Что молчишь, доктор? Думаешь отсидеться, да? Хочешь остаться хорошим для всех? Кто не с нами, тот против нас, понял?! Это касается каждого косовского албанца! Если ты не выберешь правильную сторону, то разделишь судьбу чужаков на нашей земле вместе со своими родственничками! Мы построим Великую Албанию!
Мерджим, заканчивающий перевязку, замер. Какое-то время всё, что говорил парень, скользило мимо сознания, как и очередной отчёт Коммунистической Партии перед народом по телевизору, но последние фразы возымели действие. Великую Албанию? Такие, как этот недоносок?! Он отмёл бы угрозу лично в свой адрес, но с некоторых пор он не один. За его спиной теперь жена и сын, который совсем ещё крошка, ему ещё нет и года! И он оказывает медицинскую помощь тому, кто при этом открыто угрожает ему и его семье! «Я должен. Я — врач. Проклятая профессия!» — первый раз в своей жизни Мерджим пожалел о сделанном выборе.
Конечно, этот пустоголовый болван получит свой срок и сядет в тюрьму. Но исправится ли он? Осознает ли свою ошибку? Мерджим в это не верил. А сколько ещё таких выродков прямо сейчас на улицах Приштины устраивают погромы и нападают на людей и пускают им кровь?!
Не надо мне угрожать! — вдруг хриплым голосом произнёс теряющий самообладание врач.
Он заученным движением закрепил повязку на голове парня, и, не отдавая себе отчёта в своих действиях, положил ладонь на шею пострадавшего. Рука легла мягко, не привлекая к себе внимания, не оказывая никакого давления.
Э, нет, — заявил пострадавший, развернувшись и глядя в глаза доктору. — Я не угрожаю, я говорю, что будет, дай только срок!
В глазах у врача потемнело, а в голове появились мощные толчки крови. Ладонь слегка надавила на шею наглеца. Лицо пациента внезапно изобразило сначала недоумение, потом испуг и резко побледнело. Он не успел произнести ни единого звука, его взгляд стал пустым, парень завалился на бок и мешком упал со стула. Солдаты бросились к упавшему, подозревая, что он хочет выкинуть какой-то трюк и сбежать. К Мерджиму вернулось зрение, он отпрянул, недоумённо глядя на лежащее на полу тело. Мерджим потёр себе лицо руками и снова уставился на лежащего на полу парня и смотрящих на него солдат. Ему понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя.
— Что за?!.. — врач быстро нагнулся к неподвижно лежащему на полу пациенту и приложил палец к шее.
Пульса не было. Врач тут же распахнул рубашку на его груди, безжалостно отрывая перламутровые пуговицы, и начал делать массаж сердца.
Сестра!!! — во всю силу лёгких закричал Мерджим, продолжая реанимировать пациента.
Что с ним случилось?! — спросил один из солдат.
Умер! Сестра!!! — врачу было некогда вести беседы.
Вместе с прибежавшей медицинской сестрой врач продолжал пытаться вернуть к жизни лежащего на полу человека. Всё произошло так стремительно! Только что человек разговаривал и, вот, лежит на полу, бездушным манекеном…
Всё было тщетно — пациент умер. Зато Мерджим чувствовал себя полным сил, отдохнувшим, удивительно посвежевшим. Словно только что встал с постели, хорошо выспавшись. «Никогда раньше на меня стресс так не влиял, — с удивлением отметил про себя Мерджим. — Правда, со мной ещё никто так и не разговаривал… И всё-таки, что же произошло?»
* * *
Из-за чрезвычайной обстановки в крае расследование смерти пациента для Мерджима закончилось очень быстро. Вскрытие хотя и не смогло установить конкретную причину смерти, но, учитывая, кто был на столе, патологоанатом сделал отписку, что жизнь прервалась от внезапного сердечного приступа. Было засвидетельствовано солдатами, что врач и медсестра без опоздания приступили к реанимации. В общем, от врача и медсестры всего лишь потребовали письменного отчёта о случившемся не позже, чем через три дня. И на этом дело было закрыто.
