщина бросила на сына удивлённый взгляд, выражающий искреннее непонимание.

– Ну, не знаю, ощущение чего-то странного… Ну, тревогу, там… грусть какую-нибудь.

– Ты что-то начал чувствовать?

– О, что? Нет, мам! Я это так, чисто теоретически…

– То есть ты хочешь знать, что бы я стала делать в таком случае?

– Ну да. Знаешь, просто интересно, куда попадают люди, если в них пробуждаются какие-либо чувства. Я знаю, что чувства – удел слабых. Я хорошо помню, чему нас учили в интернате.

– Наверное, я постаралась не чувствовать грусть, поспать даже. Знаешь, во время сна все мысли и эмоции исчезают. Но вообще обычно идут к психологу. Он делает выводы о твоём состоянии, и лечишься ты или на дому, или в спецбольнице.

– А ты знаешь кого-нибудь, кто попал в эту самую спецбольницу?

– Ой, да много ли таких психов!

– Психов? Почему сразу психов?

–Обществом такие люди признаны невменяемыми и даже социально опасными.

– Понятно… – Дэвид протянул последнее слово и уставился в свою полупустую тарелку, раздумывая над словами матери.

– Если тебе кажется, что ты становишься ненормальным, – мама подошла к сыну сзади и приобняла его за плечо, – то тебе только кажется. Доедай и иди наверх, поспи, и все чувства как рукой снимет.

Дэвид последовал совету матери и, доев свою запеканку, отправился наверх. Он лежал на кровати и смотрел на проекцию космоса, которая передвигалась по потолку его комнаты. Парень старался выбросить все мысли, чувства и эмоции из головы. Но тут же вспомнил прикосновения матери. Ему показалось, что это то самое чувство, какого ему недоставало. Стало как-то неприятно от этого, но в то же самое время ему показалось, что этот жест, это прикосновение было самым необычным, что случалось в его жизни. Еще никто так не прикасался к нему.

Находясь в своих раздумьях и обращая внимание на то, как плавают звезды над ним, он начал засыпать, его глаза постепенно смыкались. А затем пришел сладкий сон. Как обычно, он видел, как летает на ракете, касается руками далеких сияющих звезд. Затем он боролся с инопланетянами из других галактик. И вдруг резко он – это уже не он, а взрослый мужчина с грубоватыми чертами лица. Кожа испещрена мелкими морщинами и буграми. На его теле прослеживаются раны, царапины и шрамы. У него очень странная одежда: тёмная с множеством различных цепочек, ремней, пуговицами и молниями. А в руках он держит автомат. Черный автомат, который переливается под светом огней. Этот мужчина что-то защищает и иногда даже выстреливает из ружья. Его глаза полны боли и жестокости. И этот мужчина он – Дэвид Ворд.

Первые утренние лучи начали пробиваться сквозь плоские занавески. Несмотря на то, что вовсю палило солнце, холодный ветер все равно давал ощущение некоторой прохлады. Дэвид проснулся с неприятным чувством разбитой головы, и что-то внутри у него было не в порядке. Ему казалось, будто бы сейчас с ним происходит что-то не совсем похожее на него. За ночь он сильно вспотел. И от липкого тела ему становилось неприятно. Он медленно поднялся, посмотрел по сторонам. Обратил внимание на окно. А затем поплелся в душ.

Внизу его встретил робот помощник и тихая пустота во всем доме. Вероятнее всего, отец уже давным-давно был на работе, а мама… А вот где мама, Дэвида беспокоила больше всего. И от этого беспокойства ему стало удивительно. Раньше он никогда не задумывался о том, где и когда находятся его родители. Ему казалось, что он существует отдельно от них. И они являются просто сожителями, которые не интересуются жизнью друг друга. Его вполне устраивало такое существование так же, как и других подростков. Дети, живя вместе со своими родителями, никогда не задумывались о том, откуда берутся деньги, как много их нужно и хватает ли им, потому как эта забота была всегда на плечах родителей. Это им нужно было в первую очередь думать о том, как прокормить своего ребенка. Они только знали, что когда-нибудь вырастут и тоже будут работать, как и их родители. И так продолжалась из года в год. Постоянный круговорот жизни на планете.

Дэвиду стало как-то скучно и даже одиноко, и быстро закинув в желудок пару тостов, которые приготовила Мирра, он схватил свой рюкзак и выбежал на залитую золотистым светом лужайку у дома. Напротив стояла пожилая соседка, Елизавета Маркова, но все называли её Элизабет. Она смотрел, как Дэвид идёт по улице, и только улыбнулась ему. Юноша никак не отреагировал, ни один мускул на его лице не дрогнул. Взрослые воспринимали этот жест вполне нормально, потому как дети не обязаны были выказывать благосклонность или приветливость всем подряд.