Пока шло ускоренное расследование смерти пациента, Мерджим продолжил принимать пациентов, тщательно скрывая, что на душе у него отнюдь не спокойно. Загадочная смерть и странные, если не сказать глупые, подозрения терзали молодого врача, хоть бросай всё и беги. Но от себя, разве, убежишь? Его инстинкт врача подсказывал, что именно он каким-то образом лишил своего пациента жизни. Но как?! Этого он не понимал. Не последнюю роль в этой уверенности играл и тот факт, что спустя мгновение после смерти пациента, Мерджим почувствовал себя полным сил и энергии, словно вампир, только что высосавший свою жертву досуха. Глупость, конечно, но сравнение в голову лезло. Вампиров в их привычном для фильмов ужасов смысле слова не существует, но осадок в душе оставался.
О необъяснимой смерти пациента он своей жене рассказывать не стал. Ей и без того забот хватало, чтобы ещё вникать в его проблемы, а тем более в его странные, можно сказать, параноидальные подозрения.
Мерджиму понадобилось много времени, чтобы от них отделаться. Других смертей от его руки не было, поэтому сначала происшествие сгладилось, потом затёрлось, а затем было похоронено где-то глубоко в подсознании. Почти забыто. Почти.
Семья Ругова так бы и осталась жить в Приштине, если бы не Ерта. Она перестала чувствовать себя в безопасности от слова «совсем». Ей было страшно за маленького сына, за мужа, за себя. Не сразу, но она пришла к твёрдой уверенности, что надо уезжать, и как можно скорее. И не куда-нибудь, а в столицу. Мерджим начал хоть и слабо, но протестовать: он понимал, какое сильное влияние оказали беспорядки в крае на его супругу, но бросить работу вот так запросто?
Жена и сын, конечно же, были важнее всего, и он быстро сдался.
Семья переехала в Белград. Через родственников Ерта смогла договориться о рабочем месте для своего мужа в одной из белградских больниц, с поиском жилья им тоже помогли, найдя квартиру недалеко от будущей работы Мерджима.
Глава третья
Сегодня, 5 июля 1982 года, Ерта снова осталась одна с Рилиндом дома, а муж ушел на работу. Мерджим по приезду в Белград сразу же устроился в одну из больниц столицы, самой же Ерте пока не удалось устроится на работу: оказалось, что не так-то просто устроить их двухлетнего сына в ясельную группу детского сада, а нанять няню было слишком дорого. Бабушек и дедушек не было рядом, чтобы посидеть с ребёнком, они все остались в Приштине и наотрез отказывались переезжать. Место в детском саду было обещано с сентября, оставалось только ждать.
Включив телевизор, Ерта готовила завтрак сыну. Показывали Ионна Павла II во всём его великолепии. «Живут, как короли, а должны были отказаться от всего мирского, тем более роскоши», — презрительно подумала Ерта, слушая, как журналисты с придыханием говорят о делах Павла II. Конечно же, никто из них не сообщал, что Папа Римский ещё в прошлом месяце требовал отделения Хорватии и Словении от Югославии, считая их католическими территориями, что ведя переписку с президентом США Рональдом Рейганом, Иоанн заключил с ним «Священный» союз, заручившись финансовой и другой поддержкой для вычленения католических территорий в государствах Восточного блока, сея там для этого смуту и подкупая партийных деятелей. Никто не рассказывал по телевидению или радио, что, поддерживая националистические и сепаратистские стремления Словении и Хорватии, Папа Римский лично принял у себя одного из хорватских политических деятелей, на которого возлагалась особая надежда, и высказал тому слова поддержки в его стремлениях устроить в будущем распад государства. Если бы об этом знали, то мировая история получила бы иное развитие.
Покормив ребёнка, молодая мать привела его и себя в порядок, оделась и вывела Рилинда на улицу. Стояло тёплое летнее утро. На Ерте было лёгкое платье, немногим чуть выше колен. У неё были красивые ноги, и она знала это. Мужу было грех её ревновать. Когда она одевала короткие платья, то делала она это либо для него, либо для себя, ей в такой одежде было не так жарко. Сегодня был как раз такой случай.
